Таллинский прорыв КБФ (август 1941 г.)
На случай войны с Германией нарком ВМФ СССР Николай Герасимович Кузнецов (1902—1974) поставил Балтийскому флоту следующие задачи: а) быть готовым к отражению морских десантов на острова Эзель и Даго; б) совместно с военно-воздушными силами уничтожить флот противника при попытке его проникновения в Рижский и Финский заливы; в) содействовать флангам сухопутных войск, которые должны были громить врага на его же территории.
Штурманы 1-го минно-торпедного, 37-го и 73-го бомбардировочных полков КБФ на полетных картах прокладывали курсы к Мемелю, Тильзиту, Пиллау, Кенигсбергу и Данцигу.
Основная мощь Кригсмарине была направлена против Англии. Уничтожение Балтийского флота германское верховное командование планировало достичь путем за-хвата его баз с суши и нанесения ударов с воздуха. До этого момента следовало блокировать советские корабли и обеспечивать свои коммуникации на морском театре.
Для действий на Балтике немцы выделили 28 торпедных катеров, 10 минных заградителей, 7 сторожевых кораблей, 15 тральщиков и 5 подводных лодок. Оперативные замыслы германского командования сводились к тому, чтобы «слабыми силами, но очень искусно поставить русский флот в неблагоприятные условия путем применения активных минных заграждений».
Для этих целей оно сформировало три минно-заградительные группы, придав им две флотилии торпедных катеров и две флотилии тральщиков. В период с 20 по 23 июня 1941 года эти группы скрытно выставили 1062 мины и 368 минных защитников в операционной зоне (!) Балтийского флота. Как противнику удалось все это проделать в условиях абсолютного превосходства советского флота, под самым его носом, причем в условиях белых ночей, — тайна сия велика есть. Ни советские корабельные дозоры, ни вылетавшие на разведку по несколько раз в сутки гидросамолеты МБР-2 ничего подозрительного не обнаружили.
Как утверждает контр-адмирал Н.М. Соболев, служивший в оперативном управлении Главного морского штаба, советская разведка выявила немецкие минные заградители в финских портах и командованию «было понятно», что они прибыли туда «не на прогулку, а с определенной военной целью». Однако «мы этому факту не придали должного значения. Окончательно оценили его лишь после того, как минные заградители выполнили свою боевую задачу».
В дальнейшем немцы продолжали «минную войну». До 10 июля, не встречая абсолютно никакого противодействия, только в Финском заливе они поставили 1738 мин и 1659 минных защитников. Советские корабли на основании указания Главного Морского штаба «ставить мины круглосуточно, использовать всё, что можно» занимались тем же самым, выстраивая в устье залива минно-артиллерийскую позицию по планам времен адмиралов Н.О. Эссена и А.В. Колчака.
Лишь совсем недавно российские военно-морские историки признали, что «создание минно-артиллерийской позиции у входа в Финский залив не имело смысла. В очередной раз мы оказались в плену шаблона».
При этом ни до войны, ни с ее началом никто не организовал разведывательное траление, ведь согласно все того же «шаблона», это вражеские корабли с десантами на борту должны были рваться к советским берегам и гибнуть на советских минах. В действительности получилось наоборот. Уже в ночь с 22 на 23 июня, вышедший из Таллина для постановки мин отряд кораблей, оказался на немецком минном заграждении. Вот что пишет об этой операции контр-адмирал Н.М. Соболев:
«Корабли ставили мины в Финском заливе у главной базы флота — Таллина. Действовали они ночью. Противника в районе не было, минным постановкам никто не препятствовал. И в этих условиях командование КБФ направило крейсер «Максим Горький» и эсминцы для прикрытия минных заградителей. Требовалось ли такое прикрытие? Вряд ли. Тем не менее, корабли прикрытия вышли в море, потому что это предусматривалось планом и классической схемой. А вот отдать приказ протралить район маневрирования отряда кораблей никто не догадался. Такого пункта в планах не было».
В итоге тяжелые повреждения получили крейсер «Максим Горький», которому оторвало носовую часть до 60-го шпангоута, и эсминец «Гордый», погибли эсминец «Гневный» и тральщик Т-208 «Шкив».
Тральщиков с первых дней войны не хватало катастрофически. В соответствии с самой наступательной в мире доктриной их почти не строили. Флоту требовалось примерно 200 кораблей этого класса, но в наличии к 22 июня были всего 25 единиц. Пришлось мобилизовать на военную службу буксиры и рыболовные траулеры, переоборудовав их в тральщики. Но и они чаще всего использовались не по назначению: несли дозорную службу, перевозили бомбы и авиационное топливо на остров Эзель, обеспечивая деятельность дальней авиации, наносившей удары по Берлину, и непрерывно гибли.
Противоминное вооружение оставалось на уровне Первой мировой войны.
Оно было представлено подсекающими тралами Шульца образца 1898 года, змейковыми тралами образца 1911 года и параванами-охранителями типа К-1. Что такое неконтактные магнитные и антенные мины противника вроде EMC, TBM или LМA и как с ними бороться, в РККФ не знали и знать не хотели, своих образцов не производили. Правда, истины ради отметим, что были у балтийцев индукционные мины МИРАБ отечественного производства, принятые на вооружение в 1939 году, аж целых 20 штук, поэтому, когда «петух клюнул», пришлось покупать такие мины у англичан.
Проводку конвоев выполняли непосредственно за тралами без положенной по Наставлению предварительной минной разведки. Не столько даже из-за нехватки противоминных кораблей, сколько с параноидной целью «маскировки фарватеров» от взоров супостата. Это нововведение было закреплено приказом командующего флотом от 10 августа, хотя Трибуц в мемуарах сам же отметил его идиотизм: «Навигационные особенности (банки, мели, острова) дают возможность плавать в Финском заливе строго по определенным направлениям, которые в силу знания географии были хорошо известны противнику. Поэтому для засорения минами наших коммуникаций он имел идеальные условия».
Другим «сюрпризом» стали эффективность и безнаказанность действий немецкой авиации — с одной стороны, беспомощность «сталинских соколов» — с другой. А советские корабли отличались мощным артиллерийским и торпедным, но слабым зенитным вооружением.
Командование КБФ не видело в море не только равноценного, но вообще никакого противника, а между тем теряло корабли чуть ли не ежедневно. Так, 23 июня на переходе из Либавы в Усть-Двинск торпеда немецкой субмарины U-144 потопила подводную лодку М-78.
24 — 26 июня при оставлении Либавы пришлось взорвать находившиеся там эсминец «Ленин», подводные лодки С-1, М-71, М-80, М-83, «Ронис» и «Спидола». Командира эсминца капитан-лейтенанта Ю.М. Афанасьева, руководившего уничтожением стоявших в ремонте кораблей, за несанкционированную, а значит, наказуемую инициативу позже по приговору военного трибунала расстреляли. Командование и политотдел базы с чистой совестью эвакуировались на торпедных и сторожевых катерах, оставив гарнизон «отражать бешеные атаки фашистов» и прорываться на Виндаву. Из окружения мало кому удалось вырваться. Бывший начальник штаба КБФ, адмирал Юрий Александрович Пантелеев (1901 — 1983), сообщает и своих мемуарах: «Мы никогда не готовились к эвакуации наших баз, и потому отступление из Либавы было трагическим. Осуждать за это кого-либо я не берусь. Мы пожинали плоды того, что посеяли, ведь мы собирались воевать «только на чужой территории»
С падением Либавы флот потерял передовую военно-морскую базу; армия — 67-ю стрелковую дивизию и ее командира генерал-майора Н.А. Дедаева, погибшего при обороне города. По поводу дальнейшей судьбы защитников адмирал Ю.А. Пантелеев ОТКРОВЕННО ФАНТ АЗ ИР УЕТ: «Большинство моряков и пехотинцев остались во вражеском тылу, примкнули к партизанам и самоотверженно боролись с захватчиками до освобождения Прибалтики нашими войсками» (!)
Ушедшую из Либавы на прорыв, неспособную погружаться, подводную лодку С-3 перехватили «шнелльботы» S-35 и S-60 из состава 3-й флотилии и потопили двумя торпедами после 35 минут артиллерийского боя. На месте ее гибели немцы подобрали 20 человек.
27 июня в Рижском заливе торпедные катера 2-й флотилии атаковали эсминец
«Сторожевой». Взрыв торпеды оторвал носовую часть корабля вместе с надстройкой
и мачтой, погибли командир капитан 3 ранга И.Ф. Ломакин и 84 члена экипажа, но
вторая половина эсминца осталась на плаву, ее отбуксировали в Таллин, затем в
Кронштадт. В тот же день германские катера повредили и захватили торпедный
катер ТКА-47, а самолеты потопили ТКА-27.
28 июня в районе острова Даго германская подводная лодка U-149
торпедировала советскую лодку М-99; в Данцигской бухте пропала без вести лодка
С-10.
В оставленной Виндаве немцам достались пять транспортов (в сумме около 10 тысяч тонн).
1 июля у острова Вормси от взрыва донной мины затонула лодка М-81, спаслись
два человека; у острова Сааре-ма — «приватизированный» в 1940 году вместе с
Латвией тральщик Т-299 «Иманта». 6 июля подорвался на мине и мгновенно затонул
Т-216, 7 июля — ТЩ-101 «Петрозаводск», 9-го — ТЩ-89 «Налим».
16 июля подорвался эсминец «Страшный», взрыв полностью разрушил носовую часть, корабль с трудом удалось отбуксировать в Кронштадт, до конца войны в море он не выходил. 18 июля на советской мине подорвался сторожевик «Туча», корабль лишился руля и винтов, погибли 8 человек. При атаке конвоя противника артиллерийским огнем был уничтожен ТКА-123. Сутки спустя в Моонзунд-ском проливе в результате прямого попадания авиабомбы в котельное отделение затонул эсминец «Сердитый», погибли 35 членов экипажа, ранения получили более 100 человек. 10 июля подорвался на мине и выбросился на берег транспорт «Расма» водоизмещением 3200 тонн.
21 июля немецкая подводная лодка U-140 торпедировала советскую лодку М-94 старшего лейтенанта Н.В. Дьякова, чудом спаслись одиннадцать моряков. В тот же день на минах погиб танкер «Железнодорожник». 22 июля в Рижском заливе в бою с немецкими катерами погиб ледокол «Лачплесис» и сопровождавший его ТКА-71. На следующий день подорвался, но остался на плаву минный заградитель «Ристна».
26 июля финская канонерская лодка артиллерийским огнем потопила ТЩ-238. 27 июля в Ирбенском проливе, прикрывая корабли, ставившие минные заграждения, подорвался и был добит торпедами эсминец «Смелый». 29 июля подорвался на мине и затонул со всем экипажем ТЩ-51 «Змей», 30 июля — Т-201 «Заряд». 31 июля финская артиллерия тяжело повредила Т-203 «Патрон».
Удрученное каждодневными потерями, флотское начальство в том числе и флагманский минер (!), никак не могло найти ответ на вопрос, почему корабли взрываются, даже если следуют непосредственно за тральщиками? Они пребывали в глубокой задумчивости до тех пор, пока вызванные из Ленинграда «самые квалифицированные специалисты» по борьбе с минной опасностью не разъяснили, что есть, мол, у врага (да и у нас тоже, на складе у того же флагманского минера) такие мины — электромагнитные и акустические, а для борьбы с ними нужны специальные тралы. «Вот оно как! — удивилось «командование» Где же нам взять эти тралы?»
Адмирал Ю.А. Пантелеев вспоминает: «Выяснилось, что Морским научно-техническим комитетом давно разработаны отечественные электромагнитные и акустические тралы. Они уже прошли все испытания и получили самые высокие оценки. Сейчас оба трала еще более совершенствуются. Эта справка поразила нас всех. Мы, оказывается, имеем хорошие тралы, но хотим сделать их еще лучше, а тем временем подрываются и тонут наши корабли, гибнут люди! Командующий флотом затребовал через Москву хотя бы два экземпляра тралов»…
2 августа на донных минах погибла лодка С-11, которой командовал капитан-
лейтенант A.M. Середа, 3 августа на минах погиб тральщик Т-212 «Штаг», 7-го пикировщики утопили танкер «Спиноза», повредили эсминец «Энгельс». Ушла в боевой поход и больше не вышла на связь лодка С-6. 8 августа авиация противника потопила ТЩ-76 «Вал» и эсминец «Карл Маркс», на котором погибли 38 человек. Рядом с эсминцем ушел на дно катер-охотник МО-229 со всем экипажем. 10 августа затонул транспорт ВТ-572 «Бартава».
11 августа подорвался на мине и погиб Т-213 «Крамбол». Тяжелые повреждения от подрыва на минах получили эсминец «Стерегущий» и транспорт «Вячеслав Молотов». Авиация утопила транспорт «Алтай». В Ирбенском проливе со всем экипажем погибли заградитель «Суроп» и обеспечивающее судно.
13 августа немецкие и финские торпедные катера потопили транспорт «Ленводпуть-12» и ТЩ-41. Подорвался на мине и затонул ТЩ-68. 15 августа погибли на минах Т-202 «Буй» и транспорт «Креченга», 16 августа — посыльное судно «Артиллерист».
18 августа от подрыва на минах погиб эсминец «Статный» вместе с ним погиб командир, капитан 3 ранга Н.Н. Алексеев; 19-го торпедные катера потопили ледокол «Мерикару» и ТЩ-80. 20 августа погиб на минах катер МО-207, 21-го — транспорт «Леени» и гидрографическое судно «Норд». От удара с воздуха затонуло госпитальное судно «Сибирь», вместе с ним погибли более 600 человек.
23 августа в Выборгском заливе, получив повреждения, выбросился на берег и попал в руки финнов бронекатер БКА-215. Еще через сутки, сопровождая конвой, на минном заграждении у мыса Юминда погибли эсминец «Энгельс» (спаслись всего лишь 11 человек из 180 членов экипажа), тральщики Т-209 «Кнехт» и Т-214 «Бугель»…
За тот же период Балтийской флот смог записать на свой боевой счет вспомогательной судно и танкер, потопленные лодками С-11 и С-4, германскую подводную лодку U-144, уничтоженную Щ-307, а также погибшие на минах вражеский тральщик и сторожевик.
С выходом противника на южное побережье Финского залива советские морские коммуникации оказались под ударами вражеской авиации, а корабли Балтийского флота —в Таллинской ловушке. 14 августа ответственным за оборону главной базы флота маршал Ворошилов назначил командующего Балтийским флотом вице-адмирала В.Ф. Трибуца, подчинив ему войска 10-го стрелкового корпуса.
Ни теоретически, ни практически флот ни к чему подобному готов не был. Никто и в страшном сне не мог узреть, что военно-морской базе, находящейся за сотни километров от государственной границы, противник будет угрожать с сухопутного направления.
Быстрое отступление Красной Армии из Прибалтики создало для флота чрезвычайно тяжелую обстановку. Вслед за Либавой пали Виндава и Рига, вся система базирования оказалась нарушенной и находилась под непрерывными ударами, в руки противника попали две трети флотских запасов топлива.
Положение 50-тысячного советского гарнизона в Таллине, блокированном частями четырех немецких пехотных дивизий, тоже не вызывало оптимизма. Уже в первой декаде августа стало очевидно, что войска и флот придется выводить, тем не менее, задача подготовки к эвакуации перед морским командованием не ставилась.
19 августа противник вышел на передовой рубеж обороны Таллина. Утром следующего дня после артиллерийской подготовки немцы перешли в наступление по всему фронту. Главный удар наносился с востока на прибрежном участке обороны. В течение трех дней при поддержке авиации и 270 орудий корабельной, береговой, железнодорожной, корпусной и зенитной артиллерии защитники базы отражали атаки противника.
25 августа советские войска отошли на главный рубеж обороны. С этого времени город и порт простреливались на всю глубину. Прямые попадания артиллерийских снарядов получили лидер «Минск» и эсминец «Славный», затонул транспорт «Луначарский». Положение становилось безнадежным, однако адмирал Трибуц получил строжайший приказ Ворошилова: об отходе не может быть и речи, наоборот, противнику надо «нанести удар во фланг и тыл». В этот день Военный совет флота, докладывая обстановку главкому направления, вновь запросил указаний на случай прорыва немцев в город, специально отметив, что при подобном раскладе посадка сухопутных войск на транспорты будет уже невозможна. Ворошилов переадресовал вопрос в Кремль. Сталин удивился: «А что, разве корабли еще в Таллине?»
Еще до этого дня, на свой страх и риск, флотское командование постепенно вывозило из Таллина материальные средства на одиночных судах и мелкими конвоями. Чтобы не попасть в списки «паникеров», эти перевозки приходилось скрывать не только от противника, но и от собственных бдящих «органов». Так удалось «втихую» вывезти часть арсенала, часть судоремонтного предприятия, до 15 тысяч тонн технического имущества и других грузов, эвакуировать около 17 тысяч женщин и детей, 9 тысяч раненых военнослужащих. Тем не менее, в главной базе оставалось много береговых учреждений, больших и малых гражданских судов. Утром 26 августа адмирал Трибуц получил, наконец, запоздавшую по крайней мере на неделю директиву эвакуироваться в Кронштадт. На подготовку операции отводились одни сутки!
При разработке плана перехода предстояло выбрать один из трех существовавших фарватеров. Южный проходил между берегом и южной кромкой немецкого минного заграждения «Юминда». До середины августа по этому маршруту прошли свыше 220 транспортов, из которых только один подорвался на мине. Но 12 августа директивой Военного совета Северо-Западного направления, не спрашивая мнения моряков, маршал Ворошилов, опасаясь возможного наличия артиллерийских батарей противника в районе поселка Кунда, закрыл этот район для плавания. Северный фарватер, проходивший по кромке финских шхер, был наиболее безопасен: здесь мин почти не было. Однако предложивший этот маршрут автоматически оказывался под подозрением в желании сдать советские корабли противнику. Кроме того, флотская разведка понятия не имела, какие силы немцы успели сосредоточить в финских шхерах.
Поэтому волей-неволей пришлось выбрать центральный фарватер, проложенный в средней части Финского залива, наиболее опасный в минном отношении. Здесь было выставлено заграждение «Юминда», которое немцы постоянно усиливали. За период с 11 по 27 августа по нему прошли 9 конвоев. При этом из 40 кораблей и судов 14 (35%) погибли или получили повреждения от подрыва на минах и действий авиации противника. Заграждение «Юминда» советские корабли ни разу не протраливали и не разведывали, границы его были неизвестны, количество мин «нам никто не мог сообщить».
Как выяснилось после войны, гигантскому каравану предстояло «в лоб» форсировать минное заграждение, состоявшее из 30 линий мин и минных защитников! Плотность его на была не менее 150 мин и 105 минных защитников на милю по фронту, на каждый кабельтов (185 м) тральной полосы приходилось не менее 15 — 16 мин. Заграждение такой плотности можно нормально форсировать только при условии проводки в светлое время суток, позволяющее обнаруживать и уничтожать подсеченные мины, за двумя-тремя рядами контактных тралов, с обязательным обвехованием кромки тральной полосы.
Но обеспечивавших переход 10 базовых, 18 мобилизованных и 26 катерных тральщиков для этого явно не хватало (по прикидкам минеров, для такой операции тральщиков требовалось не менее 100). Реально корабли и суда могли идти только за одним-двумя рядами тралов, а некоторые из них вообще предстояло следовать самостоятельно. Фарватер «из соображений секретности» не был обвехован. Сделать это по ходу прорыва не представлялось возможным, так как тральные вехи, в том числе светящиеся, уже погрузили на один из транспортов. Причем никто не знал — на какой именно. Не имелось и необходимого количества запасных тралов.
Из 26 катеров типа «Рыбинец», вооруженных тралами Щульца, и нескольких катеров типа КМ и КЛТ с катерными тралами, по прямому назначению были использованы только два. Что касается подсчета вероятного количества потерь в корабельном составе в ходе прорыва, то, по признанию адмирала Пантелеева, «под грохот рвущихся в га-пани снарядов мы не особенно старались заострять внимание на столь неприятных цифрах».
Прорыв из Таллина в Кронштадт предполагалось совершить в походном порядке, состоявшем из отряда главных сил, отряда прикрытия, арьергарда и четырех конвоев. В отряде главных сил под командованием вице-адмирала В.Ф. Трибуца вошли 28 боевых кораблей, в том числе флагманским крейсер «Киров», 3 эскадренных миноносца, 4 подводные лодки, 6 малых охотников. Отрядом прикрытия, состоявшим из лидера «Минск», двух эсминцев, одной подводной лодки, сторожевых и торпедных катеров, командовал контр-адмирал Ю.А. Пантелеев, арьергардом — контр-адмирал Ю.Ф. Ралль, державший флаг на эсминце «Калинин».
Отряд главных сил должен был прикрыть первый И второй конной на переходе от мыса Юминда до острова Гогланд; отряд прикрытия - защитить второй и третий конвой на переходе от острова Кери до острова Вайндло; арьергард - прикрыть с тыла третий и четвертый конвои. Вместо того, чтобы создать один сильно охраняемый конной из кораблей основных классов и наиболее крупных судов, советские адмиралы разделили свои силы на семь групп совершенно разнотипных судов — от шхун до эсминцев — нарушив тем самым важный принцип военного искусства (принцип концентрации сил и средств на главном направлении).
Из состава сил Кронштадтской военно-морской базы сформировали специальный отряд под командованием капитана 2 ранга И.Г. Святова. Он состоял из 12 тральщиков, 4 сторожевых кораблей, 6 торпедных катеров, 8 малых охотников, 2 буксиров, 4 мотоботов и был развернут в районе острова Гогланд. Он должен был защищать конвои от атак торпедных катеров и подводных лодок на конечном участке пути, обеспечить их проводку за тралами, оказывать помощь судам, терпящим бедствие.
На позиции к маяка Порккала и к Хельсинки были направлены подводные лодки М-98 и М-102 с задачей «топить военные и торговые суда противника», прикрывая отходящий флот с запада. Обеспечить постоянное воздушное прикрытие на всем маршруте из-за удаленности береговых аэродромов не представлялось возможным. Лишь в конце маршрута предусматривалось поднять в воздух 65 истребителей с задачей всемерно оберегать в первую очередь боевые корабли.
27 августа в 11 часов Трибуц отдал приказ об отходе войск и посадке их на суда. Отход прикрывали береговая артиллерия и заградительный огонь кораблей. В первую очередь суда заполняли ранеными, служащими учреждений флота и отдельными подразделениями; одновременно грузили боевую технику, наиболее ценные материальные средства На крейсере «Киров» разместили золотой запас Эстонской ССР, Военный совет флота и тех членов правительства и ЦК ВКП(б) советской Эстонии, которые не сбежали к немцам.
Противник вел интенсивный огонь по городу и порту, его авиация небольшими группами (5 — 9 самолетов) на протяжении всего светлого времени наносила бомбовые удары по транспортам и кораблям. В 18 часов подрывные команды приступили к уничтожению ценных объектов и материальных средств. В Русско-Балтийской гавани и у маяка Пакри паровозы и вагоны (более тысячи) по колее просто скатывали в море (позже немцы почти все их подняли) В Купеческой гавани сначала взрывали вагоны с боеприпасами, затем арсенал. В Минной гавани подняли на воздух нефтехранилище. В порту еще оставалось немало плавсредств, часть из которых уничтожил противник, часть затопили команды, часть просто бросили.
Таллинский переход
Посадка на суда основных сил 10-го корпуса началась около 22 часов и продолжалась до наступления рассвета. Для обеспечения их отхода артиллерия флота и корпуса в течение двух часов вела массированный неподвижный заградительный огонь.
Всего на борт кораблей и судов было принято свыше 20 тысяч военнослужащих и вольнонаемных, а также около 7,5 тысяч гражданских лиц. С помощью буксиров суда, набитые людьми и техникой, выходили в район сбора и формирования конвоев. После полуночи на причалах Беккеровской гавани остались еще около 4000 бойцов и командиров. За ними так и не пришли, несмотря на то, что четыре транспорта ушли из Таллина незагруженными.
Первый конвой должен был начать движение 27 августа в 22 часа, а последний — покинуть рейд 28 августа в 10.30. Но помешал ветер, усилившийся до 7 баллов. Тральщики не могли идти с тралами. Трибуц приказал до улучшения погоды всем кораблям и судам стать на якорь у островов Найсаар и Аэгна. До съемки с якоря к конвоям присоединились еще до 30 шхун, буксиров, мотоботов и возвратившаяся из боевого похода подводная лодка Щ-301.
Из-за вынужденной стоянки отодвинулись сроки выхода, поэтому форсировать минные заграждения пришлось не днем, как то предусматривал план, а ночью. Но германское командование по каким-то причинам не сумело воспользоваться ситуацией и массированного воздушного удара по огромному скоплению кораблей, катеров и судов (228 вымпелов) не нанесло.
28 августа в 11.35, после того как ветер стих, суда стали сниматься с якорей. Отряд главных сил начал движение около 16 часов. В 17.15 выступил отряд прикрытия, обгоняя транспорты и одновременно прикрывая их с запада. Арьергард держался на выходе с Таллиннского рейда до наступления темноты, прикрывая общий отход. В это время заградительный отряд минировал гавани, рейды и район у острова Аэгна.
Конвои следовали за тихоходными тральщиками со скоростью не более 6 узлов. Отряды главных сил и прикрытия, каждый за 5 тральщиками, шли со скоростью 10 — 12 узлов. Через 3 часа после съемки с якорей корабли и суда вытянулись в одну линию протяженностью более 15 миль (28 км). Всего в прорыве, по данным контрадмирала Р.А. Зубкова, участвовали 153 боевых корабля и катера и 75 судов, в том числе один крейсер, 10 эсминцев, 9 сторожевиков, 3 канонерские лодки, 11 подводных лодок и 10 базовых тральщиков. Впереди шел отряд главных сил, затем первый конвой, отряд прикрытия, третий и четвертый конвои, а параллельно, чуть севернее, шел второй конвой.
Во второй половине дня несколько налетов произвела авиация противника. В районе острова Мохни в 18.30 немецкие самолеты атаковали транспорт «Кришьянис Вальдемарс». Уклоняясь от бомб, он вышел из протраленной полосы, подорвался на мине и затонул. У мыса Юминда получил повреждения в результате воздушной атаки штабной корабль, транспорт «Вирония», на котором эвакуировались отделы штаба и политуправления флота. Около 22-х часов он погиб от подрыва на мине вместе с буксиром-спасателем «Сатурн».
При налёте получил повреждения транспорт «Алев», который вскоре после этого тоже подорвался на мине и затонул. На его борту находились 1280 человек, в том числе более 800 раненых. Удалось спасти только б человек. В районе мыса Юминда в 18 часов подорвался ВТ-530 «Элла» из состава первого конвоя, имевший на борту 905 человек, в том числе 693 раненых. Когда к месту гибели «Эллы» подошло судно «Нептун», на поверхности воды плавали лишь 49 человек.
В районе к северу от мыса Юминда лидер «Минск», эсминец «Скорый» и «Славный» артиллерийским огнем отбили две ночные атаки, как думали моряки, пяти немецких или финских торпедных катеров. Но, как выяснилось позже, вражеские торпедные катера в ночь на 28 августа и море не выходили. Советские корабли вели огонь по своим торпедным катерам ТКА-73, 74, 94, 103, 113, пытавшимся присоединиться к главным силам. При этом ТКА-103 был потоплен.
За несколько минут до наступления темноты в районе острова Кери отряд главных сил, а за ним другие, вошли на минное заграждение «Юминда». Ночь на 29 августа оказалась самой тяжелой. Строй из пяти базовых тральщиков обеспечивал надежное прикрытие проводимых кораблей в полосе шириной до 3 кабельтов (560 м). Однако он был хорош лишь до тех пор, пока караван-тралы не перебили взрывы мин либо минных защитников. Около 20 часов на мине погиб ТЩ-71 «Краб», затем ТЩ-56 «Барометр». Неразрывность протраленной полосы нарушилась, в темноте не удавалось расстреливать все подсеченные и всплывшие мины, их отталкивали от бортов шестами и руками. Уклоняясь от мин, корабли выходили из строя и подрывались.
В отряде главных сил первой погибла подводная лодка С-5, с нее спаслись лишь 9 моряков. Потом взорвался и затонул с большей частью экипажа эсминец «Яков Свердлов», а эсминец «Гордый» получил тяжелые повреждения.
В критическом положении оказался отряд прикрытия. Около 21 часа из пяти базовых тральщиков, осуществлявших проводку кораблей, четыре оторвались от отряда и присоединились к главным силам. Попытка адмирала Пантелеева вернуть их на свое место закончилась безрезультатно, адмирал Трибуц, более всего озабоченный судьбой флагмана, поставил отбившиеся тральщики в охранение крейсера «Киров».
Оставшиеся без противоминного обеспечения, корабли один за другим подрывались на минах. Серьезные повреждения получили лидер эсминцев «Минск» и эсминец «Славный». При попытке взять на буксир дрейфовавший по минному полю лидер погиб эсминец «Скорый»; новейший корабль, успевший прослужить всего-навсего 28 дней, переломился пополам и затонул через 15 минут после взрыва в районе кормового машинного отделения.
Наиболее тяжелые потери понес арьергард, так как он с самого начала следовал без противоминного обеспечения Вся надежда была только на параваны, которые, как выяснилось на практике, на малой скорости не отводили мины, а наоборот, подтягивали их к борту. С 22 до 24 часов из состава арьергарда на минах погибли старые эсминцы «Калинин», «Артем», «Володарский», сторожевые корабли «Циклон», «Снег» и «Топаз».
Конвои из-за слабого противоминного охранения, отсутствия навыков совместного плавания с тральщиками и большого количества плавающих мин тоже понесли значительные потери. В первом конвое взрыв оторвал корму подводной лодки Щ-301, были спасены 13 членов экипажа. Из состава второго конвоя быстро затонул ВТ-545 «Эверита», имевший на борту гарнизон с острова Найсаар численностью около 1500 бойцов. Спасти удалось всего 10 человек. Погиб на минах ВТ-584 «Найсаар» с 2500 тысячами человек на борту.
В третьем конвое подорвался и был оставлен командой транспорт «Луга», перевозивший почти полторы тысячи раненых. Большую их часть принял на борт ВТ-529 «Скрунда», ушедший из Таллина пустым. Погиб транспорт «Балхаш», вместе с ним около 2000 человек. В четвертом конвое взорвалась на мине мобилизованная канонерская лодка И-8 «Кронштадт».
В этих условиях около полуночи Трибуц приказал всем кораблям и судам встать на якорь и ждать восхода солнца, чтобы утром продолжить движение на восток. Решение, в общем правильное, было вызвано исключительно незнанием обстановки, поскольку к тому времени минное заграждение корабли фактически преодолели.
С наступлением рассвета боевые корабли снялись с якорей и, бросив конвои, максимально возможным ходом пошли к Кронштадту. Тихоходные и маломаневренные, практически безоружные суда с войсками на борту остались без охранения. Истребители отсутствовали. В 7.15 над ними появилась вражеская авиация. Немецкие летчики действовали как на учениях, выбирая наиболее крупные цели. Это привело к тяжелым потерям, особенно в личном составе.
Так, вместе с транспортом «Калпакс», на который было произведено 40 воздушных атак (’), погибли более 900 человек, в том числе 700 раненых бойцов. Катера подобрали с него всего 70 человек. Возле острова Родшер от авиабомб погиб транспорт «Аусма». Шесть поврежденных транспортов затонули на Западном Гогландском плесе, два транспорта и плавучая мастерская «Серп и Молот» выбросились на камни у южной оконечности Гогланда. На «Аусме» эвакуировался гарнизон Палдиски — 1200 человек. Весьма ощутимой была потеря плавмастерской «Серп и Молот». Она имела новейшее по тому времени оборудование и огромное количество запасных частей для корабельных механизмов, особенно для подводных лодок.
Отряды боевых кораблей прибыли в Кронштадт 29 августа в 18 часов. Утром 30-го числа пришли остальные уцелевшие корабли и суда. Всего при прорыве погибли 46 транспортных судов.
Отдельно отметим судьбу транспорта «Казахстан на котором находились до 5000 военнослужащих и гражданских лиц. В результате воздушного налета он потерял управление и ход, несколько суток дрейфовал в районе острова Вайндло. Но второй помощник капитана Л.Н. Загорулько и оставшиеся на судне члены экипажа сумели исправить рулевое управление и машину, довели избитое судно до Кронштадта. За это все они были награждены орденами и отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего № 303 как «группа смельчаков, беззаветно преданных Родине». А капитан «Казахстана» B.C. Калитаев, выброшенный за борт взрывной волной и подобранный из воды подводной лодкой Щ-322, прибыл в базу на неделю раньше своего теплохода, за что его расстреляли «как труса и дезертира».
Много лет спустя его посмертно наградили орденом Боевого Красного Знамени.
Отряд капитана 2 ранга Святова собирал людей с терпящих бедствие транспортов и с островов вплоть до 8 сентября!
Бывший начальник штаба флота Ю.А. Пантелеев писал в своих мемуарах: «Все воинские подразделения, вышедшие из боя, были посажены на транспорты и вывезены из Таллина и Палдиски, ни одного корабля или воинской части в Таллине не осталось».
Нарком Кузнецов 31 августа доложил Сталину, что при прорыве из Таллинна в Кронштадт погибли 8 боевых кораблей, 12 транспортов и 8 вспомогательных судов, противнику не оставлено пи одной исправной пушки, ни одного подразделения — все либо вывезено, либо уничтожено. Но всё это ложь чистой воды. В ходе эвакуации были потеряны 68 единиц: 22 боевых корабля и вспомогательных судна (в том числе 5 эсминцев, 3 сторожевика, 3 тральщика, 2 подводные лодки) и 46 транспортов. Кроме того, еще 28 судов были оставлены или затоплены в Таллине.
В Таллине немцы взяли в плен 11.432 советских бойца, захватили 293 исправных орудия (144 зенитных, 97 полевых, 52 противотанковых), 304 пулемета, 91 бронеавтомобиль, 2 бронепоезда, 4000 якорных мин, 3500 торпед, более 1000 авиабомб.
В Кронштадт и Ораниенбаум были доставлены 12.738 военнослужащих и вольнонаемных Балтийского флота и 10-го стрелкового корпуса, которые впоследствии включились в оборону Ленинграда. Примерно 18 тысяч погибли на переходе. К ним надо добавить членов команд 88 погибших в пути кораблей и судов, как минимум, три тысячи человек. Что касается гражданских лиц, то их никто не считал. По некоторым данным, на суда село до 15 тысяч «штатских». Спаслось не более трех — четырех тысяч. Таким образом, общее число жертв этой бойни составляет от 30 до 40 тысяч человек!
Своим «беспримерным в истории прорывом» Балтийский флот, потеряв в общей сложности 106 кораблей и судна (вместе с потерянными в Таллине), а также не менее 35 тысяч человек военнослужащих (вместе с попавшими в плен), как водится, снова «сорвал планы противника». Правда, Сталин поначалу раздумывал, а не отправить ли за столь сомнительные достижения под трибунал командование флота в полном составе? Следователи и прокуроры как дважды два доказали бы, что именно моряки виноваты не только в сдаче Таллина, но и в поражениях Красной Армии на сухопутном фронте: «Всем хотелось отыскать реального виновника наших неудач, провала всех наших победных планов и расчетов. Даже большие люди еще не сознавали, что мы переживаем крах некоторых положений нашей довоенной доктрины, не до этого было! Нужен живой виновник!».
Но, в конце концов, он махнул на них рукой.
Как отмечает профессор Санкт-Петербургской военно-морской академии В.Д. Доценко, общие итоги военной кампании Краснознаменного Балтийского флота за период с 22 июня по 3 декабря были таковы: «К концу 1941 года флота на Балтике практически не существовало»*.
* Доценко В.Д. Мифы и легенды Российского флота. Изд. 4-е, испр. и доп. СПб., 2004, с. 213.
На языке статистики это выглядело следующим образом. В указанный период флот потерял:
1 лидер (Минск);
16 эсминцев (Артем, Володарский, Гневный, Гордый, Калинин, Ленин, Маркс, Свердлов, Сердитый, Скорый, Смелый, Сметливый, Статный, Стерегущий, Суровый, Энгельс,);
28 подводных лодок (Л-1, Л-2, М-74, М-76, М-78, М-80, М-81, М-83, М-94, М-98, М-99, М-103, П-1, П-2, С-1, С-3, С-5, С-6, С-8, С-10, С-11, Щ-301, Щ-319, II 1,-322, Щ-324, Калев, Ронис, Спидола);
43 тральщика (погибли Т-201 «Заряд», Т-202 «Буй», Т-203 «Патрон», Т-206 «Верп», Т-208 «Шкив», Т-209 «Кнехт», Т-212 «Штаг», Т-213 «Крамбол», Т-214 «Бугель», Т-216, Т-297 «Вирсайтис», Т-299 «Иманта», ТЩ-32 /Озерной/, ТЩ-36 «Молотов», ТЩ-41 /Ижорец-12/, ТЩ-42 /Ижорец-13/, ТЩ-43 /Ижорец-65/, ТЩ-48 /Ижорец-33/, ТЩ-49 /Ижорец-31/, ТЩ-51 «Змей», ТЩ-53, ТЩ-54 «Клюз», ТЩ-56 «Барометр», ТЩ-64 /Ижорец-71/, ТЩ-67 /Ижорец-53/, ТЩ-68, ТЩ-71 «Краб», ТЩ-73 «Менжинский», ТЩ-74 «Киров», ТЩ-76 «Вал», ТЩ-80 /Ижо-рец-21/, ТЩ-81 /Ижорец-22/, ТЩ-85 /Ижорец-29/, ТЩ-89 «Налим»; ТЩ-101 «Петрозаводск», ТЩ-122, ТЩ-177 «Белуга», ТЩ-178 «Ульянов», ТЩ-238).
Кроме того, тральщики ТЩ-82 /Ижорец-23/, ТЩ-85 /Ижорец-29/, ТЩ-87 /Ижорец-34/, ТЩ-89 /Ижорец-83/ удрали в Швецию, где были интернированы до конца войны.
5 сторожевых кораблей (Буря, Вихрь, Снег, Топаз, Циклон);
5 гидрографических судов (Астроном, Базис, Вест, Волна, Норд);
- заградителя (Азимут, Амур, Суроп);
- канонерские лодки («Красная Горка», «Кронштадт» /И-8/, «Ораниенбаум»,
«Пионер»);
23 торпедных катера (ТКА №№ 12, 12 (2-й), 13, 21, 24, 27, 34, 42, 47, 52, 64, 71, 72, 74, 88, 91, 102, 103, 114, 123, 131, 141, 151).
25 катеров-охотников (МО-102, 109, 143, 173, 174, 202, 205,206, 208, 239, 301, 303,304,305,306,307,310,311,401, 402, 405, 406, 407, 410, 412).
Некоторые из этих кораблей позже удалось отремонтировать и снова ввести в строй, однако это произошло нескоро. Например, лидер «Минск» был готов к боевым действиям в ноябре 1942 года. Эсминец «Стерегущий» восстановили лишь в 1948 году. Тральщик ТЩ-36 «Молотов», затонувший на Неве 20 сентября, вернулся в строй в конце февраля 1942 года. И т.д.
Получили серьезные повреждения и надолго вышли из строя линкор «Марат» (в строй больше не вступил), крейсер «Максим Горький», эсминцы «Грозящий» (в строй не вступил), «Сильный», «Сторожевой» (вошел в строй в сентябре 1943 г.), «Страшный» (отремонтирован к октябрю 1942 г.), заградитель «Ристна», десятки других боевых кораблей и катеров, вспомогательных судов, плавсредств.
Что касается транспортных судов, то до конца 1941 года било потеряно 131 судно только из числа тех, которые принадлежали Министерству морского флота. Из них: 57 судов захватил враг в иностранных и советских портах; 37 судов потопила авиация; 21 судно затонуло в результате подрыва на минах; 16 судов погибли по иным причинам. Были также потеряны десятки судов, принадлежавших другим ведомствам.
В. Бешанов. Ленинградская оборона.
Другие новости и статьи
« Роль духовности в современном мире
Запись создана: Среда, 24 Октябрь 2018 в 13:18 и находится в рубриках Вторая мировая война, Защита, охрана и оборона тыла.
метки: 1941, ВМФ, балтика, защита, охрана
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика