Литература философичнее и серьезнее истории
Аристотель ввел в тезис о сходстве изображаемого с истинным момент необходимого соответствии. Он считал, что трагедия должна заключать в себе столько необходимых и правдоподобных фактов, сколько их необходимо для уяснения происходящего. Зритель должен но только поверить, но н понять весь механизм событий и внутреннюю логику, благодаря которым счастливый, например, человек превращается в несчастного.
Причем искусство имеет дело не с каким-то определенным, единичным, действительно жившим человеком и с фактами его жизни, как они были на самом деле, а с тем, что могло бы произойти при известных условиях, говорилось на площадке здесь. Внесение в теорию подражания принципа условного, гипотетического, возможного не отрицает причинности, необходимости, а тем самым и правдивого, но объясняет обобщающую функцию н творческую сущность образного мышления.
Не случайно Аристотель считал литературу философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия говорит более об общем, тогда как история — о единичном. Лессинг, Дидро, Белинский, Чернышевский, отправляясь от теории подражания, создали концепцию художественного воспроизведения жизни но законам вероятности. Марксистская теория отражения также не сводит художественны и образ к простому «снятию слепка» с вещи, хотя уже само по себе «снятие слепка (= понятия)» по существу те есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни». Собственно говоря, нельзя отрицать роль фантазии даже в самой строгой науке.
Особую творческую функцию фантазия выполняет в искусстве. Осмысление жизни средствами литературы происходит в вымышленном повествовании — будь то фантастическая панорама Дантова ада или, казалось бы, «доподлинно» достоверное повествование Эмпля Золя. Даже в произведении, основанном на исторических событиях или дающем портретную зарисовку, художник обязательно «додумывает», осмысляет факт, создает творческую концепцию изображаемого. В самом деле, если допустить, что художественная правда и правда жизни — явления однозначные, равные друг другу, то что останется от величайших творений искусства, вроде «Илиады» и «Одиссеи» или «Божественной комедии»?
Передача разрозненных фактических сведений о жизни, быте, обычаях далекого прошлого? Конечно, гомеровские поэмы предоставляют в распоряжение историков культуры, археологов, этнографов много ценного уникального материала. Но ведь это же не прямая, а так сказать «служебная» роль любого памятника культуры, и в этой своей ипостаси гомеровская поэма мало чем отличается от всякого другого, например, исторического источника. И разве подобной творческой задачей вдохновлялся ее создатель? Художественные произведения прошлого — будь то «Илиада» или «Слово о полку Игореве», трагедии Эсхила или Шекспира — продолжают жить особой эстетической жизнью, потому что в них бьется пульс жизни, открывается живой мир художественной правды.
Другие новости и статьи
« Единство формы и содержания в искусстве
Новый пистолет от концерна Калашников »
Запись создана: Четверг, 18 Июнь 2015 в 0:42 и находится в рубриках Новости.
метки: литература
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика