Из истории финансов Вооруженных сил СССР

 Инструкция Народного Комиссариата обороны СССР и Народного Комиссариата юстиции СССР. Объявлена приказом НКО СССР от 24 июня 1943 г. № 247

(Извлечение)

1. Удостоверение доверенностей и завещаний в порядке, установленном постановлением СНК СССР № 1536 от 15 сентября 1942 г. (Собр. пост. СССР 1942 г. № 8, ст. 133), производится по устному заявлению военнослужащих командованием той войсковой части, в которой состоит заявитель, или начальником госпиталя, в котором заявитель находится на излечении. Доверенность или завещание подписывается заявителем в присутствии должностного лица, удостоверяющего эти документы. Если заявитель по состоянию своего здоровья не может сам подписать доверенность или завещание, они могут быть по его просьбе подписаны в том же порядке другим лицом.

Положение об управлении торговли военного округа, группы войск, флота (Военторга).

Введено в действие приказом Министра обороны СССР от 31 июля 1956 г. № 117

(Извлечение)

33.Для торгово-бытовых предприятий Военторга воинскими частями предоставляются пригодные торговые, производственные, складские и служебные помещения на следующих условиях:

а) бесплатно — в военных городках и лагерях;

б) за плату по договорам аренды — в домах офицерского состава и других зданиях военведа, расположенных вне территории военных городков и лагерей.

34. Предприятия общественного питания Военторга в военных городках, лагерях, Домах офицеров и на маневрах и уче ниях обеспечиваются воинскими частями бесплатно:

а) мебелью (столы, стулья, шкафы, буфеты) и производственным немеханическим оборудованием (пищеварные котлы, плиты, разделочные столы, моечные ванны, стеллажи, ванны для льда, буфетные стойки);

Живой интерес проявляли крестьяне к сообщениям о новейших или совершившихся в недавнем прошлом событиях национального, государственного масштаба. Степень достоверности устной информации или соответствия ее официально опубликованной версии были очень различны: от непосредственных или точно пересказанных сообщений очевидцев до фантастических измышлений, обретавших художественную форму.

Для большинства крестьян слухи служили существенным источником сведений о внешней и внутренней политике государства, смене монархов, заговорах, переворотах и т. д. В процессе многоэтапной устной передачи события не только обрастали вымышленными подробностями, но нередко и кардинально меняли свой характер — в зависимости от представлений, симпатий и чаяний той среды, в которой распространялись слухи. Большой степенью достоверности обладали бытовавшие среди крестьян рассказы о недавних или продолжавшихся еще войнах, отдельных битвах, крупных восстаниях, поскольку в значительной своей части они поступали непосредственно от возвратившихся в деревню солдат или очевидцев.

Но и по поводу таких событий наряду с относительно достоверными рассказами ходили вымышленные эпизоды, анектоды, происходило локальное и хронологическое смещение фактов, подмена лиц и т. п. Интерес крестьян к современным событиям удовлетворялся разными способами. Житель Пошехонского уезда Ярославской губернии отмечал, что больше всего разносит вести и слухи прохожий народ, останавливающийся у крестьян для ночлега. Он называет в числе таких прохожих солдат, странников, богомолок и богомольцев, нищих.

Особенно выделяет нищих. Иные из них обходили по нескольку десятков деревень сутки. На втором месте в ряду источников информации пошехонец поставил «деревенскую интеллигенцию»: священника, причетника, фельдшера, учителя, писаря. Затем шли поездки самих крестьян на заработки. Все прочие источники, в том числе и печать, он считал менее значительными. С некоторыми поправками эти наблюдения могут быть распространены и на другие территории. Поправки же такого рода. Священник служил источником новостей не только как частное лицо: в церкви зачитывались официальные известия властей о важнейших государственных событиях — смене государя, начале и окончании войн, крупных битвах и пр. Автор сообщения из Пошехонья занизил также значение печатных текстов (газет, указов, книг) как источников информации.

Слухи, свидетельства очевидцев, официальные письменные и устные сообщения — все это давало информацию крестьянам о событиях государственного значения, ложилось в основу художественного осмысления этой информации в разных жанрах устного творчества. Различные виды фольклора служилиформой народной памяти об исторических событиях.

Исторические песни, легенды, предания, былины дают возможность судить об исторических представлениях крестьянства. Относительно близко отражали действительность исторические песни. Эту особенность жанра подметил уже в 50-х годах прошлого века знаток русской народной словесности и искусства Ф. И. Буслаев: «Песня хранит национальное предание и передает его из поколения в поколение: чему немало способствует мерный стих и напев.

Народ любит ее как свою собственность и вместе с тем уважает как завещание от отцов и дедов. Он ей верит и называет ее былью. Иное дело сказка…» В песнях фантастический элемент, как правило, отсутствовал, события выбирались значительные и изображались без деталей, а исторические лица были представлены в наиболее важные и общественно значимые моменты их жизни.

По широте отражения исторических событий и преобразований в жизни народа XVIII век был, по мнению фольклористов, периодом «подлинного расцвета народной песенной культуры, опиравшейся на традиции прошлого». Публикации М. Д. Чулкова, И. И. Дмитриева, сборник Кирши Данилова и рукописные песенники XVIII века дают возможность исследователям уверенно отделить массив, бытовавший в XVIII веке, от исторических песен XIX века, касающихся сюжетов предыдущей эпохи. Многие песни сохранились в вариантах, почти современных их созданию; отличия в рукописных текстах XVIII века свидетельствуют о том, что песни действительно исполнялись.

Крестьянская семья имела немало особенностей. Прежде всего, это был коллектив совместно хозяйствующих людей, и эта черта многое определяла в семейных отношениях. Многое, но далеко не все. Крестьяне проявляли глубочайшие супружеские и родительские чувства. Казалось бы, здесь и доказывать нечего. Лирика русского фольклора, отразившая богатейшую гамму сильных и гонких чувств, достаточно хорошо известна. Однако об отношениях в крестьянской среде сказано в литературе немало худого. Как правило, поверхностные наблюдатели выхватывали из общей спокойной и ясной каргины мрачные, совсем не типичные случаи и на их основе делали далеко идущие выводы.

Основание для таких темных красок, как отмечала современный исследователь крестьянской семьи XVIII—XIX веков Н. А. Миненко, давали «немногие судебно-следственные дела, попадавшие в руки авторов, а иногда, кроме того, собственное предубеждение и поверхностное знакомство с крестьянским бытом». Разумеется, если исходить из судебных материалов, можно очернитьжизнь любого социального слоя любой эпохи. Но, к счастью, историки и этнографы располагают и другими документальными материалами. «Премноголюбезной и предражайшей моей сожительнице и чести нашей хранительнице, и здравия нашего пресугубой покровительнице, и всеизрядной по фамилии общей нашей угодительнице и дома нашего всечестнейшей правительнице Анне Васильевне, посылаю вам свой всенижайший поклон и слезное челобитие и с чистосердечным нашим к вам почтением, желаем вам многолетнего здравия и душевного спасения <…> прошу вас, как можно, писать, всепрелюбезная наша сожительница, о своем здравии»— так писал в 1797 году своей жене крестьянин Западной Сибири Иван Худяков. Стиль у Ивана книжный, витиеватый.

Семья и община служили организующим началом во многих явлениях духовной жизни крестьян. Семья не только воспитывала детей и вела совместное хозяйство, будучи первичным и основным производственным коллективом. Она была носителем глубоких традиций, связывающих человека с окружающим его миром, хранительницей коллективного опыта. По православным понятиям, семья являлась «малой церковью», то есть призвана была блюсти основыхристианской жизни каждого своего члена. Община также объединяла функции производственного коллектива, соседской и религиозной общности (частично или полностью совпадая с приходской общиной), административной единицы.

На мирских сходках выбирали сроки и приемы некоторых хозяйственных работ и совместных дел (сенокос, выпас, рыбная ловля и др.), принимали решения о строительстве школ и библиотек, дополнительном снабжении их книгами, нанимали учителей; отдельные подростки обучались за счет общины в уездных и других училищах. Общины строили церкви, устраивали братчины*, приглашали причт для молебнов на полях о благополучном урожае, для крестного хода — например, по случаю начала сева.

* Братчины — совместные трапезы в память какого-либо святого, часто по обету.

Подробнее о них — в разделе «Праздники». Вот как это происходило в Лихвинском уезде Калужской губернии (сведения из села Березова).

В поле ставили стол, на нем — чаша с освященной водой, свечи и ковриги хлеба; перед столом стояли полукругом крестьяне, державшие иконы в руках, напротив — священник с причтом, и за ними — все остальные крестьяне. После молебна священник брал из севалки горсть сборной ржи (от каждого двора в севалку засыпалась горсть зерна) и бросал на пашню. Затем он двигался «краем поля, в сопровождении дьячка, несущего чашу с водой, поперек всех полос (загонов) и кропил, а следом за ним шел крестьянин —«засевщик», выбранный на сходке, и сеял. После этого иконы относили в церковь, а священника приглашали в избу и угощали. В Тарусском уезде Калужской губернии отмечены молебны после весеннего сева, заказанные общиной. В день такого молебна не работали. Крестьянин села Усть-Ницы Тюменского округа Филипп Зобнин так описал обстановку в своей семье перед первой запашкой: «Рано утром после завтрака или чаю стали собираться на пашню. Всякое дело надо начинать с молитвы.