Заслуги партизана, артиллерии штабс-капитана, впоследствии Главного штаба подполковника и кавалера Александра Самуиловича Фигнера 1812 и 1813 годов

Штабс-капитан Фигнер[202] в 1812 году прибыл в 11-ю артиллерийскую бригаду из Турции, имея за отличие орден Георгия 4-й степени. По личному его показанию, вызывались охотники под крепостью Рущуком[203] для измерения глубины и ширины крепостного рва и, ежели можно, высоты вала с инженерных или артиллерийских офицеров. Он явился первым к главнокомандующему и сделал уверение, что он дело исполнит сие самым аккуратным образом, ежели возвратится назад. Так немедленно в темноте ночи отправился к крепости; ползши долго на руках и на животе до рва, выполнил по возможности эту порученность, взялся охотником на штурм крепости, и оказалась верность в его измерении, за что и награжден вышепрописанным орденом. Имев довольно именитого родителя по состоянию в звании гражданского губернатора[204], он как по воспитанию, так и по природе имел необыкновенную способность к изучению иностранных языков, объяснялся на трех — французском, немецком и италианском, в особенности на французском говорил так, что не всякой природной француз мог так правильно выражаться. С открытием военных действий против французских войск он, по убыли ротного командира, оставался старшим и командующим ротою. По оставлении нашими войсками г[орода] Смоленска во время отступления он остановлен с ротою в ариергарде, скучал, стоявши со своею батареею в ожидании действий неприятеля против себя, и, видевши впереди себя множество стрелков в деле в кустах, отправился к ним и, поощривши их двинуться с ним вперед, лично сам взял в плен их капитана и представил его к главнокомандующему, потом явился на свою батарею, двинул и оную вперед, действовал довольно хорошо, за что награжден чином капитана[205].
Более не находя случаю к отличию себя, особенно до отступления русских войск к Москве, здесь, с позиции перед оною, явясь к главнокомандующему, объявил про один пункт, где пожелал стать с своею батареею. Со вступлением же французов в Москву начало в нем замечаться что-то особенное, чего он никому не открывал, как-то: запускаемая, небритая борода и всклокоченные, запускаемые волосы на голове; и по прибытии войск наших к Тарутино он просил позволения у главнокомандующего отлучиться в Москву, узнать совершенно, в каком положении неприятель, и получил приказание отправиться. Надев на себя лохмотья самого бедного последнего сословия нищего старца, дошел до Москвы, пробрался в улицы оной, дошел до Кремля и начал пантомимами испрашивать подаяние хлеба, но скудно очень оный доставал, терпел и голод. Как вдруг взят был одним французом к дому, где стоял главного штаба Наполеона высокого звания чиновник в должности помощника начальника штаба; поручено ему было таскать, где найдет, дрова, топить печки и исправно смотреть за оными, был причислен к прислуге и питался с нею вместе. Слышал их всех разговоры, особенно генералов, приходящих к хозяину, где он жил, но имел одно помышление, которое его не оставляло ни день ни ночь, — это убить Наполеона! [206] И как кажется, он о своем сем намерении перед отходом в Москву предъявлял сие достоверно неизвестно кому. Подумал прежде как-нибудь поместиться в Кремле, вышел утром прямо в ворота, но в оных был тотчас остановлен часовым — старой гвардии солдатом прикладом ружья в грудь до упаду с ног. Так лишась оной надежды, явился опять к прежнему своему хозяину; вечером слышит разговор, что назавтра крайне нужно отправить с депешами от Наполеона офицера в авангард и что надобно поискать верного проводника, который бы довел до оного места. Взявши сие на замечание, показался ему оный случай лакомым. Вставши поутру рано, вытопил свои печки и ни шагу с передней. Генерал, рано вставши, видит в передней своего истопника исправным, приказал позвать поляка и велел спросить у Фигнера, не знает ли он до такой деревни дороги. «Знаю». Генерал приказал ему объявить награду — несколько червонцев, ежели он возвратится назад, а на место его приказал найти другого истопника. Явился офицер конно и два рядовых улана, посадили и Фигнера на лошадь и отправились прямейшим трактом на ближайшие аванпосты казачьи. Всю дорогу он думал, как их сдать казакам, чтобы не ускользнули. Прибывши к деревне около четырех верст от аванпостов русских, он сказал, чтобы они в этой деревне сделали добрый отдых, уже ехать недалеко, а он пойдет расспросить, нет ли какой опасности впереди, и чтобы они его дожидались непременно. Они вошли в избу и расположились на отдых, а он поскакал на лошади прямо на пикет, объявил, что в деревне есть неприятельской офицер с депешами и два улана польские с ним.
Весь пикет кинулся с ним, и нашли их в избе спящими. Фигнер, вошедший в избу с казаками, разбудил офицера, сказал ему по-французски: «Вставайте, я привел вам проводников! Давайте ваши бумаги, мы их вместе доставим в их место». Казаки обезоружили улан и представили к главнокомандующему. Когда доложили ему, что капитан Фигнер прибыл с пленными, он его не узнал, вошедшего с офицером и с бумагами, спросил: «Где Фигнер?» Когда он сказал: «Я, ваше сиятельство!», он его обнял, поцеловал, долго с ним разговаривал после и наедине. Когда спросили с пленного офицера, был ли он знаком в Москве с своим проводником, он показал, что он служил истопником у их помощника начальника главного штаба Наполеона в виде нищего. Фигнеру по высочайшему приказу велено состоять по гвардии.
Но он одной просил награды у главнокомандующего — чтобы иметь свою партию наездников, на что и воспоследовало согласие; дана была ему партия сначала 300 человек кавалеристов разной конницы, с которыми он, скрываясь ночью в лесу почти в тылу неприятеля, внезапно нападал на разные партии фуражиров по деревням, по дороге на обозы и подвоз провианта или фуража, останавливал и предавал огню. Наживши себе таким образом полное одеяние французского штаб-офицера с фуражкой, надел на себя и небоязненно из лесу несколько раз отправлялся в стан неприятельской, на биваках у огней дружески разговаривал с ними, жаловался на недостаток всего в лагере, выпытывал, куда они намерены ехать — на фуражировку или за продовольствием, выправлялся, как велика их партия, просил позволения послать совместно с ними свою партию и внезапно их истреблял и брал в плен. Один раз выехал в французский лагерь и взял с собою трубача улан, одевши его в их плащ и высокую их польскую шапку, приехал на их аванпостную цепь, отдал свою лошадь держать улану; беря лошадь, плащ его как-то распахнулся, и часовой заметил что-то сомнительное, взял было на прицел ружье в трубача, но вдруг громкий смех Фигнера с посыпавшимися колкостями на французском языке на часового и строгий приказ: «Не стреляй в своего!» поляка его остановил, и часовой, когда опустил ружье, получил от него похвалу за осторожное стояние, и поехал далее. Так в короткое время доставил множество пленных, офицеров и нижних чинов, и был произведен в полковники гвардии; партия же его была увеличена до 800 человек и четырех орудий конных артиллерии.
Но вместе с сим и слух по лагерю распространился неприятельскому, что партизан есть из русских, штаб-офицер, по фамилии знали, чрезвычайно смелый, приезжает иногда на их биваки и узнает, что нужно, и нападает удачно. Назначена была даже награда, кто его живого приведет или истребит. Так ему уже приходилось дело иметь гораздо с большими партиями фуражиров, которые прикрывались целыми батальонами пехоты с артиллериею.
Но дело шло все так для них неожиданно неудачно, что они бросали свои орудия, и пехота сдавалась, и неприятель все истреблялся и расстраивался и терпел уже великую нужду в продовольствии, как пехота, так и конница. Каждый почти день пригонялись партии пленных. Наконец французы нашли необходимостью подкрепить свой авангард пехотою, так до трех тысяч с бригадным их генералом и отделились от главной квартиры и следовали спокойно в тылу своего авангарда к оному, как вдруг неожиданно верстах уже в десяти от своего места из лесу летит ядро, другое, и являются с разных мест разного рода кавалерия, гусары, уланы, казаки и рысью на картечный выстрел два конных орудия. Неприятель начал сворачивать с дороги и выстраивать фронт под выстрелами артиллерии, казаки начали обхватывать тыл. Наконец, сам Фигнер с трубачом выехал галопом на середину, труба потребовала переговоров и сдачи; подъезжает сам генерал, слышит правильный выговор своего языка и при приятном голосе самое красноречивейшее убеждение положить оружие. Генерал не пожелал сего, но попросил на полчаса прекратить действие для объявления о сем штаб- и обер-офицерам своего отряда. В это время весь отряд Фигнера из лесу вышел на большую дорогу с двумя конными на оной дороге орудиями и взял на прицел картечного выстрела — и время истекло полчаса; начальник отряда выехал и объявил капитуляцию отряда, что они оставляют оружие, но багаж, вещи и что есть собственное — все остается при них. Фигнер добавил, что и оружие оставляется как генералу, так и штаб-и обер-офицерам при них. Отряд оный прибыл в главную квартиру российскую и прошел в полном параде с музыками полков мимо князя Кутузова.
По случаю истребления французского авангарда под Тарутином и совершенного разбития всей неприятельской армии под Малым Ярославцем французы предались бегству, и с сим вместе и партизанство г[осподина] Фигнера окончилось[207], и за все его заслуги он награжден по собственному его желанию орденом, соответствующим званию генерал-майора уже, Георгия 3-й степени на шею. По прибытии к нашей армии государя императора был он потребован лично и удостоился весьма ласкового принятия и назначен командиром иностранного пятитысячного легиона, состоящего из числа пленных, пожелавших штаб- и обер-офицеров и нижних чинов служить под знаменами России против французских войск. Давши оному легиону воинственное образование и по одеянию красивый вид и полное оружие, он с ним выступил за границу, бывши отдельным командиром своей части, и был всегда впереди армии, вступившей также за границу.
Какое было тайное сожаление об сем храбрейшем штаб-офицере, патриоте России, великих способностей полководца и ученейшем, но предопределение его было уже начертано рукой провидения. Руссы не были его командою, которую он столько любил, что шаг его был вперед, так и вздох неизвестности об его жизни. Наконец мелькнул он уже на границе Саксонии с правой стороны от главной армии. Сколько он ни старался привязать оный отряд к себе ласковым и добрым обращением и милостивыми поступками, но они все, начиная от командиров полков, штаб- и обер-офицеров и нижних чинов, скрывали свой умысел, и никто ему не открыл. Не так большая частичка неприятеля в Саксонии мелькала за рекою Эльбою, которую он выследил и предположил разбить, не сомневаясь в успехе оного. Ночью сделавши переправу чрез реку, на рассвете внезапно ударил на неприятеля. Вместо крику «Ура!» поразило сердце его ужасом: это крик «Виват император Наполеон!». В одну минуту выстрелы стихли, и легион этот положил весь ружья. Он один и при нем адъютант по фамилии русских дворян Беклемишев, сидя на лошадях, остались, кавалерия неприятельская кинулась за ними. Фигнеру как сдаться, когда жизнь его была оценена в России от неприятеля, так, не находя никакой надежды к своему спасению, он бросился вплавь в реку Эльбу с своим адъютантом, и оба погрязли в волнах оной. Так да будет надолго известна в потомстве слава его заслуг и ему от его соотечественников доброе сожаление с воспоминанием об герое, подававшем великую надежду на себя России.
ОПИ ГИМ, ф. 160, ед. хр. 311, л. 25 — 99.
Примечания
[202] Фигнер Александр Самойлович (1787—1813) — знаменитый партизан. Окончил кадетский корпус. В 1810—1811 гг. участвовал в русско-турецкой войне. В начале Отечественной войны 1812 г. командовал 3-й легкой ротой в 11-й артиллерийской бригаде. После занятия французами Москвы, сдав свою роту И. Т. Радожицкому, проник в город с целью ведения разведки, добытые сведения пересылал в штаб М. И. Кутузова. С конца сентября 1812 г. возглавил партизанский отряд казаков, егерей, улан и местных крестьян, действовавший в тылу противника от Москвы до Можайска. Партизаны Фигнера уничтожали отдельные отряды французской армии, доставляли пленных, взрывали артиллерийские парки, нарушали коммуникации и отбивали неприятельские обозы с награбленными драгоценностями. За совершенные подвиги в конце 1812 г. А. С. Фигнер был произведен в подполковники с переводом в гвардейскую артиллерию, а в марте 1813 г. — в полковники. Осенью 1813 г. во время боевых действий на территории Германии Фигнер организовал так называемый «легион смерти» из дезертиров наполеоновской армии — насильственно завербованных в нее итальянцев и испанцев, а также немецких волонтеров; для обеспечения надежности в легион были включены русские казаки. 1 (13) октября 1813 г. отряд Фигнера был окружен крупными силами французов и оттеснен к берегу Эльбы. При попытке переправиться через реку Фигнер утонул (Розанов Н. Замысел Фигнера // Русская старина. 1875. № 6).
[203] Крепость Рущук (ныне г. Русе, Болгария) была взята штурмом в сентябре 1810 г.
[204] Отец А. С. Фигнера Фигнер Самуил Самуилович, статский советник (ум. в 1811 г.), был псковским вице-губернатором в 1809—1811 гг.
[205] Имеется в виду бой 7 августа при Лубине (в 10 км к востоку от Смоленска) между трехтысячным отрядом генерал-майора П. А. Тучкова, на помощь которому устремились другие части 1-й Западной армии, и французскими корпусами Жюно, Нея и Мюрата. В результате этого боя французы потеряли 8000, русские — 5000 человек.
[206] О попытке Фигнера пробраться в Кремль, чтобы убить Наполеона, свидетельствуют также И. Т. Радожицкий, который был лично дружен с Фигнером (Радожицкий И. Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 205—216), и К. А. Бискупский, сражавшийся в партизанском отряде А. С. Фигнера (Бумаги Щукина. Ч. VII. М., 1903. С. 293—344), а также знавшие его Д. В. Давыдов (Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий // Соч. М., 1962. С. 532) и П. X. Граббе (Граббе П. X. Из памятных записок. М., 1873).
[207] После отступления наполеоновской армии из Москвы еще больше возросла роль армейских партизанских отрядов, которые активно участвовали в разгроме французских войск совместно с главной армией. Партизанский отряд А. С. Фигнера принял участие в сражении под Вязьмой 22 октября и в окружении (совместно с партизанскими отрядами А. Н. Сеславина и Д. В. Давыдова и кавалерийскими полками В. В. Орлова-Денисова) бригады Ожеро в районе деревни Ляхово 28 октября 1812 г. (М. И. Кутузов: Сб. док. Т. IV. Ч. 2. 1955. С. 254; Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий 1812 года // Давыдов Д. В. Соч. М., 1962. С. 359—366).
Г.П. Мешетич
Исторические записки войны россиян с французами и двадцатью племенами 1812, 1813, 1814 и 1815 годов.
Другие новости и статьи
« Обзор обоюдных военных действий
Запись создана: Воскресенье, 20 Май 2012 в 18:15 и находится в рубриках Начало XIX века.
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика