Из-за лояльности к Западу мы слишком долго укрывали правду о войне. Официальная советская версия Второй мировой войны солидаризировалась с нашими геополитическими противниками. Сейчас мы пожинаем плоды нашей политкорректности.

1 сентября 1939 года – это довольно условная дата начала Второй мировой войны, связанная с нападением Германии на Польшу. И поэтому мы руководствуемся весьма спорными соображениями.

Мы считаем, что однозначно дату начала Второй мировой войны определить сложно, и для истории имеет сейчас не на столько существенное значение. Намного важнее понимание самих причин войны и политическое состояние мира того времени, нам целесообразнее знать и понимать причины ее начала. Мы склоняемся к версии, что после завершения Первой мировой войны возобновились военные действия в Европе, да и во всем мире в целом. Период между войнами был поступательный в агрессии.

В августе 2010 г. в Польше, несмотря на наводнения, происходили пышные торжества по поводу 90-летия так называемого «чуда на Висле» - победы польских войск над Красной Армией под Варшавой в 1920 г.

В программе торжеств значилось также открытие памятника советским воинам, останки которых были захоронены в 1920 году под городом Оссувом. Однако эта церемония была сорвана, так как накануне открытия памятника надгробие могилы было размалевано красными звездами и оскорбительными надписями. Возле места предполагаемого памятника собрались люди, выкрикивавшие: «Позор!» и «Это - акт презрения к полякам!»

Свою лепту в кампанию внесли и лица, претендующие на знание истории. Польский историк профессор Томиш Налович так объяснил смысл событий лета 1920 года: «Если бы Польша проиграла, то на нее обрушились бы все несчастья, которые позже обрушились на советскую Украину, Белоруссию - красный террор, ЧК, коллективизация, голодомор. Польская армия поставила тогда непреодолимый барьер на пути распространения коммунизма. Если бы тогда коммунизм прошел через Польшу, то у него были бы большие шансы распространиться на всю Европу».

Я родился 15 сентября 1925 года в городе Урюпинске Волгоградской области. 22 июня 1941 года я собрался на рыбалку с друзьями. Мне друг говорит: «Слушай, в двенадцать часов будет Молотов выступать». — «Что такое?» — «Объявили войну».

Весь учебный 1941/42 год я проучился в девятом классе. Летом сорок второго, когда немец подошел близко к Сталинграду, мои одноклассники, которые были постарше меня, ушли добровольцами на фронт и почти все погибли. А мы, пацаны, записались в истребительный батальон города Урюпинска. Задача батальона была ловить шпионов, диверсантов, охранять военные объекты, следить за светомаскировкой. Не хватало мужчин, поэтому руководство города обратилось к комсомольцам с просьбой помочь. Нам выдали винтовки с патронами, и мы патрулировали по городу, охраняли райком партии, городской совет, помогали охранять маслозавод, Ленинский завод, который в войну делал минометы. Диверсантов мы ни разу не поймали, а вот вылавливать воров и жуликов приходилось.

Осенью того же года я поступил в Сельскохозяйственный техникум. В ноябре, когда готовилось наступление под Сталинградом, в город прибыло много войск. В соседних с нашим домах остановились танкисты. Я к ним повадился ходить и, как говорится, влюбился в «тридцатьчетверку». Танкисты мне ее показали, рассказали ее характеристики. В общем, выдали военную тайну. Командиром у них был лейтенант Сергей Антонович Отрощенко. Представляешь, в сорок четвертом году я прибыл в Субботицу, на 3-й Украинский фронт, и попал в батальон, которым он командовал, став к тому времени майором.

Я родился в интеллигентной семье в Таганроге. Мой отец, горный инженер, закончил Петербургский горный институт. Мать — преподаватель немецкого языка. В тридцать шестом году мы переехали в Москву. Здесь до войны я закончил немецкую школу, где все преподавание велось на немецком языке, так что язык я знал неплохо, что потом помогло на фронте.

Я не собирался быть военным, тем более танкистом, но началась война, и я, как и многие, был призван в армию. Сначала меня направили в Челябинскую военную авиационную школу стрелков-бомбардиров, которая готовила штурманов на самолеты СБ. Они уже были сняты с производства, и после нескольких месяцев занятий школу расформировали, а курсантов разбросали по различным учебным заведениям. Вот так я попал в учебный танковый полк в Нижнем Тагиле.

Батальон, в котором я оказался в результате распределения, готовил стрелков-радистов на Т-34. Честно говоря, после авиационного училища, где мы изучали сложные радиостанции, где у нас были радиотренажи и мы сдавали диктанты, передавая до ста двадцати знаков смешанного текста в минуту, для нас изучение простенькой танковой радиостанции было пустяковым делом. То же самое можно сказать и о пулемете ДТ, который по сложности конструкции не шел ни в какое сравнение со скорострельными авиационными пулеметами. Так что через месяц обучения нам присвоили звание «старший сержант» и направили в маршевую роту, которая находилась там же, в Нижнем Тагиле, на танковом заводе. Там укомплектовали экипажи, в которые вошли бывшие курсанты, обучавшиеся другим специальностям.