На море всякое случается…
Подлинные и правдивые рассказы о том, как жил советский военный флот
Родился в середине прошлого века в Калининграде в семье советского офицера. Говорить по-русски научился в Каунасе, а читать и писать – в Риге. После питерской школы поступил в военно-морское училище в Петергофе. Сроднился с кораблями ВМФ в Средиземноморье и Атлантике. Служил в научно-испытательных организациях. Завершил карьеру в Генштабе ВС России капитаном 1 ранга. Автор научных трудов и десятка изобретений, известных в кругах узких специалистов. Стихи и рассказы публикует с 2000 года. Исполнительный секретарь Содружества военных писателей «Покровский и братья», соучредитель Союза военных моряков. Ответственному редактору «НВО» не родственник.
НАБЛЮДАТЕЛЬ
Редко кому за время военной службы удавалось сталкиваться с возможностью стать военным наблюдателем ООН. Во времена СССР туда подбирали людей совершенно особенных и уникальных. Вот сейчас на всяких важных постах – от члена Совбеза до банковского охранника – сидит кто попало, а тогда с этим было строго. На каждого кандидата заполнялась специальная бумага – «объективка», в которой черным по белому было отмечено: кто и за что рекомендует человека на ответственную инвалютную работу, чей он родственник, в чем был замешан и как отвертелся. Офицеры, направляемые в ООН, должны были обладать такими противоречивыми и несовместимыми свойствами, что остается только удивляться, как этих людей удавалось где-то отыскать. Например, необходимо было хорошо разбираться в военной технике и оперативном искусстве, дабы своевременно информировать родину обо всех разработках и планах вероятных противников. Надо было иметь жену и ребенка, оставляемых в Союзе в качестве «заложников», но следовало быть равнодушным ко всяким сексуальным радостям во избежание вербовки буржуазными агентами. Споосбность много пить не пьянея нужно было сочетать с нелюбовью к спиртным напиткам.
Требовалось знание иностранных языков и умение не болтать лишнего ни на одном из них. Пламенная любовь и преданность родине должны были сочетаться с холодным цинизмом. И так – во всем. Военный наблюдатель ООН от СССР казался суперагентом высшего класса. Поэтому я горд близким знакомством с одним из них.
Саша, мой однокашник по училищу, от имени Организации Объединенных Наций и по указанию Союза ССР некоторое время служил в группе наблюдателей в районе Суэцкого канала. Наблюдали они за арабами и евреями, которые за несколько лет до того закидали канал своими минами, трупами и военной техникой, отстаивая исключительное право на существование в этой зоне только одного народа. Когда противоборствующие стороны разошлись все-таки в разные стороны, канал долго чистили всем миром от разной гадости и, наконец, восстановили международное судоходство, за наличием которого и следил уже второй месяц мой межнациональный военный товарищ. Надо сказать, что служба у канала моего товарища не слишком тяготила, тем более что ему удавалось тешить свою маленькую слабость (бывает даже у суперменов) – любовь к рыбной ловле. А рыбка в Суэцком канале водилась исключительно обильно, как бы компенсируя своим присутствием длительную заброшенность межокеанской магистрали.
И вот, Саня собрался в очередной раз заняться рыбалкой в тропическом море, планируя встретить у канала рассвет в утренней африканской прохладе. С вечера он предпринял несколько попыток накопать червей, но безуспешно. Земля была суха и бесплодна, как бетон. Периодически он бросал взгляд на противоположный берег, зелень которого наталкивала на мысль о богатом живностью грунте. Правда, колючая проволока и потускневшие предупредительные таблички вызывали некоторые сомнения… Уже сумерки опустились на землю, когда Саша, нацепив поверх плавок пояс с саперной лопаткой и котелком для червей, поплыл через канал… Неожиданно над водой послышался легкий гул и шелест и вдалеке появился силуэт сухогруза среднего водоизмещения. Саша, не доплывая до фарватера, завис в воде и решил пропустить транспорт, вяло пошевеливая ногами, как это делает плавниками аквариумная рыбка. По мере приближения судна на его трубе ясно проступила красная полоса с золотистым серпомолотом.
«Наши!» – метнулась в Саниной голове радостная мысль. Безотчетно он рванул наперерез сухогрузу, подавляя ностальгические воспоминания и смывая встречными потоками мутной воды наворачивающиеся слезы.
– Эй, парни! Привет! – заорал он, размахивая руками, когда до корабля осталось всего с десяток метров.
На судне его заметили и несколько лиц высунулось из иллюминаторов.
– Ты чего здесь делаешь? – произнес кто-то бородатый после общего подозрительного молчания.
Повисла драматическая пауза, прерванная только какой-то нечленораздельной командой, поданной по корабельной связи. По голове пловца скользнул луч прожектора, а вдоль борта послышался топот нескольких пар ног и шепот: «Давай сюда гранату. Нет, не эту. Эта учебная».
– Да вот, канал углубляю, – ответил с достоинством Саня, подняв над головой двумя руками саперную лопатку и поворачивая ее вокруг оси для удобства зрителей. На палубе кто-то сдержанно хмыкнул.
Беседа на этом закончилась, и советское судно, набирая ход, удалилось по фарватеру и вскоре исчезло из вида. Пловец пересек чуть светящуюся в сумраке полоску, оставленную буруном за кормой судна, и бодро зашевелил руками и ногами… На том берегу Саша, не залезая глубоко в минную зону, накопал жирных червей, и утренняя рыбалка удалась на славу. В этот день и еще недели две ему вообще все здорово удавалось…
ЧИТАЙТЕ МОИ ТРУДЫ!
– Читайте мои труды! – услышал я уже в пятый, наверно, раз от своего прямого и совершенно непосредственного начальника, подполковника Мишина. Если четыре предыдущие команды относились ко всему военно-научному коллективу подразделения, то в данном случае фраза могла предназначаться только мне, ибо разговор шел с глазу на глаз. Впрочем, разговором это назвать можно было только условно. Начальник возбужденно ерзал задом по сиденью стула, пребывая за своим командным столом, а я, вытянувшись по стойке «смирно», отслеживал взглядом интенсивную жестикуляцию, производимую его верхними конечностями. Недовольство руководителя было вызвано тем, что, выходя из комнаты на перекур, я оставил на столе какой-то секретный отчет по НИР, а не запер его в один из многочисленных железных ящиков.
– Вы на своем корабле, наверно, не позволили бы себе такое безобразие. Вот! Где, где вы хранили там режимные документы? – с лукавым, но грозным подвохом спросил подполковник.
– Под матрасом в каюте, – честно ответил я и осекся, глядя, как багровеет его лицо, – но не такие уж и секретные были документы, – попытался я исправиться, – так, барахло разное…
– Вы, вы, вы… Та-а-а-рищ, старший лейтенант! Прекратите! Не смейте! Идите!
– Есть! – ответил я и, щелкнув каблуками, двинулся к выходу из кабинета.
Тогда и услышал я брошенную мне вслед фразу о чтении его трудов.
– Есть! – повторил я и, произведя очередные круговые развороты, направился выполнять последнее приказание. Во всяком случае, я это воспринял именно как приказание.
Я еще только осваивался с ролью младшего научного сотрудника, но уже знал местонахождение библиотечного фонда НИИ, где за железными запорами хранились зафиксированные на бумаге научные мысли, озарения, отчеты и справки. Отыскав по каталогу диссертацию Григория Семеновича Мишина, я написал на бумажке ее инвентарный номер и сунул эту записку в зарешеченное окошечко, где ее приняла строгая хранительница всех тайн и архивов. В ответ я получил три разноцветных линованных листочка и разъяснение, что труды моего начальника носят очень высокий статус секретности. Для допуска к ним надо собрать штук шесть автографов на полученных бланках, в том числе и подпись самого автора – Мишина.
Когда я, в очередной раз постукав каблуками, попросил начальника подписать мне допуск к его диссертации, он несколько замялся. Мне почудилось даже, что смутился. Бумажки он подписал, но при этом все время прятал глаза и что-то бубнил, словно оправдываясь. Как выяснилось из его дальнейших путаных заявлений, диссертация еще не представляет завершенного результата и будет основой для новых исследований. Пока он обкручивал свой ученый труд различными цепочками слов, я начал кое-что понимать и в конце концов до меня дошла простая истина. Оказывается, фраза «Читайте мои труды!» несла в себе скрытый оскорбительный смысл, показывая ничтожество подчиненного, его лень и бездарность. Достаточно близким аналогом можно было считать любимый вопль нашего старпома с эсминца «Г-вый»:
– Кретины! Сволочи! Всем – неделя без берега! Марш по боевым постам дерьмо вылизывать!
Было чуток стыдно за свою непонятливость, но я решил идти до победного конца и, быстро собрав остальные подписи, приступил к изучению «изысканий начальника».
Впервые в жизни я держал в руках индивидуальный труд известного мне человека, заслужившего право именоваться кандидатом наук. Некоторые злопыхатели, правда, успели посеять сомнения в душе, обзывая кандидатские диссертации развернутыми челобитными о повышении должностного оклада. Но мое преклонение перед учеными было еще непоколебимо.
То, что я прочитал, в вольном изложении представляло собой следующее.
«Когда Земля была еще теплой и по ней ползали ящеры и бегали мамонты, никто понятия не имел о всяких радиоустройствах и их излучениях. Но даже если бы кому-то захотелось разобраться в этом, то ничего бы не получилось. Причина очевидна: не было еще марксизма-ленинизма, без которого ничего путного и истинно научного никто сделать не мог. Естественно, что ящеры и мамонты вымерли, оставив в науке следы малозначительные. В современную эпоху кое-кто, вооружившись самым передовым философским учением, кое-что наворотил в теории, практике и технике. Неплохо, но, правда, Мишина и современную армию такой вариант не очень удовлетворяет, ибо допускает ошибки во всяких расчетах, что снижает точность попадания наших снарядов в противника. Это неудивительно, так как вся теория разрабатывалась задолго до последнего партийного съезда, мартовского пленума ЦК и прошлогодних указаний министра обороны. Опираясь на правильное мировоззрение и его интенсивное развитие в последних партдокументах, Григорий Семенович позволил себе заподозрить, что некая лямбда при неопределенных условиях может свихнуться и подчиняться не обычной, а вычурной зависимости от неких произвольных параметров (восемь листов формул и знаков). Затем мой начальник запихивает эту лямбду во все ему известные радиоустройства военного назначения, схемы и формулы (38 листов формул и знаков).
Благодаря всему этому Мишин надеется повысить эффективность всего излучающего, отражающего и стреляющего по врагу на величину от 0 до 3%. Это в среднем соответствует годовой экономии для народного хозяйства двух эшелонов зерна или небольшого склада боеприпасов. Все вышеизложенное проиграно на ЭВМ и имеет положительные заключения уважаемых специалистов».
Пока я изучал диссертацию, подполковник несколько раз невзначай заходил в помещение и искоса посматривал на заметки в моей тетради, которые я делал в процессе чтения. Наконец, он не выдержал и повелел прибыть к нему со всеми имеющимися секретными документами для проверки их наличия.
После того как с основной массой бумаг было покончено, а потери не обнаружились, он раскрыл мою рабочую тетрадь.
– Что это за выписки вы там делали из диссертации?
– Да вот, – начал я, – интеграл тут…
– Не занимайтесь ерундой и не умничайте, – перебил меня подполковник, – у вас по плану что? Лабораторные испытания. Вот и испытывайте! А диссертацию – сдайте в библиотеку. Напишите свою, собственную, и читайте, сколько заблагорассудится.
Вернувшись на рабочее место, я обнаружил, что сидящий за соседним столом майор обложился кучей толстых журналов и передирает что-то из них в свою тетрадь.
– Слышь, Руслан, – обратился я к нему, – Мишик приказал сдать свой дисер в кладовую и не лапать больше его ученых трудов всуе.
– Поздравляю, – ответил тот, – ты уже успел задеть начальника за живое.
Я взглянул на обложку одного из журналов, прочитал его название и рассмеялся.
– Тебе не кажется, что в словосочетании «Военная мысль» есть что-то противоестественное?
– Есть. И еще какое. Но военным об этом думать не положено. Хватит с нас злопыхательства разных шпаков и прочих штафирок, – ответил мудрый майор. – Наше дело – военная наука. И мы ее сделаем!
…Свою диссертацию я так и не написал.
Сергей Литовкин, НВО
Другие новости и статьи
Обеспечение уволенных по выслуге лет генералов и старших офицеров »
Запись создана: Среда, 25 Ноябрь 2020 в 0:02 и находится в рубриках Новости, Современность, Тыл: образование и наука.
метки: подготовка, флот, реформа, учеба
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика