Революционный фактор в годы Первой Мировой войны (на материалах Самарской губернии)

Деятельность политических партий в России к началу Первой мировой вой ны контролировалась в регионах Губернским жандармским управлением (далее – ГЖУ). Циркулярами МВД (ДП) ГЖУ предписывалось осуществлять надзор над партиями и партийными деятелями, лицами, вызывающими подозрение в сотрудничестве с партийцами (например, циркуляром от 20 января 1914 г. № 165878 о предоставлении обзоров о работе революционных организаций в подконтрольных районах и ведении розыскной деятельности). На протяжении всего периода вой ны полицмейстеры и уездные исправники регулярно информировали начальников ГЖУ, а последние – губернаторов и Департамент полиции с систематичностью от одной-двух недель до одного-трех месяцев о деятельности политических партий на подведомственной территории. Часть информации представляли донесения агентов, состоящих на содержании местного ГЖУ.
Начало Первой мировой вой ны ознаменовалось определенной политической активностью правых, связанной с общим патриотическим подъемом в стране. Однако патриотическое единение было недолговечным. Кризис правомонархического движения, радикализация политической практики, размежевание внутри движения, фракционный раскол и распад были причинами того, что правомонархические партии Поволжья не получили заметного думского представительства для презентации интересов своего движения. Негативное отношение населения к делегитимизирующейся власти переносилось на ее защитников. Слабость Николая II как политика, распутинщина, военные неудачи в ходе Первой мировой вой ны, хозяйственная разруха, инфляция, правительственная чехарда еще больше отталкивали народ от прежнего монархического идеала. С постоянными критическими нападками
в адрес правительства, с обвинениями в неспособности подавить нарастающее оппозиционное движение и приостановить процесс революционизирования всего российского общества правые превращались в небезопасную для самой власти оппозиционную силу, способную занять другую политическую нишу. В условиях всеобъемлющего кризиса военного времени у крайних правых и крайних левых появлялось все больше признаков радикализации: популистские социальные установки, требования кардинального перераспределения собственности, стремление обратиться напрямую к массам для поддержки насильственных действий. Нарастание общественного конфликта и системного кризиса режима в годы мировой вой ны подтолкнули традиционалистские, консервативные силы Поволжья к выдвижению лозунгов установления сильной власти, введения диктатуры, опирающейся также на вооруженную, промонархически настроенную часть населения. Лозунг «Во имя Церкви, Царя и Русского Народа, борьба с непротивленством – гибелью русского народа» [3], выдвинутый саратовскими правыми монархистами, определил доминанту политической деятельности поволжских правых в условиях военного времени. Крайние, решительные меры стали рассматриваться единственным вариантом спасения дискредитировавшей себя монархии.
Распространение столь решительных требований происходило на фоне постепенного спада правого движения, сокращения его численности. В результате политическая активность поволжского правого радикализма в этот период проявилась в деятельности лишь одной партии – Астраханской народно-монархической, – при слабости или вообще бездействии других, и была персонифицирована в лице ее единоличного лидера Н. Н. Тихановича-Савицкого. Реализация правомонархических проектов по предотвращению кризиса самодержавной системы натолкнулась на непонимание и властями, и рядовыми членами движения быстро меняющихся социальнополи тических реалий, на внутренние разногласия, проявившиеся в двух направлениях – дистанцирования столичной правомонархической элиты от провинциального партийного звена, с одной стороны, и конфликтов между политическими лидерами движения, продиктованных личными амбициями – с другой [2]. Первая мировая вой на усугубила процесс кризиса движения, когда многие отделы правых партий в Поволжье и местные правомонархические объединения перестали существовать. Самарский губернский отдел Союза русского народа имени святого Алексия почти все средства тратил на помощь раненым воинам и членам семей солдат.
Саратовский Союз Михаила Архангела открыл чайную для рабочих, где вел агитацию за вой ну до победного конца, нападая на саратовских немцев, евреев, революционеров. Октябристы в годы Первой мировой вой ны стремились действовать солидарно с администрацией и играли первую скрипку в органах местного самоуправления, земском и городском союзах, военно-промышленном комитете и т. д. Их внутрипартийная деятельность в 1914–1916 гг. была мизерной, а всероссийская организация Союз 17 октября к 1916 г. прекратила существование. Попытки возродить Самарское губернское отделение Союза в 1917 г. успеха не имели. Либеральная конституционно-демократическая партия в годы Первой мировой вой ны на территории городов Поволжья была представлена не одинаково.
В Самарской губернии центром ее работы являлся губернский город, такая же ситуация была в Саратове. В Симбирской губернии в военный период организованной кадетской партии не существовало, отдельные деятели в г. Сызрани и г. Симбирске, придерживавшиеся конституционно-демократических идей, занимались общественной работой в благотворительных и государственных учреждениях. Кадеты в начале Первой мировой вой ны выступали за оборону Родины. В своей газете «Саратовский вестник» они писали: «Большевики говорят рабочим о какой-то братоубийственной вой не.
Но мы ведем вой ну не с братьями, а с ошалелыми немцами» [14]. Необходимость обеспечения стабильности внутри страны, сохранения в войсках патриотического настроя актуализировало издание циркуляров МВД (ДП), нацеленных на предотвращение «подрывной» деятельности не только левых революционных, но и либеральных партий. Секретными циркулярами МВД № 175641 от 2 сентября 1914 г. и № 177247 от 31 октября 1914 г. розыскным органам предписывалось «иметь неослабное наблюдение за деятельностью и ближайшими задачами партии “Народной свободы” – “Конституционно-демократической”, а также ее местных организаций и обо всем, заслуживающем в этом направлении внимания, осведомлять Департамент». Осенью 1914 г. деятельность самарских активистов партии привлекла к себе внимание властей. 11 ноября 1914 г. на собрании в помещении библиотеки Общества народных университетов член Государственной думы Н. А. Гладыш, присяжный поверенный А. Г. Елшин, помощник присяжного поверенного А. П. Кравченко, заведующий редакцией газеты «Волжское слово» В. А. Кудрявцев обсуждали вопрос об аресте членов Государственной думы.
Ими была высказана идея о публикации и распространении среди пролетариата летучих листков, сборе сведений о действиях правительства для предоставления после вой ны на рассмотрение Думе [16, д. 1877, л. 75]. Активной работы члены партии не проводили. Начальник Самарского ГЖУ в донесении от 20 октября 1915 г. в ответ на запрос Департамента полиции сообщал, что «с ноября 1914 г. и до настоящего времени… не было представляемо никаких сведений по Конституционно-демократической партии за отсутствием указания агентуры на какую-либо работу лиц означенной партии». Затем он отмечал, что большинство лиц, примыкающих по своим убеждениям к названной партии, «заняты… работой в различных… союзах и комитетах, открытых в связи с вой ной для оказания помощи раненым, пострадавшим на вой не, семьям запасных и т. п. » [там же, д. 2125, л. 9–9 об.]. 20–24 июня 1915 г. в г. Самаре под председательством городского головы С. Е. Пермякова проходил областной съезд по борьбе с дороговизной [10].
На нем была принята предложенная В. А. Кугушевым резолюция с призывом к немедленному созыву Государственной думы и передаче власти в руки ответственного министерства. За данную резолюцию Кугушев решением административных властей был выслан за пределы губернии. Причем принятые меры были расценены в обществе как излишне строгие. 29 августа 1915 г. в г. Самаре состоялось совещание членов самарской группы конституционно-демократической партии, созванное губернским комитетом в связи с предстоящим партийным съездом. В числе вопросов, предложенных комитетом к обсуждению, были следующие: о неотложном изменении городского и земского Положений; о неотложном принятии закона о кооперативах [15, c. 337]. Осенью 1915 г. представители кадетской группы принимали участие в собраниях, проводившихся по типу политических салонов, на квартире неонародника И. А. Цодикова, где встречались с депутатами Государственной думы и слушали их выступления. Позиция партии изменилась в октябре 1915 г., когда кадеты выдвинули лозунги создания «министерства общественного доверия», усиления борьбы с бюрократизмом, а с начала 1916 г. призывали к установлению «ответственного министерства», распространяли слухи об измене в верхах, неспособности властей преодолеть трудности и довести вой ну до победного конца.
И власти опасались, что, помимо активной деятельности, направленной на помощь фронту, партия будет стремиться распространить свое влияние «на широкие слои оппозиционно настроенного общества», «на всякого рода союзы и возникшие с объявлением вой ны общественные организации». Поэтому секретным циркуляром МВД от 30 октября 1915 г. начальники ГЖУ обязывались «завести широкую осведомительную агентуру» для сбора сведений и освещения деятельности партии Народной свободы. 20–21 октября 1915 г. состоялось областное совещание членов партии Народной свободы, которое одобрило деятельность думской фракции по вопросу о Прогрессивном блоке [13, c. 221]. К этому времени жандармская агентура выявила принадлежность к губернскому комитету партии А. Г. Елшина, В. А. Кудрявцева, князя В. А. Кугушева, бывшего члена I Государственной думы А. Букейханова, члена Государственной думы Н. А. Гладыша, издателя газеты «Волжский день» С. А. Елачича и редактора газеты «Волжское слово» В. В. Ветрова и отмечала, что ее представителям не удалось «проникнуть в законспирированную группу лиц, входящих в губернский комитет» [там же]. На совещании была вынесена резолюция, которая предусматривала вхождение в блок с социал-демократами и меньшевиками для борьбы с бюрократизмом, а также выдвинуто требование «Министерства общественного доверия» [там же, с. 221–222]. Газету «Волжский день» решили считать органом партии по всему Поволжью. В ней 24 октября 1915 г. была опубликована заметка «Областное совещание партии Народной свободы», в которой сообщалось о состоявшемся в г. Самаре совещании кадетов. Корреспондент отмечал, что главным вопросом было «выяснение позиции фракции при внесении прогрессистами предложения об ответственном министерстве и отношение к Прогрессивному блоку».
Также указывалось, что совещание признало уклонение фракции кадетов от предложения прогрессистов тактической ошибкой, констатировалось проведение выборов Самарского губернского комитета партии. Связи с лидерами партии поддерживались посредством переписки. Так, 7 ноября 1916 г. на имя П. Н. Милюкова заместитель председателя Самарского губернского комитета кадетской партии А. Г. Елшин отправил две телеграммы. В одной выражался товарищеский привет и поддержка выступления Милюкова на первом заседании открывшейся Думы. В другой говорилось о том, что «продовольственная неурядица дошла до крайних пределов», в г. Самаре «на этой почве произошли пятого ноября уличные беспорядки с разгромом многих торговых и повреждением некоторых жилых помещений», «в целях предотвращения опасных осложнений Государственной Думе необходимо немедленно взять продовольственное дело в свои руки» [15, c. 338–339]. Кадеты придерживались партийных установок, в силу партийной дисциплины ждали указаний сверху и сколько-нибудь активных и самостоятельных действий не предпринимали.
Однако представители партии кадетов активно участвовали в общественной деятельности. Они занимали административные должности, что давало им право высказывать и пропагандировать свои идеи в среде «интеллигентной» публики, на различных совещаниях, съездах, собраниях. Возможности кадетов по расширению своего электората были ограничены естественной узостью социальной базы, т. к. средний класс был немногочислен, а количество пролетарских и полупролетарских слоев в военное время увеличилось. Новые пролетарии из вчерашних крестьян больше всего тяготели к социалистам-революционерам, выдвигавшим столь притягательные для них лозунги уравнительного перераспределения земли.
В целях недопущения дестабилизации внутриполитической ситуации деятельность политических партий была взята правительством под особый контроль, так как в условиях внешнеполитического конфликта социальная напряженность могла привести страну к негативным последствиям в вой не. Причиной для усиления контроля над социалистическими партиями являлись агентурные сведения, на основании которых в секретном циркуляре МВД от 25 октября 1914 г. сообщалось о том, что германское правительство, в целях «одержания победы» над российскими войсками, предложило российским революционным партиям 3 млн. руб. на ведение агитации в войсках. Они должны были «внушать, что правительство оставило семьи нижних чинов на произвол судьбы, в то время как семьи офицеров вполне обеспечены» [16, д. 1933а, л. 226]. МВД обращало внимание ГЖУ на необходимость выявления деятельности любых групп, отражающих программы революционных партий.
Основой для беспокойства властей являлась также возможность оказания на российскую социал-демократию влияния революционеров, проживающих за рубежом. Например, секретным циркуляром от 27 сентября 1916 г. Департамент полиции информировал начальников ГЖУ о том, что видные члены РСДРП, находящиеся за границей, сторонники Циммервальдской и Киентальской конференций, прислали в г. Петроград письмо, в котором призывают представителей думской социал-демократической фракции на одном из ближайших заседаний выступить с категорическим заявлением о необходимости незамедлительного заключения мира. Отмечалось также, что сами члены фракции собираются принять участие в порайонных совещаниях в Приволжском («не позднее 15-го Октября сего года, в Самаре или Саратове»), Центральном промышленном, Северном районах и на Кавказе [там же, д. 2211, л. 34–34 об.]. Особенно власть беспокоила возможность ведения членами партии противоправительственной агитации в действующих войсках. В циркуляре МВД от 8 сентября 1914 г. особое внимание правоохранительных структур обращалось на выявление воздействия революционных кружков и пацифистских обществ на солдат. Указывалось на вероятность агитации раненых в лазаретах путем распространения воззваний и агитационных листков. Циркулярами МВД руководители местных ГЖУ обязывались установить наблюдение за партийцами и примыкающими к ним, которые могут оказать неблагоприятное для власти влияние на местное общество, содействовать активизации партийной работы.
Представители местных структур охраны правопорядка должны были собирать сведения и сообщать коллегам и в вышестоящее ведомство о прибывших и проживающих в городе лицах, высланных из определенного населенного пункта за участие в революционном движении, публикацию запрещенных материалов. Например, Самарское ГЖУ информировало о высылке из г. Самары осенью 1914 г. А. П. Станкевича и А. А. Буянова в Енисейскую губернию за участие в публикации материалов агитационного характера. Повышенное «внимание» распространялось и на депутатов-думцев, принадлежащих к оппозиционным партиям. Предписывалось установить на местах наружное наблюдение за такими личностями. Сбор ГЖУ информации об участниках партийного движения позволял властям пресекать развитие оппозиционной деятельности. Проведение обысков, арестов и последующая высылка активистов за пределы города и губернии предпринимались для «ликвидации» партийных групп.
В городах Поволжья в Первую мировую вой ну данная практика была успешной. Она распространялась, прежде всего, на борьбу с социал-демократией. В Самарской губернии к началу вой ны работа социал-демократов сосредоточилась в г. Самаре на деятельности, организованной на базе Общества разумных развлечений, и выпуске легального журнала «Заря Поволжья». 23 июля 1914 г. на собрании в помещении Общества (по данным ГЖУ)«темой собеседования была вой на»: присутствовавшие, «обвиняя Русское Правительство… допустившее вой ну», обсуждали, «как бы вызвать среди запасных солдат беспорядки, внушить населению… что вой на нужна лишь высшим слоям общества и бюрократии, и использовать ее для партийных целей». 26 июля 1914 г. в помещении Общества и в редакции журнала были произведены обыски, обнаружены запрещенные «Наша рабочая газета» и журнал «Борьба». 27 августа около р. Самарки на квартире было организовано собрание местного комитета социал-демократов под руководством В. А. Седенкова.
В целях прекращения активной работы эсдеков, журнал «Заря Поволжья» по распоряжению властей был закрыт на период нахождения губернии на положении чрезвычайной охраны, а общество распущено [13, c. 201]. Начало Первой мировой вой ны повергло самарских социал-демократов в шок. Свое отношение к ней они определили лишь в октябре 1914 г. Среди них были и «пораженцы», и «интернационалисты», но преобладали «оборонцы». Согласно сведениям агентуры Самарского ГЖУ от 19 июля 1914 г. по РСДРП, издатель журнала «Заря Поволжья» А. П. Станкевич решил выпустить летучие листки, адресованные запасным солдатам, с призывом к неповиновению и против вой ны. В результате А. П. Станкевич и С. М. Белов 19 июля 1914 г. были арестованы [16, д. 1877, л. 65].
Начальник губернского жандармского управления М. И. Познанский сообщал директору Департамента полиции: «Среди самарских социал-демократов в Самаре полное затишье. Большевики, считая себя разгромленными арестами Станкевича, Белова, Буянова и Тура… заняли выжидательную позицию и считают возможным приступить к работе лишь только при неудаче наших военных действий и в зависимости от того, какие мероприятия и какой режим будут введены после вой ны правительством» [13, c. 202]. Саратовские большевики, не имевшие в канун вой ны ни местного руководства, ни связи с центральными органами, в большинстве заняли позицию оборончества. В августе – декабре 1914 года в г. Самаре активисты, стоявшие на большевистских позициях, участвовали в деятельности «рабочего комитета» и «интеллигентской группы». В октябре «рабочим комитетом» было выпущено воззвание, в котором вой на характеризовалась как проявление империалистической политики правящих классов. Большевики пытались организовать работу под прикрытием культурно-просветительского общества «Наука и жизнь», а меньшевики – общества «Солидарность». Однако деятельность этих обществ административными мерами была пресечена в зародыше.
Первая «ликвидация» социал-демократической организации в условиях вой ны в г. Самаре была проведена 13 декабря 1914 г. в связи с получением ГЖУ информации о готовящемся выпуске прокламации против вой ны. Следующая – 13 января 1915, когда ночью были произведены обыски по 15 адресам и арестован ряд лиц (Я. Андреев, А. Левин, В. Седенков, К. Шехтер, П. Шмелев, А. Булышкин, В. Ротшильд, А. Смирнов, В. Калинин, В. Романов, Н. Шверник, Е. Трубицын). 9 февраля 1915 г. агентура обнаружила 15 экземпляров печатного воззвания Самарского комитета РСДРП по поводу начинающегося 10 февраля разбирательства о членах Государственной думы социал-демократической фракции. Листовки должны были быть разбросаны по городу в тот же день. В ночь на 10 февраля 1915 г. в г. Самаре были подвергнуты обыску 25 лиц (в том числе С. Груздев, К. Максимов, А. Кичаев, А. Ларцев, Е. Сергеев, В. Смирнов, П. Фирсов, И. Казарин), 4 учреждения, арестованы 6 человек. В результате обысков были обнаружены 290 брошюр (несколько экземпляров слесарь Федоров принес на фабрику Зимина; 55 отобраны у входа в общество приказчиков; 33 – в обществе
строительных работ). Был найден гектограф, выявлено пребывание в г. Самаре Н. К. Торговкина – беглого из Нарымского края, принявшего после ликвидации группы большевиков в декабре 1914 г. на себя «главенствующую роль» в руководстве социал-демократами. В ночь на 13 февраля 1915 г. в г. Самаре были проведены обыски по 17 адресам и аресты. В правлении профессиональных строительных работ были обнаружены 34 экземпляра «преступных прокламаций» [16, д. 1877, л. 65]. Губернатору было подано ходатайство о высылке за пределы г. Самары и губернии участников движения – Баранова, Мяги, Шехтера, Беднякова, Ландера, Павлова, Седенкова. Аресты в январе – феврале 1915 г. по сути не оставили от самарского большевистского комитета ничего.
Очередная ликвидация самарской организации эсдеков прошла в ночь на 27 апреля 1915 г. По ее итогам сообщалось: «…было ликвидировано несколько лиц, входивших в нарождавшуюся… “социалистическую группу”» [15, c. 322–323], поставившую целью своей деятельности ведение агитации против текущей вой ны. В период мая – июня 1915 г. большевики под видом экскурсий организовывали партийные собрания за р. Татьянкой. В августе 1915 г. самарская группа большевиков приняла резолюцию о призыве к стачкам, вооруженному восстанию. В конце 1915 – начале 1916 г. в Самаре насчитывалось около 40 социал-демократов всех оттенков. Оживились они с выборами в рабочую группу военно-промышленного комитета (ВПК) в августе 1915 г. Самарская социал-демократическая группа «начала устраивать загородные собрания с целью возобновления подпольной деятельности». В рапорте от 29 августа 1915 г. руководитель Самарского ГЖУ сообщал, что после ликвидации части местных эсдеков-большевиков оставшиеся на свободе В. И. Ротшильд, М. К. Савельев, Л. Ф. Петрулевич, П. А. Алексеев, В. Б. Сафронов наладили сотрудничество с гласноподнадзорным В. Н. Максимовским, принявшим на себя руководство работой партии. Они решили приступить к организации кружков на всех предприятиях г. Самары: на заводах Шерстнева, Игнатьева, фабрике Зимина, у булочников, у портных,
на городском трамвае. Сотрудники управления выяснили, что членами партийной группы была устроена конспиративная квартира у самарского мещанина А. В. Предтеченского, а на берегу р. Волги напротив г. Самары (территории Самарской и Симбирской губерний) проводились собрания для обсуждения партийной работы (19 и 31 июля, 15, 16, 19 и 23 августа), в которых участвовали не более 15 человек. К 26 августа все эти лица были установлены, «дабы положить предел дальнейшей преступной деятельности большевистской организации, намеревавшейся 30 августа воздействовать на рабочую среду на общем собрании рабочих по поводу участия их в военно-промышленных комитетах» и «предотвратить выпуск летучек по поводу вой ны и досрочного призыва».
27 августа 1915 г. группу «ликвидировали» [там же, с. 334–336]. Большевики поначалу намеревались бойкотировать выборы в военно-промышленные комитеты. Они агитировали рабочих Трубочного завода против участия в этих комитетах, наметили создание конспиративного рабочего комитета с целью организации подпольной работы. Но 23 сентября 1915 г. «повернули фронт» на 180 градусов, образовали из интеллигентов (В. В. Куйбышев, А. С. Бубнов и др.) исполнительный комитет, разделили Самару на два района, основали 17 кружков. Часть группы во главе с А. В. Гавриленко претендовала на лидерство. Трубочный завод выделялся в самостоятельную единицу с подчинением инициативной группе через заводской коллектив; на каждом предприятии, входящем в район, следовало избрать выборщика, выборщикам – представителя от района, а из числа последних – в будущем членов городского комитета. Другая часть группы в составе Д. С. Челышова, И. С. Романова и других придерживалась мнения, что работа должна быть поставлена проще, на основе деятельности в профессиональных союзах, поскольку она позволит привлечь новых членов. Группе А. В. Гавриленко удалось создать на Трубочном заводе 8 рабочих кружков по 6 человек. Каждая группа избрала по 2 представителя, а уже они 24 июля 1916 г. на собрании за р. Волгой – руководящий городской коллектив. В октябре 1916 г. полиция ликвидировала все их начинания.
Меньшевики преуспели больше: провели в августе 1915 г. Поволжскую конференцию, на выборах в рабочую группу ВПК получили все 12 мест, с августа 1915 г. издавали легальную газету «Наш голос». Саратовские меньшевики, занимавшие оборонческую позицию, вместе с самарскими во время вой ны создали свою газету «Самарский голос», которая также стояла на оборонческих позициях. В июне 1916 г. почти всех меньшевиков арестовали. На несколько месяцев в работе социал-демократов вновь наступило полное затишье, но в начале 1916 г. они активизировались. По сведениям агентуры Самарского ГЖУ, «центром» самарской большевистской организации стали Кузьмин, Панов, Теплов, Венцек, Дерябина, Максов, Викснин, Курулов, несколько «латышей».
Агент сообщал: «…проявляет ли в настоящее время эта организация какую-либо деятельность помимо агитации не входить рабочим в Военно-Промышленный комитет – неизвестно» [16, д. 2029, л. 5–5 об.]. До конца 1917 г. самарские социал-демократы были заняты исключительно поисками виновных. В Симбирской губернии деятельность социал-демократов в период вой ны активизировалась в г. Сызрани. Там по наблюдению за социал-демократической партией в июле 1914 г. проходили 10 человек, в августе – 9, в сентябре – 8. В г. Симбирске количество состоящих под наблюдением эсдеков, до этого ничем себя не проявлявших, стало увеличиваться с осени 1916 г., среди них была «разношерстная» публика. Симбирская группа поддерживала связь с самарской при помощи переписки, вела агитацию среди рабочих, призывая их протестовать в связи с осуждением членов Государственной думы социал-демократической фракции. В ноябре 1914 г. агент Симбирского ГЖУ отмечал в отчете: «В кругу местных социал-демократов настроение мирное. Никакой партийной работы не ведется. На эту вой ну они смотрят как на оскорбление от гнета милитаризма.
Главная же причина их миролюбивого настроения к правительству та, что они думают… при ближайшем завершении кампании вой ны правительство отплатит народу за все его жертвы… должно правительство удовлетворить земельную нужду нашего крестьянства… и даровать амнистию политическим заключенным» [15, c. 362–363]. Сообщая о деятельности социал-демократии в Саратовской губернии, начальник Саратовского ГЖУ в рапорте от 21 ноября 1914 г., адресованном начальнику Самарского ГЖУ, указал, что «в г. Саратове социал-демократической организации в настоящее время не имеется», «нет даже и отдельных, серьезных партийных деятелей» [там же, с. 364]. Появление в Саратове ряда активных деятелей партии весной 1915 г. (В. П. Ногин, М. С. Ольминский, М. И. Васильев-Южин), установивших контакты с саратовскими социал-демократами, оживило революционную агитацию в городе. Одним из центров революционной работы большевиков было общество содействия внешкольному образованию «Саратовский маяк».
Оно приступило к работе в начале 1913 г., устраивая для своих членов доклады, лекции, экскурсии, литературно-музыкальные вечера. В планах общества была организация курсов иностранных языков и бухгалтерии. Руководили им представители научной интеллигенции. В 1914 г. состоялось 35 общих собраний, на 27 читали лекции, на которых присутствовало 1 715 человек. В обществе насчитывалось 268 членов, из них 85 женщин. В новый состав его совета прошли два большевика – А. М. Лежава, ставший председателем, и П. А. Лебедев, привлекшие в организацию много рабочих. После переизбрания весной 1915 г. совета общества в нем стали преобладать большевики. Наряду с научно-популярными лекциями там читались и политические: о характере вой ны, о страховании рабочих, об их участии в военно-промышленном комитете, по аграрно-крестьянскому вопросу и другие. Начальник Саратовского губернского жандармского управления доносил саратовскому губернатору, что «наплыв рабочих в “Маяк” изменил его характер. Он стал чисто рабочим учреждением, вместо прежнего литературно-просветительного общества» [5, д. 9633, л. 83]. В 1915 г. общество «Саратовский маяк» сняло собственное помещение для собраний на Царицынской улице в доме Горанжиной (ныне ул. Киселева, 65).
Здесь имелся небольшой зал на 100 человек. Вместе с «Маяком» там стал нелегально работать Саратовский комитет РСДРП, собиралась редакция издаваемой саратовскими большевиками «Нашей газеты». Она прожила недолго, с 8 августа по 20 октября 1915 г., и в то время была единственной в России легальной большевистской газетой. Вышло всего девять номеров, десятый был конфискован, дальнейшее издание запрещено. В издании газеты принимали активное участие М. С. Ольминский, М. И. Васильев-Южин, С. И. Мицкевич и другие большевики. Начав с выпуска тиражом в 2000 экземпляров, они вскоре увеличили его в пять раз, так как «Наша газета» быстро завоевала популярность. Она распространялась не только в Саратове и губернии, но и далеко за ее пределами.
На страницах газеты публиковались статьи с разоблачением империалистического характера войны, об отказе рабочих участвовать в военно-промышленных комитетах, о предательстве социал-шовинистов, о дороговизне и другие. Много места занимали письма рабочих с фабрик и заводов. Хотя «Наша газета» просуществовала недолго, она способствовала революционному воспитанию трудового люда, подъему рабочего движения. В марте 1916 г. наиболее активные большевики, официальные редакторы и издатели «Нашей газеты» П. А. Лебедев, В. П. Антонов, Г. И. Оппоков, С. П. Нацаренус и рабочий Курулов, были постановлением особого совещания при Министерстве внутренних дел высланы на разные сроки в Иркутскую губернию. 23 апреля осужденные отправлялись из Саратова на пароходе. На берегу собралось около 150 рабочих, пришедших попрощаться со своими товарищами.
Проводы превратились в политическую демонстрацию. 25 августа 1915 г. в здании Саратовской городской управы под председательством члена общества «Саратовский маяк» И. Ф. Платонова прошло собрание в составе 120 человек – членов правления больничных касс профессиональных, просветительных и кооперативных обществ города для обсуждения вопроса о беженцах. Было решено послать телеграмму депутату-думцу Н. Чхеидзе, в которой заявлялось о том, что наплыв беженцев требует введения правил охраны труда (8-часовой рабочий день, запрещение сверхурочных, свободу профсоюзов, рабочих организаций и собраний). Также 25 августа 1915 г. под председательством помощников присяжных поверенных (эсдеков) Антонова, Оппокова и Лебедева состоялось собрание правления больничных касс Саратова по вопросу об организации помощи беженцам. Его посетили около 300 рабочих. В докладе Антонова, в частности, говорилось о необходимости создания рабочего комитета и профессиональных союзов. Был выбран комитет в составе Антонова, Лебедева, Григорьева, Голевицкой, Зайцева и других, выдвигался вопрос о восьмичасовом рабочем дне. Разгром группы был проведен в ходе «ликвидации» в апреле 1916 г., но уже к концу года при участии К. И. Плаксина, А. М. Марциновского, Р. Ю. Гульбиса, Т. Сапронова в г. Саратове была образована «инициативная группа», ряд кружков-ячеек на крупных предприятиях города, в мастерских Рязано-Уральской железной дороги. В. П. Антонов-Саратовский, участник социал-демократического движения в г. Саратове, в воспоминаниях отмечал успешную работу местного ГЖУ по выявлению деятельности эсдеков: «[Жандармерия была] прекрасно осведомлена о наших партийных кличках… и нелегальщиках… и обо всей нашей работе» [1, c. 41, 54].
Главным препятствием для распространения влияния полических партий на идейные воззрения, социальное настроение и поведение горожан Поволжья были не только запреты на оппозиционную антиправительственную деятельность, но и эффективный контроль за партийными активистами и сочувствующими им лицами. В случае активизации такой деятельности властные структуры предпринимали действенные меры для изоляции их от общества. После февральских событий 1917 г. работа социал-демократов оживилась, стала легальной, однако не привела к единству меньшевиков и большевиков. Деятельность партии социалистов-революционеров на территории Самарской, Симбирской и Саратовской губерний была не особенно активной.
Она концентрировалась в губернских городах, где партия была представлена группами или отдельными членами. В Симбирской губернии в военный период в принадлежности к эсерам подозревалось небольшое количество лиц, которые не вели согласованных действий. Организация эсеров Самары в годы Первой мировой вой ны насчитывала от 15 до 20 активных членов, расходившихся по всем важнейшим вопросам. В августе – сентябре 1914 г. самарские эсеры командировали представителей в города Поволжья для налаживания связей с местными деятелями с целью объединения и созыва Поволжского областного съезда в г. Саратове для выработки тактики к предстоящему Международному социалистическому конгрессу. В секретном отчете в Департамент полиции от 24 октября 1914 г. начальник Самарского ГЖУ в связи с этим отметил, что в г. Самаре сплоченной организации социалистов-революционеров, которая могла бы выбрать на съезд делегата, «не имеется»; указал, что студент Ф. А. Мавринский в ноябре был в г. Петрограде, возможно, для участия в конференции эсеров от 9 губерний (вез резолюцию местного комитета) [16, д. 1875, л. 96, 138 об.].
Самарские эсеры осуществляли сбор денег в пользу ссыльных и содержащихся в тюрьмах лиц. До конца 1915 г. принадлежащие к партии эсеров и сочувствующие им лица значимой деятельности не проявили. Они отказались от предложения эсдеков-большевиков о совместных действиях, разойдясь во мнениях по принципиальным вопросам. Летом 1915 г. организовали 6 собраний за р. Волгой, обсуждали позицию в отношении вой ны и возможные шаги в этом направлении. Эсеры решили не бороться против вой ны в связи с отсутствием ресурсов, хотя и осудили ее, и сосредоточиться на практической деятельности (организации рабочих, привлечении их к кружковым занятиям). 4 октября неонародники организовали в лесу за р. Самаркой нелегальное собрание, обсуждался вопрос об участии в работе ВПК и большинством это было одобрено. После чего некоторые из присутствующих (С. Г. Арсенов, А. В. Предтеченский, И. Е. Евдокимов и др.) посетили легальное собрание в обществе приказчиков в городской управе и выступили против участия в ВПК [15, c. 343–345].
К концу 1915 г. в состав самарской группы неонародников входило около двух десятков человек. Из них восемь деятелей во главе с Е. Б. Щеголевой придерживались позиции: признать вой ну; стоять за победу; выступать против участия эсеров в Государственной думе; за участие рабочих в ВПК. Семь человек во главе с Н. А. Бражником в апреле 1916 г. голосовали за «мир без аннексий и контрибуций»; в ВПК участия, безусловно, не принимать, но на собраниях присутствовать и всеми силами стараться проводить свою идею; начать агитацию о выборах неонародников в будущую Государственную думу. Связи с заграничным центром были случайными, перспективы – туманными, всех их усилий хватило на то, чтобы выпустить считаное число воззваний.
После февральских событий деятельность политических партий, в том числе социалистов-революционеров, стала свободной. Левые партии получили возможность легально заниматься агитацией. В первые дни Февральской революции 1917 г. Временный комитет Государственной думы, определяя направленность своих действий, поставил задачу объединения легальной при старом режиме оппозиции во властные органы на местах. В губернских центрах, получив известие о победе революции, инициативу по созданию новой власти проявили, прежде всего, городские общественные управления. Для обсуждения событий управы созывали совещания гласных, где оглашалась телеграмма о «взятии восстановления государственного и общественного порядка в руки Временного Комитета Государственной Думы» за подписью ее председателя М. В. Родзянко [4, д. 676, л. 1]. Здесь же избирались временные общественные комитеты1 для выработки экстренных мер по поддержанию порядка и спокойствия. Предполагалось, что эти комитеты будут пополняться представителями различных общественных организаций.
В идеале же взаимоотношения с государственной властью должны были отражать общность конечных целей и задач, единство принципов построения и функционирования. При этом базироваться новая организация общества в условиях революции могла лишь на воле народных масс, постоянно опираясь на их инициативу и поддержку. Это создавало предпосылки для формирования революционных потоков, что в условиях вой ны вовлекало в этот процесс подавляющее большинство населения страны и, прежде всего, солдат тыловых гарнизонов. Временные комитеты в губернских центрах формировались по инициативе местных общественных объединений, в то время как центр стремился отстранить их от создания новой администрации. Таким образом, закладывалась основа будущих коллизий между властью и обществом на микроуровне, что было опасно в условиях социальной нестабильности. Множественные микроконфликты в период поиска оптимальных путей общественного развития разрастаются в макропроцессы, порождая хаос.
Демократические преобразования в Самаре были полностью поддержаны в частях воинского гарнизона. Известие о свержении самодержавия, несмотря на попытки командования скрыть эту информацию, быстро распространились в казармах. Солдаты стали присоединяться к митингам рабочих, служащих, учащихся города, кое-где арестовывали офицеров. После получения приказа № 1 Петроградского Совета в войсковых частях Самарского гарнизона стали образовываться солдатские комитеты. Совет рабочих депутатов содействовал организации Совета солдатских депутатов, и 7 марта 1917 г. состоялось их первое совместное заседание [8]. Командный состав Самарского гарнизона, резонно опасаясь потери влияния на нижних чинов, предложил создать общий Совет военных депутатов, в котором наряду с солдатами были бы представлены офицеры. Военнослужащие, избранные в комитет народной власти, стали основой этого Совета. 8 марта состоялось первое совместное заседание солдатских и офицерских депутатов, где присутствовало 44 солдата и 19 офицеров. 9 марта был избран президиум Совета военных депутатов, по партийному составу преимущественно эсеро-меньшевистский. Его председателем стал прапорщик
Филиппов [17, c. 43]. Руководство военного Совета пыталось ограничить участие солдат в революции рамками представительства в общественных организациях, но удержать их в казармах не удалось. Солдаты часто самовольно уходили из частей, требовали предоставления специальных отпусков на период весенних полевых работ. Их действия направлялись большевистскими агитаторами, фракция которых во главе с товарищем председателя Совета М. И. Герасимовым была представлена в Совете военных депутатов. В целом оперативность, открытость действий Самарского комитета народной власти, проявившего лояльность ко всем революционным силам, позволила предотвратить в городе погромы и эксцессы в отношении представителей карательных структур старого режима. В других губернских городах Поволжья либеральные общественные силы были менее оперативны и более осторожны в своей реакции на смену власти в столице.
Командующий Казанским военным округом 28 февраля 1917 г. приказал начальникам гарнизонов не допустить разглашения среди солдат известий о победе революции. Саратовский губернатор распорядился 1 марта задержать выпуск газет, напечатавших телеграммы о событиях в Петрограде. Однако саратовские органы общественного управления высказали пожелание информировать население о событиях в Петрограде и послать делегацию к тверскому губернатору с просьбой не препятствовать разглашению информации. Вечером того же дня на заседании представителей военно-промышленного комитета, университетской администрации, общества приказчиков и торговцев, кооперативов, железной дороги и командования воинского гарнизона было решено пренебречь губернаторским запретом и послать приветствие Временному комитету Государственной думы. В Симбирске губернатор даже 3 марта убеждал население не верить «ложным» слухам из столицы [12, c. 48]. Конечно, скрыть такое явление, как революционный переворот, невозможно. Однако думцы и земцы в этих городах не проявили инициативы раньше, чем на улицы вышли рабочие, солдаты, учащаяся молодежь.
Саратовский Совет рабочих депутатов провел ряд решений по укреплению своего влияния в массах. Он включил в свой состав представителей от воинских частей и с 6 марта стал называться Советом рабочих и солдатских депутатов. Смелые действия Саратовского Совета в первые дни революции, выделяющие его из общей массы образовывавшихся провинциальных советов, объясняются преобладанием в нем большевиков, лучше организованных, чем меньшевики и эсеры. Кроме того, здесь вполне проявился принцип: «кто не успел, тот опоздал». На организационном собрании ОГИК всю ночь со 2 на 3 марта шли дебаты о судьбе представителей царской администрации. В конечном итоге военному комитету было поручено арестовать губернатора, вице-губернатора, полицмейстера, начальника жандармского управления и его помощника, но сделано все было под «унылое брюзжание по поводу “рабочих и военных авантюр”.
В ответ на это солдаты за ночь вместо пяти арестовали около трехсот «охранников порядка и спокойствия» [11, c. 32–34]. Такие действия неуправляемых масс могли перерасти в погромы и кровопролитие, а потому они подталкивали общественно-политические организации к консолидации. В ходе демократических преобразований в Казани была устранена не только местная царская администрация, но и командование военным округом. Еще 2 марта 1917 г. в политической демонстрации на Театральной площади в Казани наряду с рабочими и студентами приняли участие солдаты, оказавшиеся по разным причинам в центре города. 3 марта командующий округом вынужден был признать Временное правительство и сообщить об этом специальной телеграммой по округу [9, c. 34]. Однако было уже поздно проявлять лояльность к новой власти со стороны генерала Сандецкого, который скомпрометировал себя поддержкой старого режима в первые дни революции. Казанский гарнизон восстал в ночь с 3 на 4 марта и под руководством Временного военного революционного комитета произвел арест командующего округом вместе со штабными генералами и наиболее ненавистными офицерами, ранее притеснявшими солдат [там же, с. 36].
В губернских городах Поволжья, являвшихся средоточием влияния на общественную жизнь провинциальных дворянских фамилий, смена власти после Февральского переворота происходила без особых коллизий и потрясений. Например, в Пензе одновременно с конституированием губернской администрации 6 марта 1917 г. на общем собрании представителей от солдат и офицеров гарнизона был образован Совет солдатских и офицерских депутатов. В него вошли 33 солдата, 22 офицера, 2 военврача и 2 военных чиновника. 8 марта были избраны председатель Совета прапорщик Ф. Т. Милов и 9 членов бюро, из которых 2 были большевиками, а остальные – меньшевиками и эсерами [7, c. 16]. Совет рабочих депутатов сформировался позже.
Только 10 марта на митинге в Народном доме было принято решение «о необходимости организовать Пензенский Совет рабочих депутатов, которых следует избирать от всех заводов, фабрик и мастерских». Всего в Совет было послано 100 человек, но его структурное оформление завершилось лишь после объединения с Советом военных депутатов [там же, с. 17]. Формирование солдатских комитетов в частях Симбирского гарнизона осуществлялось всю первую половину марта 1917 г., но зато основательно и организованно. «От каждой роты избиралось по 5 депутатов в ротный комитет и один – в полковой комитет. Депутаты, избранные в полковой комитет, избрали из себя трех депутатов в Совет, трех в бригадный комитет и не менее пяти в полковой» [6, c. 106]. Большинство делегатов в Совете солдатских депутатов были представителями эсеров и меньшевиков или им сочувствующими.
Такой состав создавал условия для безболезненного объединения рабочего и солдатского Советов, что укрепляло их позиции и обеспечило представительство в общественных комитетах города и губернии. Необходимо отметить, что «трогательное единение» всех общественных сил было недолгим в поволжских губерниях. Борьба за власть здесь только еще начиналась, а вовлечение в революцию рабочих, солдат и крестьян привело к качественно иной расстановке политических сил.
В ходе российской революции 1917 г. существенно меняется место и роль политических партий и процесса их социализации. В условиях вой ны солдаты тыловых гарнизонов составили действенную революционно-радикальную силу, непосредственно влиявшую на возможности осуществления мобилизационных мероприятий для дальнейшего продолжения вой ны. Тыловые армейские гарнизоны стали очагами распространения антивоенных настроений и революционных идей. Провинция «ушла» в революцию – фронт нечем стало подпитывать.
Список источников и литературы
1. Антонов-Саратовский В. П. Саратов в годы империалистической войны (1914–1916 гг.) и «Наша газета» (Из личных воспоминаний) // Пролетарская революция. 1923. № 4 (16). С. 7–80.
2. Баринова Е. П. Образ власти в сознании дворянства // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2008. № 4. Т. 10. С. 1034–1039.
3. Волга. 1916. 3 апреля.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.1791. Оп. 1.
5. Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф.1. Оп. 1.
6. За власть Советов в Симбирской губернии. Воспоминания участников Октябрьской революции. Саратов, 1967. 315 с.
7. Захаров Н. С. Советы Среднего Поволжья в период борьбы за диктатуру пролетариата. Казань, 1977. 278 с.
8. Известия Самарского Совета рабочих депутатов. 1917. 11 марта.
9. Ионенко И. М. Солдаты тыловых гарнизонов в борьбе за власть советов. Казань, 1976. 190 с.
10. Кабытов П. С. Крестьянство Поволжья в годы первой мировой войны // Первая мировая война в истории российской нации: сб. науч. ст. Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 100-летию начала Первой мировой войны (г. Пенза, 10–11 июня 2014 г.) / под общ. ред. О. А. Суховой, О. В. Ягова. Пенза: Изд-во ПГУ, 2014. С. 52–58.
11. Кабытова Н. Н. Власть и общество российской провинции в революции 1917 года. Самара, 2002. 324 с.
12. Октябрь в Поволжье. Саратов, 1967. 612 с.
13. Самарская губерния в годы первой мировой войны. Июль 1914 – февраль 1917 гг. Сб. документов. Самара, 2014.
14. Саратовский вестник. 1914. 25 октября.
15. Семенова Е. Ю. Мировоззрение городского населения Поволжья в годы Первой мировой войны (1914 – начало 1918 гг.): социальный, экономический, политический аспекты. Самара, 2012. 887 с.
16. Центральный государственный архив Самарской области (ЦГАСО). Ф. 468. Оп. 1.
17. Щелков А. Б. Власть в Самарской губернии в 1917 году. Самара, 2014. 184 с.
Другие новости и статьи
« Как племянник замминистра обороны Татьяны Шевцовой Алексей Анохин махинировал с НДС
Аграрные отношения в годы Первой мировой войны »
Запись создана: Четверг, 25 Октябрь 2018 в 19:07 и находится в рубриках Первая мировая война.
метки: война, Первая мировая война
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика