По следам письма, полученного из вражеского тыла

Позавчера в «Комсомольской правде» было опубликовано письмо, полученное из вражеского тыла от старшего сержанта Златова и красноармейца Шатько. Товарищи Златое и Шатько рассказали о подвиге пограничника Ивана Мергалева, который, идя на самопожертвование, прикрыл отход группы раненых, вступил в бой с большой группой немцев. Не зная судьбы Ивана Мергалева, тт. Златов и Шатько обращались через газету ко всем воинам Красной Армии, знающим что-либо об этом скромном герое, с просьбой рассказать о нем.

Вчера в редакцию «Комсомольской правды» прибыли политработники из части пограничников, которой командует тов. Демченко, и с ними сам тов. Мергалев. В дружеской беседе выяснились интересные подробности событий, о которых рассказывали в письме тт. Златов и Шатько. Вот что сообщил нам тов. Мергалев:

— Я встретился со старшим сержантом Златовым, красноармейцем Шатько и другими ранеными бойцами в один из трудных дней, когда немцы, ворвавшиеся на нашу землю, бешено рвались вперед.

Сивый горбатый медведь, пахнущий кровью, лежал на боку, прижимая передние короткие свои лапы к распоротому брюху. Отец Ганси сидел перед медведем на корточках и чистил узкий тонкий нож, втыкая его в землю. Из разорванного плеча отца текла кровь. Ганси поднял с земли шапку отца, надергал из нее пакли, срезал кусок медвежьего сала, засунул его в паклю, приложил к плечу отца и плотно привязал веревкой.

Ганси нес красное медвежье мясо, завернутое в бересту, а отец, спотыкаясь от слабости, шагая впереди, пел веселую песню.

— Зачем ты поешь, когда тебе больно? — спросил Ганси.

— Когда мне говорят больно, мне тогда больно. Когда я пою, что мне не больно, тогда я верю больше себе, и мне не больно.

И отец продолжал петь сильным голосом, хотя от слабости у него заплетались ноги…

Пять суток преследовал Ганси горностая. Он шел по его следу на снегу, легкому, словно птичьему следу, а горностай все уходил, как только раздавался мерный шелест лыж охотника, подбитых мехом. Наконец Ганси настиг белоснежного зверька. Зверь притаился в развилке еловых ветвей, крохотный, как комочек снега.

В «Комсомольскую правду»

От среднего командира ВВС Тихоокеанского флота БЕЗНОСИКОВА Петра Степановича

Дорогие товарищи! В номере 276 «Комсомольской правды» от 23/IX-41 г. я прочел статью, озаглавленную «Фашистским зверям нет места на земле», и был потрясен невиданным в истории человечества зверством.

Меня до глубины души взволновал этот рассказ о том, как немцы,— врачи по названию, но звери и гады по существу,— насильственно брали у колхозников кровь для своих солдат. Я не мог без негодования читать о том, как эти звери четыре раза брали кровь у двухлетней девочки Нади и, больше того, вырезали у нее десять кружочков кожи для заклейки ран фашистских псов.

Читая об этом, я не выдержал и невольно громко воскликнул: «Кровопийцы!»

Нет! Не увидят пощады кровавые изверги Гитлера. Они получат смерть. Только смерть. Они опоганили своими злодеяниями одну из гуманнейших наук — медицину. И этим своим поступком они возбудили еще большую ненависть к себе.

Их было шестнадцать. Все, как на подбор, здоровые, сильные, красивые, с горячей кровью и благородными сердцами. Они страстно любили жизнь, ценили ее. Но их не пугала смерть. Все они были наделены недюжинной лихостью, дерзостью воинов и удивительной отвагой. Их спаяла война, сдружили бои.

Командовал двадцатилетний лейтенант Сергей Андреевич Оганов, молодой рослый армянин со смуглым лицом и выразительными глазами. Его боевая карьера началась незадолго до войны. В 1941 году Оганов окончил Тбилисское артиллерийское училище. Здесь же получил образование и его верный друг, уроженец Смоленщины, лейтенант Василий Иванович Пузырев — заместитель командира.

Молодых артиллеристов взрастил комсомол, и каждый носил у сердца комсомольский билет.

Недавняя публичная истерика, устроенная известной журналисткой на тему того, как она ненавидит патриотизм, и ответная истерика, устроенная негодующими патриотами на тему того, что ненавидеть патриотизм может только конченная сволочь, отлично вписываются в общую истерическую атмосферу нашей публичной жизни, так хорошо описанную на днях Катей Винокуровой.

Глядя на эти постоянные истерики с контристериками, чувствуешь себя в какой-то помеси Италии с Грузией, а не в России. И все эти бурные излияния чувств чрезвычайно сильно мешают разобраться с проблематикой патриотизма. А проблематика эта весьма непроста и нетривиальна. И, наверное, самое важное в этой проблематике то, что в самом национал-патриотическом лагере вообще-то отсутствует консенсус по вопросу о том, что такое патриотизм.

Более того, немалое число патриотов, скорее всего, поддержали бы ту критику патриотизма, которая подразумевалась в публичном высказывании помянутой известной журналистки, если бы эта критика не была выражена в такой буйной истерической форме.

Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту (не все помнят, что так расшифровывается ДОСААФ) наконец-то поднимают со дна Леты, где оно мирно покоилось со времен распада СССР. Огромная и теоретически неимоверно полезная для государства организация все эти годы занималась какой-то сумрачной полукоммерческой деятельностью и в жизни рядового гражданина проявлялась разве что в качестве вывески на местной автошколе.

На прошедшей в пятницу коллегии Минобороны глава военного ведомства четко дал понять: он намерен этот уникальный инструмент пристроить наконец к делу, сделать ДОСААФ тем, чем оно должно быть — связью между обществом и армией.

Гвоздем программы заседания было выступление председателя ДОСААФ Сергея Маева. Собственно, даже не весь доклад, а его финал: «Последний раз деятельность нашей оборонной организации коллегией Минобороны рассматривалась более 20 лет тому назад. Разрешите выразить большую благодарность вам, товарищ министр обороны, членам коллегии за возможность доложить о результатах нашей работы, задачах, проблемах с надеждой на их разрешение».