Основные принципы согласования национальных и партикулярных интересов в современной России

Аннотация: В статье анализируются инструменты и механизмы, способные ограничить политический, социальный, корпоративный и территориальный партикуляризм в современной России. Перспективы решения данной проблемы автор связывает с разработкой государственной политики согласования интересов.
Ключевые слова: согласование интересов, национальные интересы, электоральное и функциональное представительство, партикуляризм. Summary: The article analyzes the tools and mechanisms for preventing the political, social, corporate and territorial particularism in modern Russia. The author considers that a special «interest harmonization policy» can prevent this problem. Key words: harmonization of interests, national interests, electoral and functional representation, particularism.
Геополитические вызовы, порожденные глобальной неопределенностью и актуализированные обострением конфронтации между Россией и Западом, вынуждают представителей власти и экспертов рассматривать насущные проблемы политической жизни через призму таких категорий, как «национальные интересы» и «национальная безопасность»1 . Неоднозначная реакция некоторых представителей отечественных общественно-политических структур на воссоединение Крыма с Российской Федерацией, давление на рубль со стороны валютных спекулянтов, попытки хозяйствующих субъектов увеличить прибыль за счет общего экономического спада в стране наглядно продемонстрировали, что на внутриполитической арене действуют силы, преследующие меркантильные, партикулярные интересы, противопоставленные интересам государства и общества. Наличие этих сил в условиях демократии неизбежно, поскольку аристотелевские принципы «единомыслия» и «государственной дружбы» едва ли сочетаются с такими либеральными ценностями, как плюрализм и конкуренция. Вместе с тем, в актуальную политическую повестку постепенно входит принципиальный теоретикоприкладной вопрос о необходимости приведения партикулярных интересов разрозненных групп и субъектов к общему знаменателю.
Для достижения этой цели необходимо выработать базовые принципы согласования публичных и частных интересов. В российском постиндустриальном обществе, как справедливо отмечает В.А. Никонов, «мириады самостоятельно действующих субъектов должны постоянно реагировать на мириады самых разнообразных импульсов, не дожидаясь решения некоей единой всезнающей инстанции»2 . Однако это вовсе не означает, что соответствующие акторы политической системы совершенно неуправляемы – необходимы такие «инстанции» и такие «импульсы», которые сделают их хаотическое взаимодействие в должной степени упорядоченным и предсказуемым. Многоакторный характер общественных отношений способствует рассредоточению центров политической силы между группами интересов – социальными и экономическими субъектами, стремящимися к удовлетворению своих осознанных потребностей. Никакие директивные меры не способны полностью подчинить их деятельность воле государства.
Более того, заинтересованные группы сами оказывают существенное воздействие на центры принятия политико-управленческих решений посредством применения лоббистских технологий. В данных условиях основополагающим фактором устойчивости государства становится недопущение крайних форм партикуляризма, когда социум распадается на так называемые «фракции», которые, согласно Д. Мэдисону, являются носителями интересов, «противных правам других граждан или постоянным и совокупным интересам всего общества»3 . Российская национальная модель согласования частных и публичных интересов до сих пор переживает сложный процесс становления и оптимизации. Еще в 1993 г. отечественный исследователь С.П. Перегудов писал о необходимости формирования в нашей стране «системы институтов функционального представительства, построенной на демократических началах»4 . Нельзя не отметить, что труды большинства отечественных политологов и правоведов начала 1990-х гг. характеризуются верой в безграничные возможности демократии и либерализма. Однако перипетии новейшей истории России и зарубежных стран свидетельствуют о том, что даже демократические системы нередко сталкиваются с такими проблемами, как социальная дезинтеграция, корпоративный эгоизм, сепаратизм, идеологическое «сектантство». За последние 25 лет в России было создано немало институтов, так или иначе отвечающих за согласование частных и публичных интересов: трехсторонние комиссии, общественные и торгово-промышленные палаты, консультативные советы при органах законодательной и исполнительной власти и т.д. Однако функционирование подобных институтов представительства нередко носит формальный, декоративный характер. До сих пор не изжиты теневые и коррупционные формы взаимодействия власти и групп влияния. Кроме того, некоторые социальные и экономические субъекты в принципе не считают должным согласовывать свои притязания с интересами государства и общества. В целом в современной России (как, впрочем, и в любой другой стране) конкурируют, сталкиваются и переживают взаимную диффузию интересы четырех основных типов: – политические и идеологические; – территориальные и региональные; корпоративные (интересы бизнеса); – социальные (интересы социальных групп). Носителями политических и идеологических интересов являются партии и общественно-политические движения, которые стремятся к обретению власти либо добиваются практической реализации определенных идеологем и социальных концепций.
Территориальные интересы формируются по административно-географическому принципу и отражают потребности жителей тех или иных регионов. Корпоративные интересы реализуются субъектами производственноэкономических отношений: компаниями, корпорациями, деловыми и отраслевыми ассоциациями и т.д. Значительным многообразием отличаются так называемые «социальные интересы», отражающие притязания различных категорий граждан в соответствии с их возрастной, гендерной, профессиональной, религиозной, социокультурной и классовой принадлежностью. В своей совокупности политические, корпоративные, социальные и территориальные интересы образуют определенную систему (см. рис. 1).
Стержневым элементом российской системы согласования частных и публичных притязаний выступают интересы государства-нации, связанные с обеспечением коллективной безопасности, стабильности, процветания. А.В. Федякин утверждает, что по мере становления гражданского общества и достижения им достаточной степени зрелости возникает целостная система “нация-государство”, в которой вырабатываются механизмы уравновешения частных и государственных интересов5 . Национальные интересы обеспечивают целостность данной системы, не позволяя ей распасться на разобщенные фракции, которые не признают своей ответственности перед государством, обществом и друг другом. Изучение взаимообусловленности групповых и национальных интересов осложняется идеологической окрашенностью, полемичностью и неоднозначностью объекта исследования. Так, Дж. Розенау отмечает, что «определение национального интереса никогда не может быть ни чем иным, как системой умозаключений, исходящих из аналитической и ценностной базы политики».6 Подобную мысль высказывает и российский исследователь Р.Р. Улитин, для которого «национальный интерес – категория абстрактная и субъективная».7
Берущие свое начало в классических работах Г. Моргентау, Дж. Кеннана, У. Липпмана, К. Уотца попытки сформулировать более или менее точное определение понятия «национальный интерес» продолжаются до настоящего времени, однако, как справедливо отмечает А.В. Федякин, большинству дефиниций «присущи расплывчатость, относительность, нечеткость, семантическая неопределенность и многозначность»8 . Более того, в научной литературе весьма неоднозначно решается вопрос разграничения государственных и национальных интересов, а зачастую встречается и синтетическое понятие «национально-государственные» интересы, которое опять-таки трактуется весьма противоречиво. Вместе с тем, в основе системы согласования партикулярных интересов многообразных групп и субъектов не может лежать абстрактная и расплывчатая категория, что обуславливает необходимость выявления наиболее характерных черт исследуемого феномена. Генерализируя основные результаты научной рефлексии относительно содержания понятия «национальные интересы», можно сделать следующие выводы: 1) наличие устойчивых национальных интересов является неотъемлемым условием существования государства-нации; 2) национальные интересы определяют вектор внутренней и внешней политики, задавая ключевые ориентиры для целеполагания; 3) национальные интересы не тождественны интересам правящего класса или государственной бюрократии; 4) национальные интересы обладают приоритетом по отношению к партикулярным притязаниям социальных и экономических субъектов.
При всей многогранности и неоднозначности научных подходов к определению национальных интересов, в современной России отмечается общественно-политический консенсус относительно смыслового наполнения соответствующего понятия. Результаты социологического исследования, проведенного Фондом «Общественное мнение», показали, что большинство респондентов под национальными интересами РФ понимают примерно одно и то же: «возрождение престижа», «международный авторитет», «территориальную целостность», «возрождение промышленности и сельского хозяйства», «соблюдение прав и свобод человека»9 . Нельзя не отметить стремительно возросшей на волне украинского кризиса и обострения отношений России с Западом востребованности термина «национальные интересы» в средствах массовой информации. За первые три месяца 2015 г. число упоминаний данного словосочетания в печатных и электронных СМИ достигло почти 3 тыс., что превысило аналогичный показатель за весь 2013 г. (около 2,6 тыс. упоминаний).
Схожая тенденция отмечается и в политической сфере: Президент РФ и министр иностранных дел, чьи публичные высказывания в силу объективных причин требуют смысловой четкости и однозначности трактовок, говорят о национальных интересах как об основных ориентирах внешней политики современной России и подчеркивают необходимость их бескомпромиссного отстаивания. Рассмотрение национальных интересов в качестве своеобразной «точки сборки» разрозненных групп, элит и субъектов требует семантической определенности в употреблении ключевого термина. То, что национальные интересы в практическом понимании являются не абстрактной, а предельно конкретной категорией, подтверждается использованием соответствующей речевой конструкции в документах, которые исключают какую-либо смысловую неточность, – нормативно-правовых актах.
В частности, национальные интересы как системообразующие ориентиры целеполагания упоминаются в доктринах безопасности всех без исключения государств. В «Стратегии национальной безопасности Великобритании» («A Strong Britain in an Age of Uncertainty: The National Security Strategy») 2010 г. четко обозначены основные национальные интересы страны: защищенность, процветание, свобода. При этом подчеркивается, что для обеспечения соответствующих интересов необходимы «мощная экономика», «надежные оборонительные силы», «соблюдение прав и свобод граждан». В британской доктрине безопасности устанавливается прямая взаимосвязь между ценностным измерением национальных интересов (торжеством закона, свободой слова, демократией, толерантностью) и степенью защищенности страны от внутренних и внешних угроз.
Вместе с тем, подчеркивается, что «для защиты национальных интересов внутри страны, необходимо распространять ее влияние на мировой арене»10. Аналогичные положения встречаются и в «Национальной стратегии безопасности США» («National Security Strategy»), принятой в 2015 г. В частности, «сильное и устойчивое лидерство» Америки в глобальном масштабе называется в ней главным условием соблюдения национальных интересов, в числе которых обозначены: – безопасность США и их партнеров; – сильная, растущая, инновационная экономика; – уважение к общечеловеческим ценностям внутри страны и за ее пределами; – установление и поддержание мирового порядка, предполагающего глобальное лидерство США11. Нельзя не отметить, что в американской военно-политической доктрине 8 раз встречается словосочетание «российская агрессия» и предлагается ряд мер, направленных на военно-политическое сдерживание нашей страны. Это, в свою очередь, создает угрозу для соблюдения фундаментальных национальных интересов России, которые обозначены в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г.
В данном программном документе отмечается, что «национальные интересы РФ на долгосрочную перспективу заключаются: – в развитии демократии и гражданского общества, повышении конкурентоспособности национальной экономики; – в обеспечении незыблемости конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации; – в превращении Российской Федерации в мировую державу, деятельность которой направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира»12.
Очевидно, что национальные интересы различных стран достаточно универсальны. Они включают в себя такие базовые компоненты, как суверенитет и безопасность, экономический рост и процветание, развитие демократии и соблюдение закона, укрепление позиций на мировой арене. Вариативной составляющей национальных интересов могут считаться ценностные ориентиры государства-нации. В этой связи логично предположить, что национальные интересы России в их ценностном и практическом измерениях способны гармонизировать взаимоотношения носителей партикулярных интересов и способствовать достижению общественно-политического консенсуса в стране. Как справедливо отмечает И.В. Днепровская, «национальные интересы являются механизмом, укрепляющим взаимодействие различных сфер жизни национальной общности»13. Отрыв частных и публичных интересов от национальных порождает многообразные формы политического, социального, корпоративного и территориального эгоизма, находящие выражение в виде соответствующих девиаций (см. рис. 2).
В политической сфере отдаление интересов лидеров, партий, движений от общенациональных приводит к радикализации средств и методов борьбы за власть. Социальный эгоизм индивидов и групп порождает аномию, классовые противоречия, шовинизм, национализм и, как результат, острые социальные конфликты. В свою очередь, когда хозяйствующие субъекты начинают руководствоваться исключительно корпоративными потребностями без оглядки на интересы нации, их деятельность приобретает ярко выраженный антиобщественный и антигосударственный характер: усиливаются коррупция и монополизм, происходит массовый отток капитала за рубеж. Наконец, отрыв региональных интересов от национальных влечет за собой появление сепаратистских настроений и, как следствие, территориальный раскол государства. Вышеперечисленные угрозы ставят перед исследователями и политиками закономерный вопрос: можно ли в современной России сделать так, чтобы интересы элит, бизнес-структур, социальных групп, регионов стали неотделимыми от общенациональных? Принципиальным условием достижения данной цели является наличие развитого гражданского общества, члены которого обладают достаточно высоким уровнем правосознания и политической культуры, а также ощущают себя частью целостного национального государства.
Формирование подобного общества требует длительной эволюции его институтов, предполагающей трансформацию базовых установок и ценностей россиян. При этом сам вопрос о становлении гражданского общества в нашей стране звучит весьма дискуссионно, поскольку ни конечная цель этого процесса, ни средства ее достижения не являются очевидными. В условиях консервативного политического консенсуса и относительной стабильности социальных процессов, на первый план выходит проблема согласования национальных интересов России с корпоративными интересами бизнесструктур и классовыми притязаниями элит. В середине прошлого века крупным американским промышленником Ч. Вильсоном был сформулирован знаменитый принцип: «Что хорошо для General Motors – хорошо и для Америки, и наоборот». Иными словами, национальные и корпоративные интересы взаимообусловлены (таблица 1).
Притом что экономическое процветание отечественных компаний и социальное благополучие элит находятся в прямой зависимости от соблюдения национальных интересов России, владельцы крупного капитала склонны ими пренебрегать. Это парадоксальное, на первый взгляд, явление отчасти объясняется тем, что многие российские компании де-факто принадлежат к иностранной юрисдикции и выводят свои финансовые потоки за рубеж. Кроме того, транснационализация капита
лов способствует формированию космополитического мировоззрения у представителей элиты и разрушению их экономических, духовных, культурных связей с народом. Соответственно, государству необходимо создать определенные условия для патриотизации бизнеса – иными словами, «привязать» корпоративные интересы к национальным. Прежде всего, для этого следует провести масштабную деофшоризацию. Определенные шаги в этом направлении уже делаются: в конце 2014 г. Президентом РФ В.В. Путиным был подписан так называемый «антиофшорный закон», призванный остановить бегство отечественного капитала за рубеж. Такие компании, как «Металлоинвест» и «Мегафон» уже вернулись в российскую юрисдикцию14. Возвращение капиталов в Россию не только повысит уровень налоговых поступлений в бюджет страны, но и прочно свяжет частные интересы владельцев бизнеса с интересами государства и граждан. Однако ресурсы директивных и стимулирующих мер управленческого характера, в силу объективных причин, не безграничны, что обуславливает необходимость применения «мягкой силы» в целях патриотизации российской элиты и групп интересов.
Для этого государством уже сегодня применяются определенные информационномотивационные стратагемы. В частности, посредством СМИ и СМК обществу транслируется ряд посылов, обладающих мощным ресурсом воздействия на интересы экономических и социальных субъектов. Первый посыл – «Украинский сценарий» – используется для наглядной демонстрации негативных последствий от разбалансировки интересов государства, бизнеса, элит, регионов, политических партий и социальных групп на примере конкретной страны. В современной России отсылка к украинскому кризису 2014–2015 гг. служит напоминанием о том, что может произойти, если общество распадется на фрагменты, не скрепленные между собой национальными интересами. «Жупел цветной революции» призван сплотить элиты и массы в их общем стремлении к поддержанию социальной стабильности. Второй посыл – «Американская угроза» – направлен на консолидацию нации перед лицом экономических и военных вызовов со стороны государства, чья военно-политическая доктрина фактически объявляет Россию агрессором. В этой связи актуализируются такие национальные интересы, как сохранение суверенитета и территориальной целостности страны.
Еще один мощный информационный посыл – «Западные санкции» – призван побудить представителей бизнеса и чиновничества к реализации комплекса мер, направленных на обеспечение экономической независимости России. Данный посыл несет в себе идею о необходимости импортозамещения и временного отказа от удовлетворения сиюминутных партикулярных требований ради такого национального интереса, как «превращение Российской Федерации в мировую державу»15. Необходимо признать, что геополитические вызовы заставили в форсированном режиме устранять десятилетиями копившиеся проблемы во внешней и внутренней политике России. Еще никогда в новейшей истории нашей страны столь остро не вставал вопрос о ее суверенитете и безопасности. Национальные интересы на современном этапе стали не просто отражением геополитических притязаний России, а важнейшим фактором сохранения государственности и выживания народа. В этот сложный, кризисный период традиционные институты электорального и функционального представительства зачастую демонстрируют свою неэффективность – возникает потребность в «ручном управлении» многими социально-экономическими процессами. Наличие государственной политики согласования интересов могло бы способствовать предотвращению, урегулированию и разрешению конфликтов между партикулярными притязаниями групп и жизненно важными потребностями российской нации.
Список литературы:
1. Днепровская И.В. Государственная составляющая в модели комплекса национальных интересов страны // Современная экономика: проблемы и решения. 2010. № 8.
2. Никонов В.А. Россия: вызовы и возможность // Геополитический журнал. 2015. № 1.
3. Перегудов С.П. Политическое представительство интересов: опыт Запада и проблемы России // Полис. 1993. № 4.
4. Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.scrf.gov.ru/documents/99.html.
5. Улитин P.P. Соотношение понятий «национальный интерес» и «национальная безопасность» в трудах западных и отечественных исследователей // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2003. № 1.
6. Федякин А.В. «Национальные интересы» как категория политической науки // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2000. № 4. С. 106–119.
7. Федякин А.В. Образ России: национальные интересы и приоритеты. М.: Издательство «Социально-политическая МЫСЛЬ», 2005.
8. Федякин А.В. Реализация национальных интересов как стратегический приоритет современной российской политики // Вестник Российской нации. 2014. № 6. С. 110–132.
9. Rosenau J. National Interest // International Encyclopedia of the Social Sciences. N.Y., 1968. Vol. XI.
Павел Фельдман
Другие новости и статьи
Образ Наполеона в политическом дискурсе современной Франции (на основе материалов СМИ) »
Запись создана: Четверг, 8 Август 2019 в 0:22 и находится в рубриках Новости.
метки: интерес, геополитика, Россия
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика