Воспоминания рядового участника танкового сражения под Прохоровкой
Нас, группу гостей слёта победителей Всесоюзного похода по местам революционной, боевой и трудовой славы, привезли в Прохоровку. Автобус остановился на обочине шоссе под указателем с надписью «Танковое поле». Мы, участники боев на Курской дуге, вышли. Дул довольно ощутимый северный ветер, и танковое поле словно катилось к нам длинными золотыми волнами пшеницы. Стебли поясно кланялись бывшим фронтовикам, распрямлялись, тонкие и сухие, и снова кланялись, опуская туго налитые колосья.
…А сорок лет назад это поле, перепаханное не плугом крестьянина, а гусеницами танков, было сизо-чёрным от гари и пепла. Над ним стояли тугие облака дыма и пыли, разрываемые тут и там красными ранами взрывов…
- Товарищи, - обратилась к нам молоденькая девушка, корреспондент местного радио, - был ли кто-либо из вас участником боя на этом поле?
Оказалось, один я.
- Расскажите, пожалуйста, товарищ полковник, об этом бое, а я запишу на плёнку.
И передо мной сверкнул на солнце никелированный стерженёк микрофона.
Что мог поведать тот, кто сидел в грохочущем, огнём и мотором раскалённом танке, кто видел бой через проходное отверстие в шаровой установке своего пулемёта? Да и много ли расскажешь во время пятиминутной остановки? Очень и очень мало. Только на бумаге есть возможность сделать это подробно и обстоятельно.
…До сих пор не забылось ясное и, как ни странно, тихое раннее утро 12 июля. Нам принесли завтрак: по ржаному сухарю и по половинке недозрелого арбуза. За ночь кухня где-то отстала, а к скромному «нз» - неприкосновенному запасу - мы давно уже «прикоснулись». Над нашими головами высоко в небе гудели «петляковы», шедшие эшелонами на юго-запад. В том же направлении вскоре двинулись и мы, растянувшись цепью.
Танк шёл по ровному, ещё не тронутому гусеницами полю, подминая островки пшеницы, наливавшей колос. Солнце поднялось уже довольно высоко, когда мы вдруг остановились. На нашей «тридцатьчетвёрке» не было радиостанции, и командир танка ориентировался на то, как действует экипаж ротного, наблюдая за ним из открытого люка.
Неожиданно на горизонте, у самой кромки неба, показались облака то ли дыма, то ли пыли. Они поднимались всё выше и выше. Механик-водитель заглушил двигатель. Люк его был открыт, и мы оба смотрели через него вдаль, на те зловещие облака, интуитивно чувствуя, что ничего хорошего они нам не сулят.
- Похоже, танки идут, - сказал лейтенант, стоявший на своём командирском сиденье.
- А чьи? - спросил его механик, высунувшись из своего люка.
- Да чёрт их знает. Может - наши, а может - немецкие. Говорят, тут ночью наша новая армия подошла.
- Но ведь дым-то в нашу сторону катится.
- В нашу, - спокойно ответил лейтенант, глядя то на длинное чёрное облако впереди, то на машину ротного. Внезапно там, в чёрном облаке, начали рваться снаряды, где-то позади нашего танка, за железной дорогой, раздался визг «катюш», впереди заплясали фонтаны земли.
- Немцы! - Лейтенант, захлопнув люк, крикнул Суханову: -Заряжай!
- Осколочной, готово! - ответил тот под лязг и звон затвора.
- Какой «осколочной»? Бронебойным давай! Танки идут. Кажется, «тигры» впереди.
- Бронебойным, готово!
«Тигры», имевшие 88-миллиметровые зенитные пушки, открыли огонь болванками километров с полутора, в то время как мы могли стрелять только с дистанции восемьсот метров. Подбили кого фашистские танкисты или нет, я не знал. Для наблюдения за полем боя у меня осталось только одно крохотное отверстие для пулемётного прицела.
Вот выстрелил наш танк, ещё раз и ещё. Суханов, надевший брезентовые рукавицы, уже выбрасывал через свой открытый люк дымящиеся снарядные гильзы.
- Механик, вперёд! - что есть мочи крикнул лейтенант.
После боя мы узнали, что ротный своим танком подал всем пример идти на сближение с врагом, чтобы иметь возможность бить по нему с коротких дистанций.
Через несколько минут наша машина остановилась. В башне : пять загремели выстрелы. Теперь немецкие танки стали видны и мне. Мешал лишь дым. Это загорелась пшеница. Моя цель -пехота. Но её пока не было. Я потянулся к триплексу механика-годителя: оттуда виднее. Фашистские танки двигались «кучками». Впереди или в центре их - громадные «тигры», сзади и г.о бокам - «зверье» поменьше.
- Пулемётчик, огонь по бронетранспортёрам! - услышал команду. А где они, эти бронетранспортёры? Мне сзади ничего не видно. Скорее всего там, за танками. Лейтенант в прицел их эидит, а я нет.
Пулемёт застучал. Малиновые трассы потянулись к лавине танков, летели мимо них прямо в густую мешанину пыли и дыма. Загрохотал и пулемёт, спаренный с пушкой. Это в перерывах между выстрелами орудия посылал короткие очереди лейтенант. Но его трассы шли ниже, почти над самой землёй. Последовав его примеру, убавил прицел.
Вражеские танки остановились. Среди них то там, то тут ззлетали огненные языки - горели подбитые машины. А над гремящим, лязгающим полем ни ветерка, ни единого дуновения. Пыль и дым буквально висели гигантскими малахаями над ними и над нами. В танке становилось невмоготу. От жары стрельбы броня нагрелась, дым от пулемётов царапал горло и ноздри.
Неожиданно раздался оглушительный звон, танк встряхнуло. Мне показалось, что он даже качнулся назад, в ушах резануло, словно раскаленной иглой. В «тридцатьчетвёрку» угодил снаряд, к счастью, не из «тигра», поэтому броня выдержала удар. После боя мы осмотрели место попадания: снаряд «боднул» наклонный лист брони, срикошетировал, зацепил выступ орудийной маски и ушёл в небо.
А бой всё гремел. Шла настоящая дуэль танков и людей. В неё не вмешивались ни артиллерия, ни авиация. Потом мы узнаем, что танки противостояли друг другу на протяжении нескольких километров и что их с обеих сторон было свыше 1200.
Где-то около полудня или чуть позже немецкие танки вдруг начали пятиться, отстреливаясь из пушек и пулемётов. Мы начали преследовать гитлеровцев. Командир танка стрелял всё реже: снаряды подходили к концу так же, как и снаряжённые пулемётные диски; у меня в гнёздах оставалось два или три полных, остальные - порожние.
Наш танк на малой скорости двигался по территории, перепаханной вражескими гусеницами, механик сквозь пелену пыли и дыма разглядывал впереди лежащую местность, чтобы ненароком не врезаться в горящий танк, свой или чужой. Кажется, всё так перепуталось, что невозможно было узнать, где свои, а где немцы. Наверное, только лейтенант через перископ и мог видеть, что творилось на поле боя, где сталкивались лбами машины со звёздами или с крестами на бортах, где расстилались по земле длинные, отполированные катками ленты гусениц.
А фашистские машины прибавляли ходу, огонь с той стороны слабел, по броне зацокали пули, значит, по нам уже стреляли из пулемётов. Лейтенант приказал открыть огонь и мне. Я вставил предпоследний диск. Но схватка, кажется, подходила к концу. Как сказали бы в стародавние времена, поле боя осталось за нами. Наутро предстоял следующий.
Журнал «Военные знания». № 7. 1983 г. С. 8 - 9.
Другие новости и статьи
« Русский язык есть великая ценность
Запись создана: Вторник, 30 Апрель 2019 в 10:19 и находится в рубриках Вторая мировая война.
метки: ВОВ, воспоминания, прохоровка, сражение
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика