В обмундировании войск того времени совершенно забывалось главное назначение одежды для солдата: дать ему укрытие от непогоды, сохранить его силы и здоровье и дать возможность удобно передвигаться и удобно действовать оружием. Ни одному из этих условий обмундирование наших войск не удовлетворяло. В формах одежды преследовалась только одна цель — грозный вид всего строя и воинственный и красивый вид каждого воина, взятого в отдельности. Поэтому войска наряжали в предметы крайне неудобные и по большой части не только бесполезные во время войны, но даже и вредные [1].

Впрочем, такой взгляд на обмундирование и снаряжение солдата не был исключительной принадлежностью нашей армии того времени. Лишь много позднее Крымской войны, в начале шестидесятых годов, под влиянием опытов французского военного министерства, начал приобретать повсюду права гражданства вопрос о соответствии ноши солдата его силам и о гигиеничности его обмундирования.

История Первой мировой войны, 100-летие которой отмечается в этом году, складывается и из судеб, поступков тысяч наших земляков, участвовавших в ней. Еще одно свидетельство этого нам представил сотрудник Медведевского историко-художественного музея Владимир Смирнов, заглянув в музейный научный фонд.

Столетию Первой мировой войны (1914 - 1918) посвящается!

Фрагменты из воспоминаний участника Первой мировой войны Петра Васильевича Власова (1891-1965), замечательного человека, нашего земляка, уроженца деревни Юшково Медведевского района.

«Путь солдата»

Вооруженная борьба проходила на различных театрах военных действий с использованием многочисленных артиллерийских систем, авиации, танков, самоходных артиллерийских орудий, стрелкового оружия, оптических приборов и боеприпасов различного назначения, автомобилей и другой военной техники. Каждый из дней войны ратный путь солдата сопровождало самое массовое, распространенное оружие — стрелковое. Основным оружием немецкого солдата накануне Второй мировой войны был карабин 98k калибра 7,92 мм, являвшийся укороченной модификацией винтовки братьев В. и П. Маузер, а некоторое количество карабинов снабжалось оптическими прицелами и использовалось для вооружения снайперов. Продолжала оставаться на вооружении и винтовка маузер образца 1898 г. калибра 7,92 мм.

Как винтовка, так и карабин комплектовались штыками клинкового типа. Стрельба из карабина и винтовки производилась патронами, оснащенными пулями различного назначения. В качестве стрелкового оружия в Венгрии использовалась магазинная винтовка Ф. Манлихера М-35. В конце 1930-х гг. итальянская армия оснащалась короткой винтовкой М-38 под патрон 7,35 мм. В предвоенной Италии существовал и карабин системы Каркано М91/24 с откидным штыком. Основными образцами винтовок в вооруженных силах Румынии стали манлихер образца 1892 г. и чехословацкий маузер образца 1924 г. калибра 7,92 мм. На вооружении японской армии состояли пехотные винтовки Н. Арисаки: «тип 98», снайперские «тип 97», калибра 7,7 мм и карабин «тип 44» калибра 6,5 мм. Пехота армии США вооружалась магазинной винтовкой системы А. Спрингфилда M1903 с ручной перезарядкой и использовалась в основном в качестве снайперского оружия. В 1929 г. появилась модификация «М1903А1 Гаранд».

«Тлетворным» веяниям индустриального ХX века он пытался противопоставлять традиции русской  самодержавной   государственности, незыблемость которых истово отстаивал. Убежденный, что все зло происходит от революционных идей, зародившихся вне пределов России, Николай I делал все от него зависящее, чтобы воздвигнуть плотины на пути «заразы умственной», демонстрируя    готовность    искоренять ее проявления не только в России, но и за ее рубежами. Самонадеянно приняв на себя роль «жандарма Европы», он не заметил, как привел страну к столкновению с  коалицией
держав, боявшихся усиления России и стремившихся оградить Европу от ее влияния. Крымская война привела к краху созданной Николаем I системы и обнажила «донкихотство» паря во внутренней и внешней политике.

При Николае I завершился процесс складывания российской орденской системы.

После подавления Польского восстания 1830—1831 гг. и ликвидации Королевства Польского, три польских ордена — Белого Орла, Святого Станислава и «Виртути милитари» («Воинской доблести») были 17 ноября 1831 г. причислены к российским орденам и стали жаловаться   не  только   полякам, но и другим российским подданным. В связи с этим во внешний вид орденских знаков и в статуты были внесены изменения.

Крест ордена Белого Орла стал помещаться на груди двуглавого черного российского императорского орла с золотыми головами, увенчанными коронами. Посредством золотой, покрытой голубой эмалью ленты знак крепился к большой императорской короне с петлей на обратной стороне для орденской ленты. Знак ордена Белого Орла носился у правого бедра на синей  муаровой ленте, надетой через левое плечо.

Звезда ордена (золотая или серебряная), восьмиконечная, шитая или кованая, носилась на левой стороне груди. Она совершенно не была похожа на звезду, существовавшую ранее. В середине звезды, в медальоне, был изображен большой четырехконечный крест на золотом поле. Вокруг медальона нанесен золотом на синей эмали латинский девиз ордена: «PRO FIDE, REGE ET LEGE» («За веру, царя и закон»).

В статье поднимается проблема определения национально-культурной идентичности россиян, которая становится главным условием развития современного государства, формирования гражданского, национального единства. Если этническая принадлежность человека обуславливается его рождением, национальностью, то национально-культурная идентичность подразумевает осознание принадлежности к национальной культуре.

В России такой культурой является русская культура, исторически выступающая в качестве объединяющего начала, некоего центра духовного и культурного притяжения. Ключевые слова: национальная идентичность, многонациональное государство, этническая толерантность, национальная культура, русская идея.

В связи с созданием новых технологий и развитием инфросферы для мирового сообщества возникла новая угроза под названием кибератаки. Специалисты в связи с этим выделяют три вида новых опасностей: доступ иностранных правительств к личным данным и стратегически важной деловой и политической информации; кибератаки на ресурсы общенационального значения; доступность чрезвычайно опасных технологий одиночкам. При этом, в отличие от случаев применения традиционных видов оружия, крайне проблематичным становится вопрос идентификации самого источника нападения. В связи с этим