Родился я в деревне Князевка Арзамасского района Нижегородской области 10 октября 1924 года. В воскресенье, 22 июня 1941 г., я проснулся поздно, где-то часов в десять утра. Умывшись и с ленцой позавтракав черным хлебом, запивая его кружкой чая, решил поехать к своей тетке. Приехав к ней, я увидел ее заплаканной. Расспросив, узнал, что началась война и ее супруг Павел ушел в военкомат записываться добровольцем в Красную Армию. Наскоро попрощавшись, я решил не задерживаться и направился в общежитие Горьковского речного училища, где я в то время учился. По дороге в трамвае разговор шел о войне, о том, что она долго не продлится. «Напала Моська на слона», — сказал один из пассажиров.

Во вторник, 24 июня, я пошел в военкомат. Площадь перед ним была забита людьми. Каждый стремился попасть к военкому. Не знаю каким образом, но мне удалось проникнуть в коридор военкомата, где меня встретил политрук. На его вопрос, зачем я пришел, я ответил, что хочу на фронт. Узнав, сколько мне лет, он мне сказал: «Знаешь, парень, иди и продолжай учиться, войны для тебя еще хватит, а пока видишь, сколько народу, у нас есть, кого призывать». Примерно через месяц я опять отправился в военкомат. Послушав совет своего друга, я прибавил себе два года. Получил медицинскую карту и, пройдя медицинскую комиссию, был зачислен во 2-е Горьковское автомотоциклетное училище.

Я учился в восьмом классе, когда при Дворце пионеров открыли школу юных автомобилистов. Вечером, после учебы, в течение двух лет я учился в этой школе на шофера. 21 июня 1941 года я, поскольку мне шел только семнадцатый год, получил временные права, а на следующий день началась война.

Мой отец, довольно известный писатель, ушел добровольцем на фронт, а на меня возложили обязанность отвезти в эвакуацию в Йошкар-Олу, или, как ее называли, «Кошмар-дыру», детей друзей. Правда, я поставил условие, что выполню это поручение, только если потом он меня заберет на фронт. Вскоре по прибытии в эвакуацию мне прислали вызов в 52-ю армию Волховского фронта. Приехал, предъявил справку об окончании школы водителей, и меня взяли шофером на полуторку. Вскоре отца перевели в политотдел 1-й гвардейской дивизии, которая тогда находилась под Воронежем.

Меня без отца в 52-й армии не оставляли и в итоге направили в Пушкинское автомобильное училище. Так совпало, что, когда я прибыл в это училище, его переформировали в танковое. Проучился я в нем около года, а когда под Сталинградом создалось угрожающее положение, нас выпустили. Вот так в семнадцать с половиной лет я стал младшим лейтенантом, командиром танка Т-34. Свой первый танк я получал в Нижнем Тагиле, но, когда приехал на фронт в танковый полк, его у меня отобрали и отправили обратно на завод. Во второй раз я попал в Челябинск.

Значительная часть инженерных войск находилась в составе саперных армий, которые в это время не прекращали работы по строительству тыловых оборонительных рубежей и своими основными силами в обеспечении контрнаступлений участия не принимали. Даже при развертывании общего наступления на западном направлении в январе 1942 г., когда были приложены максимальные усилия для сосредоточения сил и средств, Западный фронт, в составе которого было 9 армий, имел всего вместе с войсковыми саперами 88 инженерных и саперных батальонов, из которых лишь 8 были фронтовыми.

При таком составе инженерных войск общевойсковые армии получили на усиление один и реже два инженерных батальона от фронта, действуя в широких полосах. Имея два армейских инженерных батальона, саперный батальон в каждой стрелковой дивизии и саперную роту в стрелковой бригаде, при недостаточном фронтовом усилении армии не были в состоянии создать высокую плотность инженерных войск на направлениях главных ударов.

Решение основной задачи обусловило целесообразность и необходимость непрерывного повышения боевых возможностей инженерных войск, их технической оснащенности. Начался поиск и внедрение оптимальных организационных структур войсковых, армейских, фронтовых и резерва Верховного Главнокомандования (РВГК) частей и соединений инженерных войск.

При ведении стратегической обороны постановлением ГКО от 30 октября 1941 г. к середине января 1942 г. было сформировано 10 саперных армий, из которых каждая включала в себя от двух до четырех бригад по шесть-восемь батальонов. Армии подчинялись начальнику инженерных войск Красной Армии. Саперные армии сыграли основную роль в подготовке тыловых оборонительных рубежей государственного значения на западном и юго-западном стратегическом направлениях, особенно при создании обороны Москвы, Сталинграда и Кавказа.

Новая техника только начала поступать в войска, причем многие, наиболее совершенные средства, не имели серийного производства. Специальные инженерные машины и инженерное имущество, находившееся в армейских и РГК частях, стрелковых соединениях, обеспечивали в основном только учебный процесс. Наличие большинства видов средств инженерного вооружения не соответствовало потребностям развертывания Вооруженных Сил.

Незавершенность технического перевооружения и малочисленность инженерных войск создали в дальнейшем значительные трудности в инженерном обеспечении боевых действий Красной Армии.

Вместе с тем боевая практика советско-финляндской войны выдвигала перед теорией новые задачи в области развития средств инженерного вооружения, совершенствования организационной структуры инженерных войск, их использования и подготовки, способов выполнения инженерных задач и т. п.

Временный полевой устав 1941 г. (ПУ-41), сменивший проект ПУ-39, обобщал боевой опыт советско-финляндской и уже стучавшейся к нам Второй мировой войны. В июне 1941 г. ПУ-41 был разослан в войска. В нем были отражены последние официальные оперативно-тактические взгляды, с которыми Красная Армия вступила в Великую Отечественную войну. Однако, ввиду того, что в свет он вышел незадолго до начала войны, внедрение его требований в практику находилось лишь на начальной стадии.