Известно, что А.П. Чехов не любил так называемой «детской литературы».

В письме к Г.И. Россолимо от 21 января 1900 года он признавался: «Писать для детей вообще не умею, пишу для них раз в 10 лет и так называемой детской литературы не люблю и не признаю. <…> Надо не писать для детей, а уметь выбирать из того, что уже написано для взрослых, т.е. из настоящих художественных произведений» (П. IX, 19). В 1900 году, когда составлялась образцовая детская библиотека, Чехов, откликаясь на просьбу Г.И. Россолимо, выбрал для детей «Каштанку» и «Белолобого» – «две сказки из собачьей жизни». Перевод этих рассказов в категорию детских выявил в них черты сказки, а то, что они «из собачьей жизни», должно быть, воспринималось Чеховым с долей иронии.

По свидетельству Н. Д. Телешова, Чехов очень серьезно говорил, что «никакой детской литературы не существует. – Везде только про Шариков да про Барбосов пишут. Какая же это «детская»? Это какая-то «собачья литература»» [Чехов в воспоминаниях современников 1960: 432].

Владимир Галактионович Короленко — русский писатель украинского происхождения, журналист, публицист, общественный деятель, заслуживший признание своей правозащитной деятельностью как в годы царского режима, так в период гражданской войны и советской власти. За свои критические взгляды Короленко подвергался репрессиям со стороны царского правительства. Значительная часть литературных произведений писателя навеяна впечатлениями о детстве, проведенном на Украине и ссылкой в Сибирь.

Короленко родился 1853 в Житомире, Украина, в семье уездного судьи. Отец писателя оказал огромное влияние на формирование мировоззрения сына. Его образ отца был запечатлен Короленко в его знаменитой повести «В дурном обществе».

Уже 1876 году за участие в народнических студенческих кружках писатель был выслан в Кронштадт под надзор полиции. По окончании срока ссылки Короленко возвратился в Петербург. К этому периоду относится начало литературной деятельности Короленко. В начале 1879 в петербургском журнале «Слово» была напечатана первая новелла писателя «Из жизни искателя»

.

Б. Пастернак: «Какая радость, что существует и не выдуман Маяковский — талант, по праву переставший считаться с тем, как пишут у нас нынче… Поэзию привлекут к поэту две вещи: «Ярость творческой его совести. Чутье неназревшей еще ответственности перед вечностью — его судилищем». (Из статьи «Владимир Маяковский. «Простое как мычание» )

Едва ли найдется в истории другой пример того, чтобы человек, так далеко ушедший в новом опыте, в час, им самим предсказанный, когда этот опыт, пусть и ценой неудобств, стал бы так насущно нужен, так полно бы от него отказался. Его место в революции, внешне столь логичное, внутренне столь принужденное и пустое, навсегда останется для меня загадкой. <…>

Тут была та бездонная одухотворенность, без которой не бывает оригинальности, та бесконечность, открывающаяся с любой точки жизни, в любом направ-леньи, без которой поэзия — одно недоразуменье, временно неразъясненное. И как просто было это все. Искусство называлось трагедией. Так и следует ему называться. Трагедия называлась «Владимир Маяковский». Заглавье скрывало гениально простое открытье, что поэт не автор, но — предмет лирики, от первого лица обращающейся к миру. Заглавье было не именем сочинителя, а фамилией содержанья. (Из повести «Охранная грамота»)

“Женские лики” во многом определили направленность лирики А. А. Блока, хотя это далеко не основной мотив его творчества.

Творческая судьба поэта всегда была неразрывно связана с его личной жизнью. Через всю жизнь он пронес чувство безграничной любви к Л. Д. Менделеевой. Это она вдохновила его на те стихотворения, которые позже вошли в сборник “Стихи о Прекрасной Даме”. Это был первый поэтический сборник Блока.

Несмотря на то что она имела вполне земной прототип, Прекрасная Дама обожествлялась Блоком, приравнивалась к святой. Она кажется эфемерным существом, созданным из какой-то высшей субстанции, не из плоти. Это идеал, символ Вечной Женственности. Поэт отрешился от реальности, ушел в мир, созданный им самим.

Однако со временем поиски идеала завели Блока в тупик. Он отходит от прежней погруженности в свой мир, где правит Прекрасная Дама. Не последнюю роль в этом играло расставание с Л. Д. Менделеевой. Он продолжал посвящать ей стихи, но образ Прекрасной Дамы тускнел, на смену ему приходили другие “женские лики”. Они всё еще были покрыты налетом юношеской мечтательности.

В годы советской власти наша страна считалась самой читающей в мире. Тиражи отдельных изданий имели запредельный с современной точки зрения характер. (Так, книга «Эмигранты» А. Толстого, подготовленная нами для издательства «Правда», 1982 г., вышла тиражом 3 млн экз.). В одном из выступлений по всесоюзному радио мы обнародовали идею издания газеты «Читатель». Главным разделом в ней должны были стать «Беседы об искусстве чтения». Идею с энтузиазмом подхватили буквально все, откликнувшиеся на передачу… Прошло более полутора десятилетий. Чтение в современном мире повсеместно вытеснено на задний план телевидением и интернетом.

В разных странах картина выглядит по-разному. Согласно исследованию международной организации Pisa, по количеству прочитанного 15-летними подростками из 41 страны лидируют Финляндия, Республика Корея, Австралия, Лихтенштейн и др. Все великие державы оказались далеко позади, а среди них дальше всех – Россия (32-е место). Но дело не только в показателях количественных. На первый план вышли детектив, любовный роман, приключения; охлаждение к классике – повсеместное. Между тем совершенно очевидно: природа восприятия телевизионной картинки и художественного текста в принципе различна. Внимательный читатель по ходу восприятия текста может сколько угодно раз возвращаться назад, к тем фрагментам, которые лучше помогают понять только что прочитанное.

Еще совсем недавно ценность книги и чтения у нас была неоспорима. В 70-80 гг. возник и разделялся многими миф о России как о «самой читающей стране мира». Конечно, это был сравнительно устойчивый образ-миф, но в сравнении с другими странами наши дела в сфере массового чтения были вовсе не плохи. Россия была обществом, которое социологи называли «литературоцентристским». Высокий престиж чтения в обществе, и особенно чтения «серьезной» литературы, классики, произведений в «толстых журналах», книгособирательство и создание своих домашних библиотек - все это способствовало чтению и реально подкрепляло наши представления о себе как читающей стране.

Но на рубеже веков ситуация значительно изменилась. Тяжело идущие реформы, крайняя неравномерность в экономическом развитии регионов, трудности в издании и распространении книг и сравнительно высокие цены на них в условиях бедности большинства населения - все эти и другие изменения приводят к значительным переменам в чтении. Исподволь накапливающиеся проблемы, часть из которых далеко не всегда сразу осознается, привели нас к тому, что картина массового чтения, его престиж, читательские пристрастия и привычки значительно изменились. Но, может быть, эти изменения вовсе не должны внушать нам какие-либо опасения? Ведь постоянно меняются наши взгляды и образ жизни… Несколько лет назад, при подготовке к Всероссийскому Конгрессу в поддержку чтения, впервые за последние десятилетия мы поставили вопросы, которые раньше показались бы просто невозможными: «Не угрожает ли чтению в России опасность? Если да, то каким социальным группам?