Отношение Н. Г. Чернышевского к действительности в романе «Что делать?» заключается в отказе от фактов, составляющих ее содержание. Только две первые главы отражают реальные картины жизни 60-х годов XIX столетия. Обращаясь к описанию «новых людей», автор подчеркивает это подзаголовком «Из рассказов о новых людях» и в предисловии пишет: «…Вы еще не публика, а уже вы есть между публикою,— потому мне еще нужно и уже можно писать» (цитируется по изданию: Н. Г. Чернышевский. Собрание сочинений. М., 1939—1950).

Чернышевский предчувствует, предвидит то новое, которое только зарождалось и которому принадлежало будущее. Эта особенность авторского отношения к действительности и определила тот «избыток авторского зрения», который присутствует в романе и придает ему оттенок острой публицистичности. Широко распространено мнение, что зло многолико, а потому интересно, добро же плоско, однолинейно. Чернышевский выбрал изображение добра. Поэтому, видимо, при оценке его романа встречается утверждение, что язык первых двух глав, отражающих реально существующую действительность, ярок, образен.

Всю жизнь Достоевский жаловался на то, что он вечно работает в страшной спешке, подгоняемый долгами и кредиторами, сетовал, что из-за этого не может создать истинно художественного произведения. Скромность и невинность гения! Достоевский не понимал, что он уже создал художественные шедевры, не понимал, что. если бы ему дали возможность работать без спешки, он все равно бы спешил, ибо в. этом и состоял его метод, ритм и стиль, работы. Однако как бы лихорадочно ни спешил Достоевский, в его произведениях нет ничего случайного: ни одной детали, ни одного слова, ни одной запятой. Раскрывая тайны человеческого духа, Достоевский создал особое искусство — редчайшее искусство мысли.

Любая мысль у писателя, добрая или злая, по собственному его же выражению, «наклевывается, как из яйца цыпленок». Художник слова, он обладает единственно верным искусством мысли, и потому все. его творения одухотворены, в них нет ничего случайного. Покажем это на примере «Преступления и наказания». Часто приходится слышать: Раскольников зарубил старуху топором. Так ли у Достоевского? Вспомним текст: «Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом» (цитируется по изданию: Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений. Т. 5. М., 1957). В течение всей сцены убийства лезвие топора было обращено к Раскольникову и угрожающе глядело ему в лицо, как бы приглашая стать на место жертвы. Не топор во власти Раскольникова, а Раскольников стал орудием топора. Совершенно иначе обстояло дело в незапланированном убийстве доброй и кроткой по природе Лизаветы, ради которой и поднят был топор: «Удар пришелся прямо по черепу, острием».

Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;

Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!

Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:

Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.

Это знаменитое четверостишие Пушкина «Отрок» характерно
как пример умелого, стилистически направленного использования
поэтом старославянской и русской лексики. Обычно при анализе
этого стихотворения приводятся употребленные Пушкиным русские наименования при описании будничного труда рыбака: ке=
вод, который помогает рыбаку расстилать мальчик; и высокоторжественные, соотносительные по значению славянизмы, которые,
как бы в предвидении чудесного изменения судьбы мальчика,
считает нужным употребить поэт: отрок, мрежи. В том же торжественном контексте использован Пушкиным славянизм уловлятъ: «Будешь умы уловлять, будешь помощник царям». В прямом, непереносном значении в соответствии с высоким уловлять употреблялся глагол ловитъ: «Слуги} сватья и сестра С криком ловят комара» (Сказка о царе Салтане).

Глаголы с суффиксом -а(тъ) в несовершенном виде типа уловлятъ, похвалятъ, синонимичные простым бесприставочным глаголам несовершенного вида ловитъ, хвалитъ, были уже в конце XVIII века архаическим пластом лексики и использовались преимущественно в текстах со стилистическим оттенком торжественности, высокости: «Се муза днесь сама им лиру настрояет» (Майков. Игрок ломбера; ср. настраивает); «Глас общий никогда не похвалял пророка» (Державин. Эпистола И. И. Шувалову; ср. хвалил); «Славны царства поращаешъ» (Капнист. На смерть Державина; ср. раститъ)’, «Любви огнь потушаешъ» (Ннин. Плач над гробом; ср. тушитъ)’, «Остановляет он грозящивам удары» (Озеров. Дмитрий Донской; ср. останавливает).