Булгары как новые половцы: суздальская линия на карте древнерусской идентичности
Древняя Русь; булгары; половцы; литва; летописание; образ другого. Автор обращается к «половецким чертам» в летописном образе волжских булгар и склоняется к И.Г.Коновалова обратила внимание на то, что изображение русско-булгарских отношений в Лаврентьевской (ЛЛ) и Ипатьевской (ИЛ) летописях резко меняется во второй половине XII в. Эта перемена впервые обнаруживает себя в известии ЛЛ о походе Андрея Боголюбского «на Болгары» под 6672 г.
Если раньше летописные упоминания об этом народе оставались «эмоционально нейтральны» (за исключением рассуждений Повести временных лет (ПВЛ) под 64946495 гг. о вере булгар, где, впрочем, главным объектом критики выступали не сами они как народ, а обычаи представляемого ими ислама), то с указанного времени образ волжских булгар приобретает в названных памятниках устойчивую «негативную эмоциональную окраску».
Проявилось это в трех нововведениях: 1) приложении к булгарам эпитетов «поганые» и «безбожные», 2) негативной акцентировке их веры и 3) частых указаниях на «божественную помощь, сопутствующую русскому воинству в битвах с булгарами». Причиной такой коррекции образа булгар исследовательница считает не столько происходившую в то время активизацию «булгарской» политики князей Суздальской земли, сколько идейно-политические начинания Андрея Боголюбского, направленные «на превращение Владимира в общерусский политический и религиозный центр», для чего «среди прочего нужен был достойный внешний враг» [3, с. 78-81]. Соглашаясь с этими положениями по существу, мы хотели бы несколько дополнить и уточнить их.
В древнерусской литературе домонгольской поры самый негативный образ неприятелей-иноверцев возник при изображении половцев [14]. Оформившись во всех своих основных чертах уже на страницах ПВЛ, он приобрел для русской средневековой традиции архитипическое значение и со временем повлиял на изображение некоторых других недружественных соседей Руси. Однако произошло это далеко не сразу ― на протяжении многих десятилетий не только разбираемый образ в целом, но и его составные элементы оставались исключительными атрибутами летописных известий о русско-половецких контактах (за мельчайшими исключениями, не имевшими систематического характера и почти незаметными на общем фоне).
Упомянутые элементы, регулярно появлявшиеся в летописных текстах, были следующими: 1) использование лексики этноконфессионального размежевания ― приложение к половцам негативно-конфессиональных определений и симметричное использование для наименования русских слова «христиане» (а также производных от него) в качестве дополнительного эндоэтнонима [4; 15]; 2) выявление и акцентирование провиденциальной подоплеки русско-половецких столкновений [6]; 3) соотнесение половцев с нечестивыми народами Ветхого Завета, а также их «наследниками» в историческом настоящем [5].
Булгары оказались в летописании первым народом, на который начали переноситься эти «половецкие» черты (хотя и не все) [см.: 10, стб. 352-353, 364, 389-390, 444-445; 11, стб. 564-566, 625-626]. Лексика конфессионального размежевания представлена в известиях о русско-булгарских конфликтах понятиями «поганыя» (ЛЛ под 6672, 6680 и 6692 гг., ИЛ под 6681 и 6690 гг.), «безбожныя» (ЛЛ под 6728 г.) и «бохмиты» (ЛЛ под 6692 г., ИЛ под 6690 г.) ― по отношению к булгарам; «хрестьяне» (ЛЛ под 6680 г., ИЛ под 6681 г.) ― по отношению в русским. «Поганые» и «безбожные» ― самые распространенные, но далеко не единственные негативно-конфессиональные определения половцев в летописании. И на первый взгляд, авторы известий о булгарах проявили определенную сдержанность, использовав лишь часть «половецкого фонда» подобных характеристик. Однако говорить о какой-то заметной сдержанности в данном случае все же не приходится. Половцы получали весь набор таких характеристик только в известиях об их набегах на Русь, тогда как в случаях, когда речь заходила о походах русских князей против них в степи, именовались обычно просто «погаными» [7].
Указанные же статьи ЛЛ и ИЛ рассказывают о походах суздальских князей на Булгарию, а не о нападении булгар на Русь. Таким образом, использование летописцами рассматриваемой лексики в целом соответствует «половецкому шаблону» для описания соответствующей ситуации. Провиденциальные ремарки в форме указания на небесную помощь русским в их борьбе с булгарами встречаются в ЛЛ под 6672, 6680, 6692 и 6728 гг. и в ИЛ под 6681 и 6690 гг. В летописных известиях о половцах имеется и другая разновидность таких ремарок ― указание на них как на орудие Божьего гнева. В известиях о булгарах эта разновидность отсутствует. Но при этом снова нужно оговориться: в ЛЛ и ИЛ за вторую половину XII в. ― первую треть XIII в. не отмечено и одного сколько-нибудь серьезного поражения русских от булгар (эпизоды с набегом булгар на Ярославль в 1152 г. и захватом ими Устюга в 1219 г., известные по некоторым позднейшим памятникам [10, стб. 502; 12, с. 77], анализируемые летописи не знают). Между тем, именно успешные действия половцев давали летописцам повод говорить о них как о «биче Божием». Как и в предыдущем случае, характер описываемого определил те конкретные литературные средства, к которым прибегали летописцы.
Что касается соотнесения с нечестивыми народами, то тут авторы известий о русско-булгарских отношений несколько отступили от своего образца. Если половцы настойчиво определялись как «измалтяне» ― потомки праотца Измаила, то о библейской генеалогии булгар летописцы рассматриваемого времени не проронили ни слова. И это тем более показательно, поскольку в ПВЛ была заложена, казалось бы, прочная основа для такого соотнесения: под 6604 г. болгары там определены как «сынове Аммонови» [10, стб. 234] ― потомки верхозаветного Бен-Амми, родоначальника аммонитян [2, с. 200-216]2 . Несмотря на это отличие, булгары в упомянутых летописных известиях предстают как своего рода новые половцы ― еще один «безбожный» народ, враждебный Руси. Все эти известия (за исключением отдельных чтений статьи ИЛ за 6690 г. ― см.: [1]) уверенно связываются с Суздальской землей эпохи Андрея Боголюбского и его ближайших преемников.
И если в центре политики и идеологии Андрея Юрьевича находилась задача превращения Владимира в «новый Киев» [13, с. 123], то в рамках такой доктрины наделение булгар отличительными признаками половцев, главных врагов Киева «старого», выглядит действительно весьма логично. Когда возникает это косвенное, но все же хорошо заметное соотнесение булгар с половцами? Известно, что летописные записи, сделанные на северо-востоке Руси в первой половине XII в., дошли до нас фрагментарно, а систематическое владимирское летописание прослеживается в сохранившихся памятниках лишь с конца 1150-х гг. [13, с. 108-109]. Интересующие нас мотивы представлены в первом же владимирском известии о булгарах ― описании похода Андрея Боголюбского 1164 г. (ЛЛ под 6672 г.). Потому нельзя исключить, что корни рассматриваемого представления могли уходить и глубже этой даты. Впрочем, нет оснований сомневаться и в том, что события 1164 г., в которых участники увидели чудесную помощь свыше и увековечили ее установлением особого праздника Спаса Всемилостивого и Пресвятой Богородицы 1 августа [8, с. 108-109], в любом случае должны были сыграть важную роль в оформлении такого нового взгляда на булгар.
Еще интереснее было бы ответить на такой вопрос: одна ли политическая доктрина Андрея заставляла его книжников искать в булгарах «достойного внешнего врага» с узнаваемыми архитипическими признаками? Другими словами, имеем ли мы дело исключительно с книжной идеологемой ― привнесенной извне, никак не связанной с событиями русско-булгарских отношений и не отражающей (по крайней мере, на первых порах) какие-либо изменения в восприятии соседа? Обращение к летописному образу еще одного народа, который в домонгольское время стал наделяться «половецкими чертами», заставляет усомниться в оправданности столь однозначного ответа. Речь идет о литве. В последние предмонгольские десятилетия (с 1210-х гг.) новгородские летописцы начали активно использовать в известиях о русско-литовских отношениях и лексику этноконфессионального размежевания, и провиденциальные ремарки [9, с. 52, 61, 64, 73-74]. Между тем, ни о какой новгородской доктрине, напоминающей доктрину Андрея Боголюбского и требующей для своего развития поисков «безбожного» врага, источники не говорят.
Более того, негативная выделенность литвы, достигаемая теми же языковыми средствами, намечается и в других региональных памятниках историописания того же времени – летописях Лаврентьевской и Галицко-Волынской [10, стб. 448; 11, стб. 735] и впоследствии прочно закрепляется в них. Думается, что связать эти перемены возможно только с одним обстоятельством – ростом агрессивности литвы и началом литовской экспансии на сопредельные Русские земли.
Эта литовская параллель заставляет думать, что рост военной конфликтности и в случае с волжскими булгарами выступил в качестве одного из факторов изменения образа соседа и что эти перемены, таким образом, имели причины, не сводимые только к потребностям княжеской идеологии. Вооруженные столкновения с булгарами, участившиеся с середины XII в., и сами по себе вели к актуализации религиозных отличий с сопредельным народом. А это, в свою очередь, не могло не усиливать христианскую самоидентификацию жителей Суздальской земли, вписываясь в общую тенденцию к усилению конфессиональной составляющей в этническом самосознании русских того времени [4, с. 61-65].
1. Ведюшкина И.В. Летописные повести о походе Всеволода Большое Гнездо на Волжскую Булгарию в 1183 году // Восточная Европа в древности и Средневековье: Мнимые реальности в античной и средневековой историографии. XIV Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т.Пашуто. Материалы конференции. М., 2002.
2. Карпов А.Ю. Исследования по истории домонгольской Руси. М., 2014. Коновалова И.Г. Древняя Русь и Волжская Булгария: торговля и политика в восприятии древнерусских летописцев // Восточная Европа в Средневековье: Контакты, зоны контактов и контактные зоны. XI Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т.Пашуто. Материалы к конференции. М., 1999.
4. Лаушкин А.В. К вопросу о развитии этнического самосознания древнерусской народности («хрестеяни» и «хрестьяньскыи» в памятниках летописания XI – XIII вв.) // Средневековая Русь. М., 2006. Вып. 6.
5. Лаушкин А.В. Наследники праотца Измаила и библейская мозаика в летописных известиях о половцах // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2013: Декабрь. № 4 (54).
6. Лаушкин А.В. «Провиденциальные круги» народов в русском летописании XI—XIII в. // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2013: Сентябрь. № 3 (53).
7. Лаушкин А.В. Русско-половецкие контакты в свете летописной лексики этноконфессионального размежевания // Восточная Европа в древности и средневековье: Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен. XX Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т.Пашуто. М., 2008.
8. Лосева О.В. Русские месяцесловы XI–XIV веков. М., 2001.
9. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950.
10. ПСРЛ. М., 1962. Т. 1.
11. ПСРЛ. М., 1962. Т. 2.
12. ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24.
13. Приселков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. СПб., 1996.
14. Чекин Л.С. Безбожные сыны Измаиловы: Половцы и другие народы степи в древнерусской книжной культуре // Из истории русской культуры. М., 2000. Т.1 (Древняя Русь).
15. Kappeler A. Ethnische Abgrenzung: Bemerkungen zur Ostslavischen Terminologie des Mittelalters // Geschichte Altrusslands in der Begriffswelt ihrer Quellen: Festschrift zum 70. Geburtstag von Günther Stökl. Stuttgart, 1986.
А.В. Лаушкин
Другие новости и статьи
« Культура памяти. Современные подходы и методы работы с историей советского периода
Антропология социальной памяти »
Запись создана: Среда, 19 Январь 2022 в 0:15 и находится в рубриках Кашеварная часть.
метки: история
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика