С момента дешифровки египетских иероглифов и месопотамской клинописи вопрос о хеттах вырвался из замкнутого круга домыслов. По мере прочтения обнаруживаемых в руинах исторических документов постепенно поднимался занавес, который так долго скрывал от нас сиену древнего мира. Надписи на стенах египетских святынь сообщили нам, что уже в XV в. до н.э. империя фараонов с оружием в руках померялась силой с растушей агрессией хеттов.

Великий воитель Тутмос 111 направился тогда в Сирию и на ее северных окраинах сдержал натиск хеттских войск, стремившихся на юг, через ущелья и перевалы Тавра. Теперь чуть ли не ежедневно обнаруживались новые источники, дающие ту или иную информацию об этом народе. Так, в храме Рамзеса в Луксоре давно вызывал восхищение настенный барельеф, изображающий какую-то батальную сцену, полную динамизма.

Египетский художник, отнюдь не бесталанный, если судить по барельефу, с удивительной экспрессией изобразил фараона, который на колеснице во главе своего войска догоняет поверженного врага, в страхе отступающего за реку. Но только когда был прочитан иероглифический комментарий к сцене, мы узнали, что таким образом Рамзее II прославляет военную победу, которую он бу/гго бы одержал нал хеттами’ в битве у стен сирийской крепости Калеш. Прибегнув к каленларным расчетам, египтологи установили, что эта битва разыгралась в 1286 г. до н.э.

В XIX веке проснулся интерес к странам Ближнего Востока. В 1812 году известный швейцарский путешественник Иоганн Людвиг Буркхардт издал книгу «Путешествие по Сирии». Он пишет, в частности, что в сирийском городке Хама, тогдашней провинции турецкого Дамаска, заметил на базарной площади угловой дом, в стену которого была вмурована базальтовая дошечка с надписью на неизвестном языке.

Это письмо, не похожее ни на одну из известных письменностей Месопотамии или Египта, представляло собой значки, изображающие различные прехичеты и человеческие фигурки, то есть имело ярко выраженный пиктографический характер. Однако замечание швейцарского путешественника не вызвало отклика в научных кругах. Никому не пришло в голову, что табличка из Хамы может быть как-то связана с туманными хеттами из Ветхого завета.

Ведь в то время никого вообще не интересовало, были ли они и кем были. Хетты? Подумаешь, один из многочисленных народов, некогда населявших Ханаан, — и достаточно. Такое равнодушие имело свои корни: дело в том, что фидеисты не придавали ни малейшего значения подобного рода мелочам, а рационалисты целиком и полностью отвергали Библию как источник исторических сведений.

В 1870 году, то есть спустя 58 лет после выхода книги Буркхардта, табличка из городка Хама вновь оказалась в центре внимания. Два американских путешественника, пораженные необычной надписью, стали перерисовывать ее в свои блокноты. Но они не учли фанатизм местного населения, которое приписывало табличке некую мистическую силу.

В конце 1850-х годов и в особенности в 1860-е годы русские «народные книги» привлекают к себе пристальное внимание. Их изучают, классифицируют, о них спорят ученые, писатели, публицисты и журналисты различных политических направлений. Сопоставляя, например, статьи Ф. И. Буслаева, Д. И. Писарева и А. Н. Пыпина, посвященные «народным книгам», легко убедиться, что спор о них носил исключительно принципиальный характер и выходил далеко за пределы собственно филологической проблемы. В статье «О русских народных книгах и лубочных изданиях», опубликованной в 1861 году в «Отечественных записках», Ф. И. Буслаев рассматривал лубочные издания в России и на Западе. Ученый-филолог видел в «народной книге» отражение обычаев, преданий, народного слова, идей и воззрений глубокой старины. «Народные книги» существуют у всех народов.

«В Германии, Франции, Италии,— пишет Буслаев,— простой народ и доселе пробавляется лубочными изданиями, вроде наших картинок, изображающих Страшный суд, лествицу грехов и добродетелей и т. п.» ‘. По Буслаеву, «народная книга» создается в результате противоборства различных сил в исторической жизни народа. По его мнению, лубочные издания сыграли значительную роль в умственной жизни простонародья. «Что для образованного человека — журнал или газета, то для грамотного простолюдина — народный альманах или письмовник, а для безграмотного — сказка или изустная легенда» 1 2. В эпоху русского средневековья «народные книги» — это прежде всего книги, пользовавшиеся большим распространением в «народных низах».

Сам термин и понятие «народные книги» не вполне выяснены и научно определены. Под этим понятием часто объединяются явления, весьма разнородные как по своему происхождению, так и по жанровой природе и социальному значению. В «Реальном лексиконе истории немецкой литературы» под редакцией Меркера и Штамлера можно, например, прочитать, что «народ как таковой не принимал никакого участия в возникновении „народных книг"». Они пришли к нему, спустились из «высших слоев литературной образованности» Таким образом, здесь повторяется, даже в усиленном и подчеркнутом виде, теория Ганса Наумана, утверждавшего, что «народ не создает, а лишь репродуцирует» творческое богатство высших классов.

Однако было бы крайне опрометчиво утверждать, что «народные книги» создает сам народ, то есть отождествлять их с фольклором. Многие «народные книги» действительно пришли из литературы. Но они не просто «спускались» в народ, как это можно было бы сказать о некоторых элементах материального быта (и то с большими оговорками). Они перерабатывались, и не только авторами, писавшими для народа, но и самим народом.

Народные рассказчики, скоморохи и трактирщики, балагуры и сказочники переосмысляли сюжеты мировой литературы, циклизировали шванки и анек доты вокруг определенных лиц (Эйленшпигель в Германии), придавали острое социальное звучание заимствованным мотивам и вносили новые, неведомые «высокой литературе». И затем переработанные народом сюжеты и мотивы снова входили в литературу, обогащая ее. Молодой Энгельс в статье «Немецкие народные книги» (1839) указывал на неоднородность «народных книг», на пестрое их содержание ‘. Далеко не каждая «народная книга» выдерживала историческое испытание. То, что казалось поэтическим и содержательным в эпоху средневековья, в новых условиях становилось консервативным и архаическим. Энгельс приветствовал те книги, которые помогают народу «осознать свою силу, свое право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству» .

Сергей Николаевич Войцеховский - человек удивительной судьбы, словно вобравшей в себя драматическую историю XX века. Артиллерийский офицер русской Императорской армии, выпускник Академии Генерального штаба, ветеран Первой мировой войны. В мае 1918 г. С.Н. Войцеховский -один из руководителей восстания Чехословацкого корпуса против большевиков. В январе-феврале 1920 года - Главнокомандующий войсками адмирала А.В. Колчака.

Сменив на этом посту легендарного В.О. Каппеля, С.Н. Войцеховский успешно завершил отход белых армий от Омска до Читы - Великий Сибирский Ледяной поход. Именно его действия во многом предопределили исход Гражданской войны в Сибири. С мая 1921 по сентябрь 1938 г. Войцеховский - на высших должностях в Чехословацкой армии, а затем, в годы немецкой оккупации, военный министр подпольного Чехословацкого правительства.

Наконец, с мая 1945 г. и до смерти в апреле 1951 года - заключенный ГУЛАГа в районе Тайшета, в тех же местах, через которые он тридцатью годами ранее вел белых бойцов. Таким образом, его жизненный путь дважды пересек Приангарье. Исследователи уже неоднократно обращались к биографии С.Н. Войцеховского [1]. Его деятельность в Чехословакии подробно рассматривается в статье челябинского исследователя Г.Г. Канинского. Нам же представляется целесообразным осветить основные вехи военной карьеры Войцеховского в России, уточнив и дополнив ранее публиковавшиеся материалы. Все даты, до 1917 г. Включительно, приводятся по старому стилю. Краткая характеристика учебных заведений, гарнизонов, воинских частей, видных сослуживцев позволит реконструировать общий фон военной службы, проследить ее хронологию и географию.

Акунин Б. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия. Часть Европы. – М.: АСТ, 2014. – 396 с.

Для начала XIX в. труд писателя и историка Н.М. Карамзина «История государства Российского» стал знаменательным событием в Российской империи. В доступном изложении его работа давала возможность ознакомиться с российской историей. Спустя два века писатель Б. Акунин решил повторить успех Н.М. Карамзина (как сам писатель об этом заявляет).

Однако историческая наука с тех времен проделала значительный путь. В настоящее время более актуальными считаются узкоспециальные, и вместе с тем хорошо проработанные, темы. Для общего ознакомления с историей России с давнего периода и до наших дней существуют различные учебники и учебные пособия, с чем два века тому назад было сложно.