Статья посвящена рассмотрению места и роли языка в современных информационных войнах. Язык, являясь носителем информации, одновременно выступает и объектом информационного противоборства. Выбор языка в качестве объекта информационных войн обусловлен фактом его неразрывной связи с духом народа и его культурой. Будучи специфическим признаком этноса, язык может выступать как в качестве фактора социальной интеграции, укрепления государственности, так и средства разобщения людей, дезинтеграционных процессов в стране. Эта его особенность и превращает язык в объект и средство информационных войн.

Ключевые слова: информационная война, язык, информация, знаковые системы, культура, этнос, государственность, духовно-нравственные ценности, вербальные манипуляции.

Информационные войны, обусловленные всё возрастающей значимостью информации в современном мире, представляют собой информационные воздействия, включающие защиту, манипулирование, искажение и опровержение информации, и имеют своей целью достижение превосходства в различных сферах общественного развития.

Интенсивное развитие и успешная деятельность оборонно-промышленного комплекса невозможны без системы контроля качества выполнения государственного заказа. Эту важную функцию берут на себя военные представительства МО РФ, которые играют роль представителей заказчика на оборонных предприятиях.

На наш взгляд, довольно актуальным является изучение опыта работы военпредов в Российской империи. Имея в то время, как и сейчас, капиталистический уклад экономики, Россия столкнулась с необходимостью масштабного расширения производства военной продукции, особенно в середине XIX – начале XX веков.

Особенно ярко данное явление можно рассмотреть в ходе изучения организации работы на Тульском оружейном заводе, который по праву являлся первым среди представителей свой отрасли, как по объемам производства, так и по внедрению технических новшеств. К середине XIX века отечественный институт военной приемки представлял собой аппарат артиллерийских приемщиков, размещенных на постоянной основе на Уральских и Олонецких заводах горного ведомства.

18 июля 1914 г. вышел приказ № 1 по Красноярскому казачьему дивизиону: «Согласно личному приказанию начальника 8-й Сибирской стрелковой дивизии и его же приказу по дивизии от 18 июля сего года за № 2, вверенная мне сотня по имеющемуся мобилизационному плану развертывается в трех сотенный дивизион по приказу В. В. 1910 г. за № 334, я с сего числа вступаю в командование дивизиона. Приказываю всю сотенную отчетность закончить и вести дивизионную… Командующий дивизионом есаул Могилев» [1. Л. 166—167].

С этого приказа началось укомплектование Красноярского казачьего дивизиона по штатам военного времени. Подъесаул Петр Матвеевич Сипкин был отправлен в командировку в г. Минусинск «за приводом казаков Минусинского уезда» — там проживало большинство казаков, подлежащих мобилизации в Енисейской губернии. Офицеру были «переведены по телеграфу» в Минусинск 6 тыс. руб. «для закупки лошадей на безлошадных казаков» [1. Л. 166 об.]. Кроме того, Сипкину перевели 700 руб. «на кормовое довольствие казаков» и 1300 руб. «на фуражное довольствие казачьих лошадей». Другой офицер дивизиона, сотник С. Р. Усков, убыл «в город Ачинск для приема лошадей от приемной комиссии по Военно-конской повинности для надобностей Красноярского казачьего дивизиона». После объявления войны в России была обнародована государственная реквизиция лошадей у всего населения.

С началом Великой Отечественной войны Коммунистическая партия и Советское правительство приняли энергичные меры для своевременного обеспечения действующей армии горючим. Ответственность за выполнение этой важной государственной задачи была возложена на члена Политбюро ЦК ВКП(б), первого заместителя Председателя Совнаркома СССР А. И. Микояна. Управление снабжения горючим было подчинено начальнику Тыла Советской Армии генерал-лейтенанту А. В. Хрулеву.

В первые дни войны создалась сложная обстановка. В соответствии с мобилизационным планом большое количество транспортов с горючим было направлено фронтам. Одновременно вследствие вынужденного отхода наших войск началась эвакуация горючего из прифронтовой полосы. В результате встречных перевозок на железнодорожных узлах и даже на перегонах скопилось около 8500 железнодорожных цистерн с горючим, которые подвергались налетам вражеской авиации.

Памяти жертв Первой мировой войны

Как и чем кормили русского солдата в последний период истории Российской империи, т.е. перед началом и в ходе Первой мировой войны? Общепринято считать, что кормили очень плохо, впроголодь, что командиры обворовывали солдат, наживались на их желудках. Об этом много свидетельств в художественной, исторической литературе. Даже граф Игнатьев А.А., которого трудно упрекнуть в предвзятости, пишет в своих мемуарах о времени своего командования 3-м эскадроном лейб-гвардии Уланского полка:

«…”Щи да каша - пища наша“,- гласила старая военная поговорка. И действительно, в царской армии обед из этих двух блюд приготовлялся везде образцово….

Хуже всего дело обстояло с ужином, на который по казенной раскладке отпускались только крупа и сало. Из них приготовлялась так называемая кашица, к которой большинство солдат в кавалергардском полку даже не притрагивались; ее продавали на сторону. В уланском полку, правда, ее - с голоду - ели, но кто мог - предпочитал купить на свои деньги ситного к чаю, а унтера и колбасы.

- Ну, как вам командуется? - спросил меня в дачном поезде как-то раз старый усатый ротмистр из соседнего с нами конногренадерского полка. Я пожаловался на бедность нашей раскладки на ужин. Тогда он, подсев ближе, открыл мне свой секрет: - Оставляйте от обеда немного мяса, а если сможете сэкономить на цене сена, то прикупите из фуражных лишних фунтов пять, заведите противень - да и поджарьте на нем нарубленное мясо с луком, кашицу варите отдельно, а потом и всыпайте в нее поджаренное мясо .

Официального списка россиян, погибших в той войне, до сих пор нет

Прошло два года после скоротечной войны, которую так теперь и называют – Пятидневная. Однако столь короткий период собственно боевых действий и приличный уже срок для того, чтобы их всесторонне проанализировать, подытожить, ничуть не подвигли министерство обороны России к публикации официального списка потерь в этой войне. Названы лишь общие цифры, без какой-либо их детализации. Аналогичная ситуация и с потерями южноосетинской армии, а также армии Абхазии. Не указывались даже приблизительные данные по потерям иррегулярных вооруженных формирований Южной Осетии и добровольцев, прибывших в зону конфликта из России.

Между тем, менее чем через месяц после завершения активных боевых действий министерство обороны Грузии опубликовало официальный список погибших и пропавших без вести военнослужащих и резервистов. Впоследствии он регулярно уточнялся и дополнялся по мере выяснения судьбы пропавших без вести и идентификации неопознанных останков.