Экономика Гражданской войны: сколько заплатила Россия
Ученые продолжают спорить о цене, в которую стране обошлись экономические эксперименты XX века
В XX веке Россию преследовали бесконечные напасти: война, революция, голод, снова голод, снова война… Страна дважды распадалась на части. Какое из этих бедствий сильнее всего сказалось на экономике?
Два известных историка российской экономики Андрей Маркевич (РЭШ) и Марк Харрисон (Университет Уорик) реконструировали национальные счета за 1913–1928 годы. Тем самым они закрыли последнее белое пятно в динамике российского ВВП XX века. До публикации их работы непрерывного статистического ряда по динамике годового ВВП, который охватывал бы весь XX век, у России не было.
Главные результаты таковы: Первую мировую войну страна пережила лучше, чем раньше казалось историкам.
А вот Гражданская война оказалась для экономики убийственной. Реконструировать динамику ВВП того времени оказалось сложной задачей. Множество статистических оценок тогда учитывали только промышленность и сельское хозяйство, а услуги во внимание не принимались.
За те 16 лет, которые исследовали Маркевич и Харрисон, территория страны изменилась. После краха Российской империи откололись Финляндия, Польша, Прибалтийские страны, части Украины и Белоруссии. Зато СССР прирос за счет Хивы и Бухары. Площадь страны в итоге почти не изменилась. Население в результате распада империи, Первой мировой и Гражданской войн и голода сократилось на 18%. А к 1928 году подросло на 14%. За основу для экономических расчетов Маркевич и Харрисон взяли территорию СССР в межвоенных границах (1925–1939 годы).
Результат таков. В 1914–1916 годах Российская империя справилась с задачей мобилизации экономики лучше, чем было принято считать. Спад начался только в 1916 году, и то не превысил 10%. Примерно так реагировали на войну и богатые европейские страны — Франция, Германия, Бельгия. Положение не было катастрофическим. За 1916–1917 годы российский ВВП упал на 18%.
Впрочем, и такого спада оказалось достаточно, чтобы вызвать перебои с продовольствием в крупных городах, что стало поводом к Февральской революции. В этих условиях массовая реквизиция зерна после революции в сельскохозяйственных районах и три неурожайных года подряд привели к массовому голоду.
В отличие от Первой мировой Гражданская война и Октябрьская революция, массовая конфискация имущества и государственный произвол привели к ужасающей разрухе. За 1918–1919 годы ВВП сократился еще на 48%. Затем темпы падения замедлились, и минимум был достигнут в 1921 году, когда ВВП составил всего 38% от уровня 1913 года. Особенно острым был спад, если учитывать только невоенные товары и услуги. В сельском хозяйстве производство снизилось не так сильно, но объем доступного продовольствия на душу населения упал почти вдвое.
Во время войны российская экономика двигалась в ногу с европейскими державами. Но последующий провал оказался более мощным, чем это обычно бывает во время гражданских войн. Так, в Испании в годы гражданской войны (1936–1939) ВВП потерял четверть, потребление сократилось на треть. Российский трансформационный спад 1990–1994 годов тоже был более мягким: тогда экономика потеряла 38%. А в 1916–1921 годах российский ВВП сократился на 62%. Для экономики Первая мировая и Гражданская войны стали самой крупной катастрофой XX века.
За 1922–1928 годы экономика отыграла потери. Она стала восстанавливаться, когда большевики решили вернуть рыночные отношения в мелкую промышленность. Продразверстка сменилась торговлей между городом и деревней. Главным механизмом роста стала загрузка имеющихся мощностей. В 1928 году ВВП превысил уровень 1913 года почти на 10%. Полученные Маркевичем и Харрисоном цифры практически совпали с оценкой Пола Грегори, использовавшего другую методику расчетов. Поскольку население росло в это время еще быстрее, подушевой ВВП все еще был ниже довоенного уровня на 3%.
Однако политика стимулирования экономического роста нэповскими методами не была устойчивой. Ей присуща двойственность. Мягкие бюджетные ограничения для крупной промышленности в сочетании с рыночными механизмами торговли привели к тому, что у крестьян отсутствовали стимулы торговать с городом.
Эта ситуация привела власть к выбору: использовать для выравнивания диспаритета между городом и деревней ценовые механизмы или силу.
Сталин выбрал второй вариант. Началась политика Великого перелома, когда потребление ограничивалось, капитал инвестировался в промышленность, а рабочая сила и продовольствие откачивались из аграрных территорий. В начале 1930-х годов начался голод.
С момента, где останавливаются Маркевич и Харрисон, начинает свое противоречивое повествование (на английском языке книга вышла в 2003 году) оксфордский историк Роберт Аллен. Книга местами очень спорная: Аллен нашел в НЭПе, коллективизации и индустриализации не только провалы экономической политики и иррационализм. Он показывает, что в 1928–1970 годах советская экономика росла относительно других стран довольно быстро, а замедление роста произошло только в 1970–1980-х.
В отсутствие института права собственности, верховенства закона и гражданского общества Россия не могла пойти по европейскому, капиталистическому пути развития, убежден Аллен. Это частично оправдывает индустриализацию, когда государственная политика заместила отсутствующие в стране условия для экономического роста.
Аллен обильно льет воду на мельницу тех, кто считает, что у России обязательно должен быть «свой путь», а Сталин не только кровавый тиран. Он приуменьшает успехи Российской империи в переходе к капиталистическому производству, «скомканно» говорит о голоде и репрессиях и несколько преувеличивает достижения советского правительства. Но из книги Аллена, например, можно составить неплохое представление о дискуссии между Бухариным, Преображенским и Фельдманом о том, как проводить индустриализацию в аграрной стране с низкой производительностью труда. Аллен отлично знаком с марксистской литературой и с удовольствием ее пересказывает. Четкая прорисовка слабости аграрного сектора перед индустриализацией и отсутствия возможностей для его развития позволяет Аллену выгодно подчеркнуть рост экономики в 1930-е годы.
Интересно приводимое Алленом сопоставление планируемых и фактических показателей в первые годы после перехода к централизованному планированию (1927–1940). Планы в это время не выполнялись. Они не уравновешивали спрос и предложение, как говорилось в марксистских учебниках, а ставили недостижимые цели, к которым нужно было стремиться. Жесткие плановые показатели побуждали предприятия наращивать производство, а мягкие бюджетные ограничения позволяли не считать уплаченную за это цену. Получив опыт работы в плановой экономике, директора заводов быстро стали создавать запасы товаров и сырья и даже трудовые резервы. Иначе не выполнишь плановое задание следующего периода, которое строится «от достигнутого».
В советской экономике запасы всегда были заметно выше рыночно необходимого уровня.
Аллен утверждает, что индустриализация кое-что дала не только экономике, но и населению: подушевое потребление выросло. Это противоречит общепринятому тезису: в 1927–1937 годах цены росли быстрее зарплат, особенно у рабочих. На это Аллен отвечает, что за это десятилетие число рабочих выросло с 11 млн до 27 млн за счет переселения в города крестьян. У последних уровень жизни был многократно ниже, так что если учесть урбанизацию, уровень жизни рос.
Маркевич и Харрисон, как и другие критики Аллена, полагают его оценку успехов индустриализации завышенной. Выводы Аллена могут быть гармонично вписаны в единый учебник истории, который должен внушить россиянам, что и сталинским периодом можно гордиться. Местами Аллен даже «сливается» с героями своей книги, называя ревизионистами тех, кто полагает, что у индустриализации была альтернатива. Но его книга, в отличие от очень краткой работы Маркевича и Харрисона, дает обширный материал о функционировании советской экономики на микроуровне.
Попытку поставить точку в этом споре в 2013 году предприняли Сергей Гуриев, Михаил Голосов, Алекс Цывинский и Антон Черемухин в работе «Был ли Сталин необходим для экономического развития России?». В целом, по их оценке, за 1928–1940 годы сталинская экономическая политика привела к снижению подушевых доходов на 24%, а после войны они выросли на 16%. Достижения у советской экономики, конечно, были. Но на фоне других стран их трудно назвать великими. А вот уплаченная за эти достижения цена была чрезмерной по любым меркам.
Борис Грозовский
Источник: forbes.ru
Другие новости и статьи
« «Военный капитализм» при белых
Запись создана: Четверг, 14 Февраль 2019 в 2:25 и находится в рубриках Гражданская война.
метки: война, Гражданская война, экономика
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика