Для земляков адмирала Федора Федоровича Ушакова особую значимость приобретают связующие нити между нашей Родиной и исторической личностью, прославившему ее не только по всему Российскому государству, но и за его пределами [1]. Адмирал Федор Феодорович Ушаков сочетал в себе редкие, высокие качества: личную скромность и государственную ответственность, милосердие и бесстрашную храбрость в защите Отечества. Однако, для земляков прославленного адмирала особенно приятно осознание его к общей малой Родине. В этой связи хотелось бы отметить, что энциклопедии, словари и научная литература в России и за рубежом попрежнему, полны неточностей в вопросе о месте рождения Федора Федоровича Ушакова. Местом его рождения называют три населенных пункта в двух губерниях России. В данном случае, необходимо отметить огромный вклад в восстановление исторической справедливости, который, внесла А. Д. Овчинникова, обнаружившая выпись из метрической книги XVIII века, подтверждающую факт рождения Федора Федоровича на Рыбинской земле. Следует отметить, что история самого рода Ушаковых предмет для отдельного исследования. Фамилия Ушаков может происходить из тюркского «ушак» - в переводе невысокий или молодой слуга, или от русского «ушак» - в значении «человек с большими оттопыренными ушами». Историкам известно несколько родов Ушаковых. Каждый имеет родовой герб. Все они внесены в разные части «Бархатной книги Русского дворянства». Ярославская ветвь (потомство Осипа Дмитриевича Ушакова). Герб утвержден 03.01.1836 г. Существует так же, соединенный герб Ушаковых, он, утвержден 30 сентября 1860 г. На всех гербах Ушаковых изображен дуб. Необходимо отметить, род Ушаковых изначально, по месту рождения, связан с историей Российского флота. Во время Северной войны царь Петр Алексеевич, подписал указ, по которому сыновья новгородских, ярославских, псковских и костромских бояр и дворян должны были зачисляться в морской корпус. Этот указ и определил направление дальнейшего жизненного пути Федора Ушакова, он, сын ярославского дворянина Федора Игнатьевича Ушакова, был записан в феврале 1761 года в морской корпус. Применительно к цели настоящего сообщения отметим, что в целом все пребывания Федора Федоровича в Рыбинском крае можно условно разделить три тематические группы: 1. Детские годы, 2. Служебные командировки, 3. Приезды по личным и семейным обстоятельствам. Причем, вторая и третьи группы могут совпадать хронологически. Это вполне естественно. Ф.Ф. Ушаков, находясь на Родине в служебных командировках, просто не мог не навестить отца и родственников, к которым был очень привязан. Согласно сведениям, содержащимся в Ростовском филиале Государственного архива Ярославской области, Федор Федорович Ушаков

Аннотация. В статье на основе документов немецкой оккупационной и местной вспомогательной администрации, а также воспоминаний очевидцев характеризуются основные стратегии выживания, использовавшиеся жителями Беларуси в условиях германской оккупации 1941–1944 годов. Отмечается, что в экстремальной ситуации оккупации гражданское население было вынуждено выработать ряд стратегий выживания. Вооруженная борьба с оккупантами стала уделом наиболее активной части граждан.

В то же время подавляющая часть людей вынуждена была существовать в сконструированных нацистами общественно-политических и социально-экономических реалиях. На фоне мизерных норм выдачи продуктов по карточкам для горожан перманентным занятием стал поиск альтернативных источников получения продуктов в виде огородничества, содержания скота, обменных операций на рынке и предпринимательской деятельности. Для сельского населения следствием оккупации стала адаптация к отсутствию в повседневном обиходе промышленных товаров, использование различных суррогатов для их замены. Актуальной задачей стало умение отсрочить или минимизировать уплату натуральных налогов, уклониться от исполнения обязательной трудовой повинности, утаить имевшиеся материальные ценности.

Ключевые слова: Беларусь, гражданское население, оккупация, выживание, Великая Отечественная война. Абсолютное большинство жителей Беларуси, оказавшихся под оккупацией и не ушедших в леса сражаться в рядах партизан, были вынуждены в повседневной жизни постоянно контактировать с оккупационной властью по различным вопросам. Чтобы сохранить жизнь, приходилось утаивать партийную принадлежность, наличие родственников среди советских чиновников и членов партии, командиров Красной армии, принадлежность к евреям или полякам. Однако сохранить жизнь не означало просто не быть уничтоженным оккупантами физически. Важно было в тяжелейшей социально-экономической ситуации иметь возможность удовлетворять базовые потребности, чтобы не умереть с голоду. Для того чтобы выжить, оказавшиеся в условиях оккупации люди вынуждены были использовать разнообразные стратегии выживания в каждой конкретной ситуации.

Любая крестьянская семья должна была заботиться и о скоте, без которого русский хлебопашец не мыслил свое хозяйство. В крестьянских представлениях земледелие было тесно связано со скотоводством, и «первейшую пользу» от содержания скота крестьяне видели в получении навоза для удобрения полей. О знаниях в скотоводстве говорит уже обильность, многообразие в русском народном языке названий, относившихся к различным стадиям роста и биологического поведения телят и коров. Приведем лишь некоторые из них, по В. И. Далю.

До года называли — теленок, телок, бычок, теля, телка, телочка, телушка; молодую корову, еще не телившуюся,— яловка; яловая корова — без теленка, недойная; стельная (телая) — корова, которая должна в срок отелиться; дойная — дающая молоко; корова ходит межмолок (межумолок) — перед новотелом, когда не доят; переходница — не стельная корова, осталась в данном году яловою; нетель — всегда яловая; корова о двух (и более) телятах -это определение возраста (с прибавкою трех лет к числу телят, то есть в данном случае корова пяти лет).

Отъемыш — отсаженный от матери сосунок; селеток — теленок до года; лоншак, бурун — годовалый теленок; двулеток, однотравок, бушмак и пр.— теленок двух лет; трехлеток, гунак и пр.— теленок трех лет; телец — молодой бычок от двух до трех лет; телица, юница — молодая корова от двух до трех лет и пр. Приемы ухода за скотом, различные по видам, породам и возрасту, имели, кроме того, заметные местные отличия и основывались на детальнейшем знании особенностей развития домашних животных и птицы.

Способность крестьянина приноровить свои знания и навыки, сложившиеся в определенных природных и социальных условиях, к новым обстоятельствам, особенно выразительно и бесспорно выявилась при земледельческом освоении Сибири. Посмотрим, как там решались вопросы сроков и агротехники пахоты, подготовки к севу и самого сева, обогащения почвы, чередования культур,— что знал в XVIII—XIX веках русский пахарь в этом и доныне не вполне освоенном краю.

На сибирском материале можно рассказать конкретнее и кое о каком общем для всей страны крестьянском опыте, ибо автор этих строк прожила в Сибири восемнадцать лет и специально занималась в местных архивах изучением старого земледелия. Весенний цикл крестьянских работ начинался здесь в апреле под- готовкой орудий для пахоты и зерна для посева.

Прежде всего исправляли сохи и бороны. Деревянная соха с железным сошником была предметом забот как весною, так и повседневно. О ней так выразительно писали в челобитной крестьяне Иркутского уезда в 1699 году: «А пашем мы на лошадишках своих сохами, а сошники куем и те сошники точим на всякий 15 день, потому что земли твердые».

В это время закупали и точили ральники (лемехи, сошники), подправляли или заменяли деревянные части сохи. «Землю пашут сохами на лошадях»,— зафиксировано в Топографическом описании Тобольского наместничества в 1790 году относительно всех уездов Западной Сибири. «В деле пахания земли простая русская соха господствует по всей Сибири… потому что удовлетворяет вполне своему назначению»,— писал Н.С.Щукин в 1853 году.

С его мнением перекликаются сведения, собранные Географическим обществом по анкете 1847 года и в «Статистическом обозрении» Ю. А. Гагемейстера 1854 года, в котором сведены все данные, поступавшие в Сибирский комитет. Соха имела варианты, которые зависели от особенностей почвы, растительного покрова, ландшафта.

Как важно было точно определить срок жатвы для каждой культуры!

Здесь, разумеется, учитывали, прежде всего, степень зрелости, но также и погодные условия, надобность в рабочих руках для других срочных дел, особенно для посева озимых, сроки которого отчасти накладывались на жатву. Считалось грехом убирать хлеб недозрелый, с зерном «восчаным», клейким. Однако иногда, в силу местных особенностей, делались исключения.

Так, в Оренбуржье, как писали в журнале Вольного экономического общества, ячмень жали «всегда в прозелень, для того, что у спелого солома и колос пополам ломятся и спадают». В этом случае сжатый ячмень расстилали, чтобы дозрел. Рожь в средней полосе Европейской России начинали жать обычно около Ильина дня (20 июля, то есть 2 августа нашего стиля). Несколько позже сеяли озимые. Так, в Тульской провинции в 60-е годы XVIII века лучший срок сева озимой ржи определяли около 1 (14) августа, второй срок — 6 (19) августа. Считалось, что хороший хозяин, хоть десятинку, хоть две, но непременно посеет до Преображения (то есть до 6(19) августа).

Он был пыльно-душным в разгар дня и холодным по ночам — тот страшный август рокового сорок первого. Негаданная для миллионов (это только великие стратеги, разведчики и пророки знали ее начало) война второй месяц огненным смерчем катилась по городам и весям, судьбам и жизням мирных людей.

В кратких промежутках меж боями утомленные красноармейцы, притулившись к стене траншеи или наспех вырытого окопа, писали торопливые письма домой. Они еще не знали (но уже начали догадываться), что война будет изнурительно долгой и кровавой. Они только свыкались с мыслью, что не все смогут вернуться к родному очагу. И пробовали примирить с нею близких.

Но первым читателем и судьей их писем были не матери и жены, не сестры и дети. Военный цензор первым читал солдатские думы, вымарывая слишком правдивые строки.

Представим себе такую картину: горящий в огне фашистских бомб Гомель, разрушенные дома, гибнущие люди. В свете ночной лампочки бдительный чтец из Гомельского пункта "ПК" старательно разбирает солдатские каракули, чтобы составить сводку красноармейских мнений для народного комиссара внутренних дел БССР старшего майора Госбезопасности А.Матвеева. А тот, в свою очередь, разделив их на "положительные и отрицательные", отправит первому секретарю ЦК КП(б)Б П.Пономаренко.