Принятие решения о подготовке первой советской конституции 1918 г.: различия в трактовках
Аннотация. В работе проанализированы различия в трактовках причин и предпосылок, времени и инициаторов постановки вопроса о создании первой Конституции РСФСР в советской и современной российской историографии, обусловленных изменениями в теоретико-методологических подходах, влиянии политической конъюнктуры, неполнотой и фрагментарностью дошедших до исследователей исторических источников.
Семидесятилетний юбилей Конституции РСФСР 1918 г., отмечавшийся в разгар горбачевской «перестройки», послужил подходящим поводом для подведения итогов изучения этого документа, который не только законодательно закрепил завоевания октябрьской революции, но и считался первым в истории России Основным законом [1, c.122-123]. Некоторые ученые до сих пор придерживаются такого мнения, хотя большая часть историков и юристов с определенными оговорками считает все же первой российской конституцией Основные государственные законы в редакции 23 апреля 1906 г. [2, c.14]
В статье, опубликованной в 1988 г., автор этих строк предпринял попытку проследить изменения в трактовке и установить степень изученности тех концептуальных проблем рассматриваемой темы, которые более двух десятилетий тому назад представляли первостепенный интерес для историков [3, c.3-23]. При этом юридические аспекты рассматривались мною лишь в той мере, в какой достижения государствоведов и правоведов являлись неотъемлемым компонентом междисциплинарного багажа сведений, необходимых для дальнейших успешных исследований историков и представителей других смежных общественных наук. За прошедшие с тех пор более четверти века историографическая ситуация в корне изменилась.
Обновленная в годы «перестройки» трактовка Конституции 1918 г. утратила функции ее единственной общепризнанной концепции и была оттеснена на периферию современной плюралистической историографии. Сформировавшиеся или формируемые ныне новые подходы и оценки разработанной и принятой за три с половиной месяца первой советской конституции вписываются в принципиально иные концепции российских революций, основывающихся на понятии цивилизации в сочетании с модернизационной парадигмой, либо с освобожденной от догматических наслоений марксистской формационно-стадиальной методологии.
Существенно возрос источниковый потенциал научных трудов, прежде всего, за счет снятия жестких идеологических ограничений в использовании дошедшей до нас информации и введения в научный оборот новых архивных или опубликованных ранее, но не востребованных по ряду причин исследователями материалов. Поскольку в рамках небольшой по объему публикации проанализировать интерпретации всех узловых проблем истории Основного закона 1918 г. представляется невозможным, автор ограничился рассмотрением лишь одной из них – различиями в трактовках принятия решения о подготовке первой Советской Конституции. До конца 70-х гг. датировка принятия решения о необходимости разработки проекта Конституции не вызывала сомнений и разногласий среди историков и юристов. Все исследователи, начиная с Г.С. Гурвича, автора одной из первых работ по истории советской Конституции и непосредственного участника разработки ее проекта в комиссии ВЦИК, считали, что судьбоносный вердикт был принят 15 января 1918 г. ΙΙΙ Всероссийским съездом Советов и ссылались на пункт 7 резолюции «О федеральных учреждениях Российской республики» [4]. В обоснованности этого, очевидного на первый взгляд, мнения в конце 70-х – начале 80-х гг. усомнился авторитетный специалист по истории образования РСФСР, СССР и первых советских конституций О.И. Чистяков.
Суть его точки зрения состояла в следующем: после роспуска Учредительного собрания требовалось закрепить единовластие Советов, итоги первых преобразований и программные цели нового государства в конституционном порядке, что и было сделано ΙΙΙ Всероссийским съездом Советов в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Создавать тогда подробную конституцию еще было рано, так как не было завершено формирование высших органов государственной власти и управления, не закончился процесс установления Советской власти на местах, а там, где Советы победили, они нередко не имели всей полноты власти, сосуществуя со старыми органами городского и земского самоуправления. Федеративная форма государственного устройства России, была лишь провозглашена, а на практике в этом направлении были сделаны только первые шаги. К этому стоит добавить опасную внешнеполитическую ситуацию (состояние войны с Германией и ее союзниками и т.д.). Трезво оценивая сложившееся положение, большевики не собирались ставить вопрос о конституции на предстоявшем ΙΙΙ Всероссийском съезде Советов. О ней ничего не говорилось в проекте основных документов, подготовленных к этому форуму верховной власти. Правда, в заключительном слове по докладу о национально вопросе И.В. Сталин все же коснулся вопроса о Конституции.
Говоря о значении резолюции о федеральных учреждениях, он подчеркнул, что в ней содержатся «лишь общие основы Конституции, которые будут переданы на окончательное утверждение ближайшего съезда Советов» [5, c.33]. Комментируя это заявление, Чистяков полагал, что речь в нем идет о выработке более подробного, чем вышеуказанная резолюция, закона конституционного характера по вопросу о федерации, который может рассматриваться в качестве «общих основ» конституции, а вовсе не о выработке ее развернутого проекта [6, c.18]. Иной смысл в содержание пункта VΙΙ резолюции вкладывали левые эсеры, по предложению которых он и был тогда внесен в проект. Чистяков считал, что они имели в виду более подробную разработку той проблемы, о которой говорилось в пункте VΙ, также ими предложенном. В нем определялась компетенция местных органов советской власти, причем под углом зрения общих децентрализаторских программных установок этой партии. Когда же для разработки Конституции сложились необходимые предпосылки, Пленум ЦК РКП(б) 30 марта 1918 г. рекомендовал ВЦИК образовать Конституционную комиссию, что и было сделано через пару дней, 1 апреля [6, c.18-21]. Сильной стороной гипотезы Чистякова можно считать ее методологическую обоснованность, стремление подойти к решению рассматриваемой проблемы с учетом всей совокупности факторов, обусловивших возможность и необходимость выработки и принятия Конституции.
Однако в жизни потребность в законодательном регулировании противоречивых взаимоотношений государственных органов, правовом оформлении принципов федеративного устройства государства и других неотложных проблем возникала раньше, чем складывались благоприятные объективные обстоятельства и накапливался всесторонний, проверенный на практике исходный политический и юридический материал (как сказали бы юристы, формировался полноценный корпус юридических источников), который мог быть положен в основу будущего Основного закона. В случае промедления с его принятием трудно управляемая ситуация в стране могла бы перерасти в совершенно неконтролируемое положение. Думается, что не только в январе, но и весной 1918 г. обстановка в стране и накопленный опыт строительства советского государства не благоприятствовали разработке и принятию конституционного законодательства, рассчитанного на обычные, а не чрезвычайные условия. Лишь на короткий период после подписания Брестского мира улучшилось внешнеполитическое положение Советской России. Выяснение всесторонней мотивации намерений и действий большевиков и их союзников в лице левых эсеров в значительной степени затруднено из-за ограниченности и несовершенства дошедших до нас источников.
Краткие, порой противоречивые, и неясные протокольные записи допускают различные их истолкования. Тем большее значение для исследователя имеют ретроспективные оценки подобных документов, данные участниками и свидетелями событий. Обратимся к одному из таких источников. Выступая 1 апреля 1918 г. с докладом по вопросу о выборах комиссии для разработки Конституции на заседании ВЦИК ΙV созыва, Я.М. Свердлов заявил: «Я должен указать, что 3-й съезд Советов в одном из принятых решений указал, что ВЦИК должен будет заняться разработкой подробной конституции Советской республики и внести на обсуждение ближайшего Советского съезда. Мы в этом отношении ничего не сделали, ибо заняты другой работой. 4-й съезд не отменял постановления 3-го съезда Советов, и мы во исполнение постановления 3-го съезда, с одной стороны, и, с другой стороны, согласно велению жизни, вынуждены постановить перед собою этот вопрос» [7, c.67]. Ценность этой записи речи Свердлова состоит в том, что она носит не протокольный, а стенографический характер и, следовательно, точнее выражает позицию выступавшего, при чем особое внимание стоит обратить на признанием им вынужденного характера решения о разработке Конституции. Еще более интересные сведения мы находим в речи Свердлова на первом заседании V Всероссийского съезда Советов 4 июля 1918 г. Он сказал тогда: «Когда-то в заседании ВЦИК, в первом заседании после ΙΙΙ съезда, у нас стоял вопрос о выработке конституции, нам [были] даны директивы ΙΙΙ съездом Советов. Была избрана комиссия с тем, что она должна будет на ближайшем Советском съезде предоставить проект Конституции.
К прошлому Чрезвычайному ΙV съезду Советов Комиссия не представила никакого проекта, и только к этому съезду Комиссия имеет представить или, наверное, уже представляет проект» [8, c.20]. Еще в 1948 г. на это высказывание обратил внимание С.Л. Ронин, считавший его бесспорным доказательством что, что «вопрос о создании Конституционного комиссии впервые был поставлен еще на обсуждении ВЦИК ΙΙΙ созыва, т.е. немедленно после окончания работы ΙΙΙ Всероссийского съезда» [9, c.68]. Правда, никакими иными сведениями об этой комиссии мы не располагаем. Совершенно очевидно, что версия Чистякова напрямую отвергается информацией, содержавшейся в надежных исторических источниках, и поэтому не может быть принята. Между тем, при переиздании своей работы о Конституции 1918 г. автор полностью воспроизвел свою гипотезу, сделав ее неотъемлемым компонентом современной историографии [10, c.16-19]. Однако наши представления о позиции Чистякова будут неполными, если не обратиться еще к одной его публикации. В статье, специально посвященной разработке первой Советской Конституции и приуроченной к ее 70-летию (1988 г.), он воздержался от воспроизведения своей оригинальной версии и изложил историю принятия решения о ее подготовке в более традиционном ключе.
Отметив, что идея создания Основного Закона была высказана на ΙΙΙ Всероссийском съезде Советов, автор, учитывая веяния горбачевской «перестройки», счел возможным подчеркнуть, что она исходила от левых эсеров (ранее этот факт не акцентировался). Вместе с тем в статье указывалось на неблагоприятную обстановку в стране, осложнявшую разработку проекта. К тому же, предлагалось учесть, что съезд принял два общеизвестных документа, решавшие многие конституционные вопросы. Однако само по себе предложение о необходимости разработки Конституции, как полагал автор, не вызывало возражений и было включено в пункт 7 постановления о федеральных учреждениях. Объективные внутренние и внешние обстоятельства не позволили выполнить это решение к ΙV Всероссийскому съезду Советов. Однако в феврале 1918 г. Наркомюст по собственной инициативе приступил к подготовке материалов к проекту. Более того, еще ранее, в январе, сотрудник отдела государственного права этого наркомата Г.С. Гурвич начал работу по сбору необходимой информации для составления будущего Основного Закона. Согласно его информации, уже в декабре 1917 г. в Наркомюсте велась работа по обобщению и систематизации конституционного законодательства. По сведениям Чистякова, аналогичные материалы были подготовлены в Наркомате внутренних дел, ведавшим вопросами местного управления.
Оценивая качество этих разработок, исследователь полагал, что они носили сугубо предварительный характер, а многие из содержавшихся в них предложений впоследствии были отвергнуты. Важным событием в инициировании начала работы по подготовке Конституции Чистяков считал решение ЦК РКП(б) от 30 марта 1918 г., согласно которому Свердлову было поручено провести через ВЦИК решение о создании Конституционной комиссии. Он обратил внимание на тот факт, что вопрос Конституции не был заранее включен в повестку дня заседаний ЦК, а «всплыл» в ходе обсуждения острой проблемы о взаимоотношениях Совнаркомов РСФСР и Московской области, закончившийся решением об упразднении последнего.
Прения по этому вопросу подвели руководство большевиков к осознанию необходимости разработки и принятия Конституции. Комментируя значение состоявшегося решения, Чистяков счел нужным заметить, что «истинным инициатором создания Основного Закона РСФСР являлась Коммунистическая партия» [11, c.340-341]. Предпринятые за истекшие два десятилетия после упразднения СССР попытки отойти от апологетической концепции становления советской политической системы увенчались появлением обобщающих монографий, авторы которых по-новому, критически переосмыслили как саму марксистскую доктрину пролетарского государства, так и ее воздействие на процесс формирования советской государственности. Из работ историков, в первую очередь, хотелось бы выделить концептуально близкие монографии Е.Г. Гимпельсона и С.В. Леонова [12; 13]. Суть концепции Леонова, пожалуй, наиболее фундаментально проработанной ее автором, состоит в следующем: на формировании советской государственности решающее влияние оказали два краеугольных постулата марксисткой идеологии – о диктатуре пролетариата и государства-коммуны («полугосударства» трудящихся), согласно которым постоянную армию предполагалось заменить всеобщим вооружением народа, почти полностью упразднить чиновничество путем сокращения выполняемых ими функций, а для оставшейся части ввести выборность и сменяемость в любое время, ограничив зарплату средним уровнем квалифицированного рабочего, соединить выполнение законодательных, исполнительных и контрольных функций, и – самое главное – добиться непосредственного управления делами общества трудящимися. Находясь в состоянии эйфории от прихода к власти и наблюдая раскрепощенную революцией активность масс, В.И. Ленин отбросил свои предоктябрьские сомнения в возможности непосредственного перехода к самоуправлению трудящихся, не вспоминая даже свое ключевое положение о руководящей роли коммунистической партии. Его мысли и действия были направлены на постепенное создание предусмотренного К. Марксом отмирающего государства с единым аппаратом управления, объединяющим функции государственных, партийных и общественных органов.
Будучи прагматиком, чуждым доктринерству, Ленин призывал единомышленников следовать за жизнью, предоставить массам полную свободу творчества. Столкнувшись с недостаточной теоретической проработкой путей построения социализма, помимо обобщения опыта масс, он стал чаще обращаться к другим социалистическим доктринам. В частности, у эсеров Ленин позаимствовал аграрную программу, творчески развил их идеи о кооперации и федерации. Концепция государства-коммуны удачно совпадала с реалиями послеоктябрьской ситуации: крайне слабой государственной властью, почти бездействовавшим аппаратом управления, широкой самодеятельностью масс и «разрушительными» настроениями большевиков, когда при создании целого ряда органов государства выбирались наиболее радикальные варианты, предусматривавших слом прежних учреждений и организацию новых. Однако уже с первых шагов создания советской государственности большевики были вынуждены отойти от некоторых положений концепции «полугосударства»: была сохранена система прежних в своей основе министерств, столкнувшись с саботажем чиновничества, идеологи коммунистов осознали огромное значение старых специалистов и сделали акцент на стимулирование или принуждение их к работе. Шло формирование постоянной армии на первых порах на добровольческой основе. Иными словами, Леонов оценил традиционный вывод советской историографии о сломе государственного аппарата после Октября как слишком категоричный. По мнению исследователя, правильнее говорить о его «трансформации».
С начала 1918 г. большевики столкнулись с управленческим кризисом, так как Советы, на которые они возлагали столько надежд, не смогли наладить эффективное управление страной. Все больше стали проявляться отрицательные стороны формировавшегося «полугосударства» и, прежде всего, местнические тенденции. Советы и их исполкомы, часто игнорировавшие директивы центра, решительно противились вмешательству сверху в их дела. До февраля-марта 1918 г., пока Советы завоевывали власть и выполняли функцию разрушения, а ситуация в стране не была столь критической, большевистское руководство мирилось с их самовластием. В основе поворота курса коммунистической партии, по мнению Леонова, лежали не только объективные обстоятельства, но и стремление непосредственно перейти к социализму без предварительного периода, приспосабливавшего старую экономику к новой, чего нельзя было добиться без усиления централизация и применения насилия не только против «эксплуататоров», но и трудящихся. С марта 1918 г. руководство большевиков, постепенно разочаровываясь в административно-управленческих возможностях Советов и неустойчивостью их политической ориентации в условиях нараставшего кризиса, начало склоняться к необходимости перераспределения власти от Советов к партии. Новый политический курс нашел отражение в двух циркулярных письмах ЦК РКП(б), опубликованных 22 и 29 мая 1918 г. в «Правде». В итоге автор монографии пришел к выводу, что лозунг «Вся власть Советам» не был реализован, а республика Советов «снизу доверху» оказалась мифом. По мнению Леонова, по мере оформления советского государства потребность в Конституции возрастала. Однако осознание необходимости ее разработки и принятия тормозилось правовым нигилизмом
большевиков и широких масс, не говоря уже о влиянии марксистской идеологии, которая исходила из понимания права лишь как «возведенного в закон воли господствующего класса» и недооценивала формально- юридический подход к общественным процессам. Концепция «государства-коммуны» признавала необходимость права в переходный период, но отводила ему третьестепенную роль и предполагала его относительно быстрое отмирание [13, c. 77, 120,125-126, 162-163, 176-179, 184-189, 198].
Не случайно, что идею необходимости создания Конституции впервые выдвинули не большевики , а левые эсеры.
Список литературы.
[1] Кравец И.А. Конституционализм и российская государственность в начале ХХ века. М., 2000.
[2] Лукьянова Е.А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917-1993). М., 2000.
[3] Байбаков С.А. Итоги и перспективы изучения Конституции РСФСР 1918 г. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1988. №6.
[4] Гурвич Г.С. История Советской Конституции. М., 1923.
[5] Сталин И.В. Соч. Т.4. М., 1947.
[6] Чистяков О.И. Конституция РСФСР 1918 г. М., 1984.
[7] Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4-го созыва. Стен. отчет. М., 1920.
[8] Пятый Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов. Стен. Отчет. 4-10 июля 1918 г. М., 1918.
[9] Ронин С.Л. Первая Советская Конституция (К истории разработки Конституции РСФСР 1918 г.). М., 1948 г.
[10] Чистяков О.И. Конституция РСФСР 1918 года. Изд.2-е, переработанное. М., 2003.
[11] Чистяков О.И. Избранные труды. М., 2008. [12] Гимпельсон Е.Г. Формирование советской политической системы: 1917-1923 гг. М., 1995.
[13] Леонов С.В. Рождение советской империи: государство и идеология.1917-1922 гг. М., 1997
Байбаков С. А. * (Россия, г. Москва)
Другие новости и статьи
« Конституция должна быть общественным договором
Запись создана: Четверг, 12 Декабрь 2019 в 0:23 и находится в рубриках Гражданская война.
метки: история, СССР, конституция
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика