Искусством против дерзости
Еще раз о природных факторах в разгроме войск Наполеона в России
Лет десять назад мне довелось редактировать переведенную на русский язык иллюстрированную книжку французского автора «Военная форма». Там были представлены рода войск и соответствующее обмундирование армий всех времен, народов и наций – кроме, естественно, России. Автор вспомнил о ней только в связи с войной 1812 года. Правда, из видов военной формы названы только зипуны и тулупы русских партизан. А наших солдат времен Великой Отечественной французский художник нарядил в такую срамоту, что мне пришлось, вспомнив опыт школьной изостудии, самому взяться за карандаш и акварельные краски. Заодно дорисовал и русских воинов 1812 года – гусара и уральских казаков.
Миф о двух «генералах»
Но больше всего удивила одна картинка: зима, метель, люди у костра. И подписано: «Отступление русских войск в 1812 году». Хотя отступали наши только летом – до оставления Москвы после Бородина. А потом всю осень, почти до зимы, отступали войска Наполеона. Чтобы восстановить историческую правду, слово «русских» я заменил на «французских».
С приближением очередной круглой даты, связанной с Отечественной войной 1812 года, снова разгораются страсти в среде историков и журналистов. Объясняя поражение Наполеона, либерально мыслящие авторы стараются найти причины, вроде бы не имеющие отношения к военному искусству российских военачальников. Одна из недавних публикаций под характерным названием «Генерал Понос» начинается такими словами: «Оправдывая неудачи русской кампании 1812 года, Наполеон и его полководцы не раз ссылались на суровый климат: мол, в отступлении и огромных потерях Великой армии виноват «генерал Мороз». Однако есть документальные свидетельства того, что бравые завоеватели стали жертвой еще и другого «полководца»: их подкосил массовый понос».
Миф о «генерале Морозе» присутствует даже в фильме «Гусарская баллада», где подвиги корнета Азарова и поручика Ржевского совершаются в условиях суровой зимы. Но давайте полистаем серьезные источники – например, книги Е.В. Тарле, статьи героя Отечественной войны Д.В. Давыдова, мемуары военного врача, главного хирурга 10-го кавалерийского корпуса Ф. Мерсье (по изданию И. Руа «Французы в России. Воспоминания о кампании 1812 г. и о двух годах плена в России», СПб., 1912), наконец, сборник «Россия первой половины ХIХ в. глазами иностранцев» (Лениздат, 1991), где есть глава «Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев».
Прежде всего вспомним, что Лев Толстой в романе «Война и мир» называл французскую армию войском объединенной Европы. Это подтверждает в своей книге Франсуа Мерсье: «В самом деле из 500 000 солдат на долю французов самое большое приходилось две пятых этой цифры. Среди 300 000 иностранцев, входивших в состав армии, пожалуй, одни лишь поляки… принимали участие в этой войне с большим пылом и энтузиазмом, чем сами французы. Пруссаки с затаенной болью в сердце становились под знамена человека, который принес им столько зла… Австрийцы, в течение 20 лет перед тем воевавшие с Францией, теперь краснели от стыда, будучи вынужденными стать в ряды ее союзников, и громко роптали…» Разумеется, при таком состоянии боевого духа и первые осенние заморозки покажутся сибирской стужей.
Вот как вспоминает о погодной обстановке перед отступлением французский офицер Иелин: «Император выехал из Москвы 19 октября… Когда я выехал из Москвы, в ней уже показались казаки. Погода была великолепная, было так тепло, что мы обедали при открытых окнах…» Другой наполеоновский офицер удивляется, что осень в России такая же теплая, «как в Фонтенбло». А Денис Давыдов приводит цитату из мемуаров французского офицера Гурго: «До 25-го октября, то есть на обратном пути около Дорогобужа, погода была хорошая и стужа увереннее той, которую мы переносили во время кампании в Пруссии и в Польше в 1807 году и даже в Испании среди Кастильских гор, в течение зимней кампании 1808 года, под предводительством самого императора…» Ясно, что из Москвы «великую армию» выгнал отнюдь не мороз.
Теперь – о «генерале Поносе», который наносил ущерб наполеоновским войскам еще в ходе их наступления. «Документальные свидетельства», упоминаемые в процитированном выше отрывке, объясняют массовые кишечные болезни в наполеоновских войсках несколькими причинами. Это отсутствие продовольствия и медицинской помощи (обозы и «амбулансы» не поспевают за войсками), плохая вода в российских болотах, жара несносная… Интервенты действительно страдали от голода и вынуждены были есть что попало. Но совсем не потому, что обозы не поспевали…
Как свидетельствует французский офицер Дедем, пока армия шла по территории союзников, запрещалось грабить местное население. Начальство «…удерживало солдат, говоря: «Когда мы будем на русской земле, вы будете брать все, что захотите…» Но воинов «великой армии» ждало жестокое разочарование: на русской земле их встречали опустевшие деревни и села, где не было ни людей, ни скота, никаких пищевых продуктов. А там, где жители еще оставались, они были с «гостями» не очень приветливы. Посланный в деревню за провиантом французский унтер-офицер докладывал командиру: «Все против нас. Никто ничего не хотел давать… Мужики вооружены пиками, многие на конях; бабы готовы к бегству и ругали нас так же, как мужики…» А дальше было еще хуже: казаки отбивали обозы с продовольствием, крестьяне засыпали колодцы, уходили в леса, сжигали то, что не смогли увезти с собой.
Перед вступлением в Россию генералы говорили солдатам: «Вы идете в страну, где едят лошадей!» Но вот воспоминания некоего Брандта: «Очень сильная жара сменялась довольно чувствительным холодом; вода в большинстве случаев была очень плоха, а порой ее и вовсе не было. Тогда солдатам приходилось жарить себе мясо на угольях, а мясо это почти всегда было лошадиное, потому что крестьяне уводили свой скот настолько далеко, что его никак невозможно было поймать».
Скифская война
Чтобы понять, почему интервенты были удивлены и возмущены таким отношением мирного населения, а также чем было вызвано это отношение, следует несколько подробнее представить себе ситуацию того времени.
Наполеон, обладая информацией о вооруженных силах России и будучи особенно талантливым в деле массового уничтожения людей, тем не менее плохо представлял себе страну и народ, против которых начал эту кампанию. Например, он верил придворным и советникам, которые утверждали, что русские – это фактически скифы, полудикий народ, управляемый европейски образованными царями. И его стремление во что бы то ни стало захватить Москву было продиктовано, наряду с другими соображениями, также мечтой поживиться «скифским золотом», которого, по словам консультантов, в подвалах Кремля видимо-невидимо…
Конечно, никакого скифского золота Наполеон не нашел. Его профессиональные мародеры – от солдата до маршала – и без того награбили в Москве столько всякого добра, что перегруженные повозки с ним серьезно замедлили осеннее отступление. Но в начале кампании, при движении от Немана к Смоленску, а затем к Москве, им и в голову не могло прийти, что армия, не знавшая поражений в Европе, вынуждена будет спасаться бегством, отбиваясь от гусарских сабель и казачьих пик, от крестьянских вил и топоров…
Однако с боевым наследием скифов «великая армия» все-таки столкнулась.
М.Б. Барклай де Толли и М.И. Кутузов хорошо знали методы Наполеона. В любой кампании ему было нужно генеральное сражение – и здесь его военный талант не знал себе равных. Во всех кампаниях победу ему приносила именно такая тактика.
Вполне естественно, что не в интересах наших военачальников было принимать правила ведения войны, навязываемые противником. План Барклая де Толли состоял в том, чтобы медленно отступать, ведя арьергардные бои, и увлекать вражеское войско в глубь страны. Он применял тактику, подобную той, какой искусно владели скифы и другие воины-кочевники. Скифы при нападении на них считали себя вправе применять в качестве оружия не только мечи и стрелы, но также природный ландшафт и погодные условия. Тактика их так и называлась в военных кругах – «скифская война».
М.И. Кутузов придерживался такой же позиции, но не высказывал ее столь прямо и откровенно. Была и разница в подходах к стратегии. Барклай все расчеты строил на том, что Наполеон, непомерно растянув линию сообщений в непривычных российских пространствах, ослабит и погубит себя.
Понимал необходимость «скифской войны» и русский император Александр I. Он говорил, что, если на стороне врага почти вся Европа и огромное превосходство живой силы, зато на стороне России – время и пространство. Согласно плану Барклая, русские войска, отступая, к началу зимы дошли бы до Волги, сохраняя армию и боеприпасы, а там оставалось бы только двигаться в обратном направлении, подбирая оружие и хороня замерзших солдат и офицеров противника. Гениальный план!
Не разбить, а обмануть
Однако генерал Барклай был честен и прям, но не имел обаяния, которое на Руси значит неизмеримо больше любых превосходных качеств. Фельдмаршал Кутузов, опытный разведчик и дипломат, умел без нажима подчинять людей, был хитер, лукав и чрезвычайно обаятелен. Солдаты и офицеры его боготворили. Провожая Кутузова из Петербурга в армию, любимый племянник спросил: «Неужели вы, дядюшка, надеетесь разбить Наполеона?» «Разбить? Нет, не надеюсь разбить! А обмануть – надеюсь!»
Русский аристократ М.И. Голенищев-Кутузов, князь Смоленский, знал свой народ лучше, чем офранцузившиеся помещики, которые боялись своих крепостных больше, чем французской армии. Им казалось, что крестьяне поверят прокламациям Наполеона с обещаниями свободы и примут его сторону. Однако русские мужики, наученные нелегкой жизнью, твердо усвоили заповедь Христа – судить о людях не по словам, а по делам. Нашествие европейских полчищ сопровождалось такими жестокими репрессиями, грабежами и насилием, что никакого доверия к завоевателям и быть не могло. Крестьяне в 1812 году доказали, что именно у них было правильное политическое сознание и подлинный патриотизм.
Кутузов, приняв командование, хотя и произнес историческое «Ну, разве можно отступать с такими молодцами?», все же не отказался от плана Барклая де Толли. Он был уверен: Наполеона погубит пустыня, в которую русский народ превратит свою страну, чтобы извести вторгшихся неприятелей. И продолжал планомерное отступление.
Но не все придворные Александра I разделяли взгляды старого фельдмаршала, да и сам царь недолюбливал Кутузова, считая его хитрым и скрытным, как все дипломаты и работники внешней разведки. Некоторые из ближнего окружения Александра даже умоляли царя сложить оружие и просить у Наполеона мира любой ценой. Другие, напротив, требовали устроить французам генеральное сражение.
И генеральное сражение было дано у Бородина. Наполеон привел под Москву 130 тыс. человек и 587 орудий. У Кутузова было 112 тыс. человек и 640 орудий. Каждая сторона потеряла более 50 тыс. человек. Остатки великих армий отошли на свои позиции. Никто не считал себя побежденным. Наполеон не сразу смог понять, что произошло. Уже в ссылке, на острове Святой Елены, он скажет: «Самое страшное из всех моих сражений – это то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские оказались достойными быть непобедимыми».
После Бородина
Вскоре после Бородина армия Наполеона вошла в Москву. Начались грабежи, в которых особенно отличались немцы, поляки и итальянцы. Пожар довершил дело. Армия объединенной Европы вынуждена была «повернуть оглобли» и двинулась к Калуге. Но Кутузов заставил противника отступать той же Смоленской дорогой, где его ждали села, разграбленные при наступлении, партизаны, вооруженные топорами и вилами, а еще «эскадроны гусар летучих», и казацкие отряды, в составе которых рядом с русскими сражались татары, башкиры, калмыки. Письма Наполеона к Александру I и Кутузову с предложениями мира оставались без ответа. Впереди победителей Европы ждали голод, холод, бегство императора, Березина…
Страдания отступающих войск подробно описаны в главе «Французы в России…» вышеупомянутого сборника. Голод сводил людей с ума. Они дрались из-за куска хлеба. Сидящие у костра, не желая делиться теплом, отгоняли своих однополчан. Солдаты переставали подчиняться офицерам. Некоторые, надеясь найти спасение в плену, выходили с поднятыми руками навстречу казакам и крестьянам. Но те, отняв оружие и драгоценности, прогоняли их обратно…
Так что «генералы Мороз и Понос» были для интервентов не случайными обстоятельствами и не стихийными бедствиями, а обычными, традиционными средствами ведения «скифской войны». Подвергшийся нападению вправе выбирать свое оружие, в том числе холод, голод и все с ними связанное.
Врагами вторгшихся в Россию войск объединенной Европы были также недомыслие Наполеона и его мания величия. Эта мания доводила Наполеона до того, что он объявлял своими личными врагами некоторых офицеров противника. Так, он с первой встречи (в Тильзите, при заключении мира в 1807 году) возненавидел Дениса Давыдова: как же, отважный гусар не опустил глаза под грозным взглядом Бонапарта и даже, хотя был ненамного выше ростом, смотрел на него свысока. А в 1812 году, при отступлении, Наполеон чудом избежал пленения партизанами Давыдова. Узнав ненавистного гусара, он послал двухтысячный отряд с приказом – найти его и расстрелять. У Давыдова людей было около тысячи, но они смогли окружить французов и взять в плен весь отряд.
Военные историки долго будут изучать кампанию 1812 года. А «дедушка» Крылов, не мудрствуя лукаво, напишет в басне «Ворона и Курица»: «Когда Смоленский князь, противу дерзости искусством вооружась, вандалам новым сеть поставил и на погибель им Москву оставил…»
В этом вся суть: против дерзости – искусством! Древним, проверенным тысячелетиями военным искусством скифов – хозяев бескрайных степей Евразии.
Н.Я. Дорожкин - к.тех.н., член Российского национального объединения историков естествознания и техники, член Союза писателей России. Независимая газета
Другие новости и статьи
« Отправка железнодорожным транспортом формируемых соединений. ноябрь 1941 г.
Запись создана: Среда, 16 Декабрь 2020 в 0:07 и находится в рубриках Автомобильно-дорожная служба, Вещевое обеспечение, Защита, охрана и оборона тыла, Медицинское обеспечение, Начало XIX века, Продовольственное, Транспорт.
метки: заболевания, обозы, коммуникации, обмундирование, провиант, продовольствие, сранспорт
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика