После войны
Из Херсона я попала на фронт, в запасной полк. Потом – на третий прибалтийский фронт, там я была аж до января 1945 года. Перешли оттуда до Пскова, потом в Эстонию, Латвию, в Риге мы были. Потом в Бресте мы стояли на границе, а 2 мая 1945 года я ещё была в центральном аэродроме Берлина. А потом Потсдамская конференция, мы ушли оттуда в Бранденбург город, я оттуда и демобилизовалась. Нас собирали по районам – кого на запад, кого на восток, кого на юг. Собрали, кого на юг – Николаевская, Одесская, Херсонская области, и на товарняке на соломе мы поехали… Как на фронт на соломе, так и обратно. Приехали на вокзал, здесь нас пересадили в железнодорожные вагоны, и мы мотались от вокзала в порт, потому что машины нас встречали в порту. А порт был разрушен, а мы ехали с чемоданами, у нас были трофеи, ну, тряпки, шинель со мной была. Тогда брали, что можно взять. Первыми шли танкисты, они забирали ценности, потом шла пехота, а потом мы уже шли, когда уже нечего было брать. В Германии однажды начальник почты нам говорит: «Поедемте в Берлин!» И мы, сильно умные (собралось нас человек пять), поехали в Берлин.
Заезжаем, там центральная улица была Фридрихштрассе, канцелярия там была – горело тоже, но все здания стояли. Подъезжаем мы к Рейхстагу, стоит колонна немцев, у нас бы уже разбежались, ни одного нашего охраны, но они очень организованный народ… Мы едем, они расступаются, женщины среди них в чёрных одеждах, военные. Мы едем и чувствуем, что нас сейчас перевернут – и всё… Но мы проехали эту колонну. Едем дальше, написано «Ломбард», оно и по-русски понятно, что вот ломбард.
Наши хлопцы заскочили туда, вытащили какие-то чемоданы, что там – никто не знает, у немцев же были списки на все их вещи, у Гитлера был список его ложек, вилок, тарелок, у каждого всё было известно, а мы ничего не знаем. Там оказалось постельное белье. У меня ещё даже сохранилось оттуда, потому что размеры на наши подушки не годились. И вот мы приехали в Херсон в 12 часов ночи, было темно. Нужно было идти, у меня мама здесь, в Херсоне жила, она возвратилась из эвакуации с сестрой. Свою квартиру они не сумели взять, их обманули, и она заняли комнатку маленькую, там жила когда-то наша тётя. Они не знали, что я еду, хотя в исполкоме знали. Меня довезли до дома. Трудно узнать было город, много было разрушено. На первое время нам дали паёк. Нам давали два месяца, чтобы мы могли решить, уехать из Херсона или не уехать, на учёт ставили.
Но я сразу определилась, что я останусь в Херсоне, это моя родина. Я начала искать сразу работу, потому что у меня не было средств других – мама работала в пекарне, очень тяжело было. Она носила воду, водопровода там не было, в подвале был источник воды, и она оттуда носила. Тяжёлая работа, она грыжу себе заработала. А я пошла просто по городу, шла и встретила сестру моей сестры. Мы поговорили, а я ещё военную форму не сняла, и я говорю: «Ищу работу». Она: «А что ты умеешь?» Я: «Я экономист». Она: «А нам нужен экономист, приходи завтра». Я пришла, начальник меня тут же принял на работу, и я проработала там семь месяцев. А потом я работала в управлении лагеря военнопленных.
В Херсоне военнопленные восстанавливали завод, там не было ни одного нашего. Жили они в казармах, деревянные бараки им сделали – обычные казармы, как и мы когдато жили. Они очень сачковали, очень много было среди них больных. Но, может, и условия такие были, но они, по-моему, сачковали хорошо. Но немцы там сами делали всё, старшие офицеры всем там заправляли. Ни охраны там не было – ничего, у них стадный характер такой, мы бы разбежались, конечно, а они не разбежались. В 1946 году ликвидировалось управление лагеря, и мне была выдана справка. Нас не просто уволили, нас всех пытались трудоустроить. Это был лагерь МВД, нас держали месяц предлагали разные должности. Мне предлагали идти начальником ЗАГСа, но я не понимала того, что можно и учиться заочно, и работать.
В архив можно было устроиться в те службы, которые принадлежали МВД, но я уже отказалась, меня уволили и всё… В 1947 году отменили карточную систему, это большое было дело. Только война кончилась, и 1946 году был голод. У меня сестра работала в банке, она кормила ребёнка и жила у сватов, они её подкармливали. А я с мамой жила, мама тогда не работала, и я ходила обедать в банк, там варили суп, она брала три порции и из них делала одну, потому что была вода, там была крупа, но очень мало. Хлеба, конечно, не давали, хлеб получали по карточкам. Моей зарплаты хватало на 10 баночек крупы, никаких пайков не было. Когда отменили карточки, сначала хуже стало, потому что появились большие очереди за хлебом, нужно было с ночи вставать и становится в очередь. Были драки, скандалы. В Германии тоже во время войны была карточная система, но стояло десять человек, больше женщины, мужчины не стояли, и молчок – тихо, спокойно, хлеба нет ещё, стоят ждут, и ни звука. Но со временем прошло это, люди наелись, и всё вошло в свою колею.
Украинцева Ольга Сигизмундовна, 1922 г.р
Другие новости и статьи
« Читинский филиал ФГКУ «Росвоенипотека» подвел итоги за I полугодие 2014 года
Запись создана: Четверг, 17 Июль 2014 в 0:37 и находится в рубриках Новости.
метки: война
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика