К вопросу о значении морального фактора в осмыслении перестройки
В современных оценках причин, вызвавших реформы СССР (перестройку), внимание исследователей сосредоточено на экономических и политических факторах. Однако очевидцы тех событий помнят, что не меньшее влияние оказывали моральные запросы и ожидания общества. Этот важный аспект почти не принимается в расчёт большинством современных исследователей. Для лучшего понимания событий тех лет авторы данной статьи обращаются к философской традиции осмысления морального измерения в политике. Это позволяет показать значимость учёта морального фактора в построении целостной исторической картины перестройки.
Ключевые слова: перестройка, философия морали, реформы, социализм, властные элиты.
В современной историко-политической мысли господствует объяснительный подход, опирающийся на представление о политике как форме реализации (удовлетворения) интересов стоящих у власти групп. Он берёт свое начало у Макиавелли, развивается в трудах К. Маркса1, В. Паретто, Г. Моска, Р. Михельса и др. Нам представляется, что такой подход, как минимум, не позволяет комплексно реконструировать историческое событие, увидеть все его причины. Причем неполнота получаемой картины имеет два аспекта – теоретический и практический. В теоретическом плане важно обратить внимание на идеи М. Вебера, показавшего в работе «Протестантская этика и дух капитализма» действенность морального (религиозного) фактора в экономическом развитии. В настоящее время принято рассматривать идеи Вебера не как опровержение концепций Маркса, а как их дополнение: с одной стороны, экономические отношения действительно влияют на устройство общества, но с другой – господствующие духовные ценности могут оказывать существенное влияние на исторический процесс смены экономических отношений.
Мы полагаем, что данная логика вполне применима и к анализу социально-политических процессов. В практическом плане недостаточность подхода, концентрирующегося только на анализе баланса интересов (экономических, элитарных, политических), приводит к управленческим просчётам, каковыми и были попытки транспонировать на Россию либерально-капиталистическую модель. Не последнюю роль в их провале сыграло этическое отторжение большей частью населения страны примата ценности личного обогащения. Ведь если в протестантской этике господствует идущий от Кальвина принцип «успех в работе – признак богоизбранности», в результате чего люди экономически успешные получают ещё и нравственный авторитет, то в российской культуре личное богатство и нравственный уровень человека в лучшем случае никак не связаны, а в худшем рассматриваются как антиподы.
Кроме того, примат экономических и военно-политических интересов нередко приводил и к аморальным политическим решениям. В этом многие исследователи не раз, и вполне справедливо, упрекали, например, британский колониализм XIX в. В сложившейся «политике интересов» скрыто внутреннее противоречие: с одной стороны, господствует дискурс баланса интересов (экономических и военных), а с другой – целый ряд явлений (колониализм, нацизм, фашизм и т.п.) признаются недопустимыми, несмотря на их экономическую и военную продуктивность, причём именно по моральным причинам. В этой связи уместно вспомнить высказывание В.С. Соловьёва: «Должно, хотя бы сперва только в теории, признать высшим руководящим началом всякой политики не интерес и не самомнение, а нравственную обязанность»3. Иными словами, как это ни покажется странным, признание и учёт морального фактора в политике будет логически последовательным ходом. Попробуем теперь в первом приближении рассмотреть вопрос действия морального фактора в политике. Наиболее подходящим объектом для изучения будут те моменты истории, которые можно охарактеризовать как точки выбора дальнейшей траектории развития общества или государства, т.е. точки бифуркации. Такой, безусловно, можно считать перестройку.
В оценках причин, которые привели СССР к перестройке, в настоящее время явно доминируют «экономический»4 и «элитарный»5 подходы. А именно: считается, что перестройка явилась следствием экономической слабости государства, падения цен на нефть и внутрипартийной борьбы номенклатуры. Однако не следует забывать, что в период этих реформ реальной политической силой стало советское общество. Лейтмотивом его действий был поиск справедливости и свободы. Моральный фактор во внутренней политике явственно прослеживался и во властном дискурсе элит. Так М.С. Горбачёв считал, что социалистический потенциал в СССР раскрыт ещё не полностью, поэтому этическим лейтмотивом при проведении реформ стал призыв к совершенствованию данного потенциала. В своей речи руководитель государства подчеркнул: «Мы об этом говорили и должны повторить ещё раз сегодня: на определённом этапе страна стала терять темпы движения, начали накапливаться трудности и нерешённые проблемы, появились застойные и другие чуждые социализму явления. Всё это серьёзно сказывалось на экономике, социальной и духовной сферах. При выработке политики и в практической деятельности возобладали консервативные настроения, инерция, стремление отмахнуться от всего, что не укладывалось в привычные схемы, нежелание решать назревшие социально-экономические вопросы. За всё это, товарищи, руководящие органы партии и государства несут ответственность».
То есть все несовершенства советской системы объяснялись тем, что имеющееся социальное устройство не соответствует своему идеалу. Более того, даже экономические реформы, такие как развитие большей самостоятельности предприятий и кооперативного движения, повышение зарплаты, осмыслялись обществом в терминах справедливости. Во власти с такой постановкой проблемы были согласны далеко не все. Выявились серьёзные разногласия М.С. Горбачёва и одного из его ближайших сподвижников Е.К. Лигачёва.
Последний стал выражать несогласие с характером и размахом проводимых реформ. Расхождения между ними были и по поводу т.н. белых пятен в советской истории. Это касалось восстановления исторической справедливости по отношению к сталинскому времени. В своём докладе «Октябрь и перестройка: революция продолжается» на совместном торжественном заседании ЦК КПСС, Верховных Советов СССР и РСФСР, посвящённом 70-летию Октябрьской революции, Горбачёв отметил: «Но процесс восстановления справедливости не был доведён до конца и фактически приостановлен в середине 60-х годов. Сейчас в соответствии с решениями октябрьского (1987 г.) Пленума ЦК приходится вновь возвращаться к этому. Политбюро ЦК создало комиссию для всестороннего рассмотрения новых и уже известных ранее фактов и документов, относящихся к этим вопросам. По итогам работы комиссии будут приняты соответствующие решения».
В ответ на это 13 марта 1988 г. газета «Советская Россия» поместила статью (письмо) ленинградской преподавательницы химии Н. Андреевой под заголовком «Не могу поступиться принципами». Материал, как полагают исследователи8, был напечатан по прямому указанию Е.К. Лигачёва. Суть публикации была в том, что Н. Андреева открыто защищала И.В. Сталина, а авторов антисталинских произведений (драматурга М. Шатрова, писателя А. Рыбакова и др.) называла «фальсификаторами истории», которые заимствовали у Запада свою антисоциалистическую концепцию «гласности», чтобы подвергнуть полному пересмотру историю партии и советского общества. Письмо было напечатано целым рядом центральных газет.
Только 5 апреля «Правда» опубликовала редакционную статью, в которой содержалась критика положений, выдвинутых Н. Андреевой. Дискурс общества и власти также концентрировался вокруг справедливости. Так, многочисленные обращения граждан в органы власти изобилуют пожеланиями, чтобы реформы помогли добиться большей справедливости на предприятиях9. Причём речь идёт не только о повышении зарплаты и расширении других социальных благ, но и о том, что «…может быть, наконец, будет всё по-другому, по-правильному».
Даже в официальных документах делался упор на справедливость. На Апрельском (1985 г.) пленуме ЦК КПСС был провозглашён курс на «ускорение социально-экономического развития» страны. Ключевыми фразами политического лексикона Горбачёва стали: повернуть экономику к человеку, создать достойные условия труда и жизни советских людей, переориентировать экономику на социальные нужды народа, сделать всё для социального развития села, создать нормальные условия жизни для сельского труженика, повысить жизненный уровень большей части населения, обеспечить каждую семью квартирой или домом к 2000 г., заботиться о ветеранах войны и труда, сократить управленческие расходы, установить полнокровный социалистический рынок, создать правовое социалистическое государство, обновить национальную политику и т.д.11. Нравственные идеалы эпохи перестройки на ранних этапах не представляли собой чего-то революционного. Реформы мыслились скорее как возвращение к корням социалистического строя. Ключевыми ценностями выступали право любого человека на достойную жизнь и равенство в распределении благ.
Новым мотивом, внесённым перестройкой, стала борьба с уравниловкой, также осмыслявшаяся общественным сознанием как реализация социалистического принципа «От каждого по способностям, каждому – по труду». Однако в силу ряда причин, в числе которых можно назвать легитимацию частного предпринимательства в форме кооперативного движения, экономический кризис в стране, приведший к росту дефицита и т.д., другие проблемы достижения общественного блага сдвигались в индивидуальном сознании советских людей на второй план. Под вопросом оказалась одна из базовых моральных максим советского общества – примат общественного над личным. Исследования, проведённые группой сотрудников сектора ИИАЭ ДВО РАН, свидетельствуют об огромном социальном недовольстве в период начала перестройки.
Каждый хотел большего, чем обладал к началу преобразований. В массовом сознании активно муссировалась мысль, что «…справедливость должна была быть восстановлена». Речь шла не только о социальной справедливости. Фактически сразу же был поднят очень болезненный вопрос о справедливости исторической. Так, в сборнике «Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки» фактически все статьи посвящены восстановлению исторической правды. Например, работа А. Сенина «Соратник Ленина» начинается с фразы «…6 февраля 1988 г. центральные газеты сообщили о восстановлении справедливости в отношении А.И. Рыкова, одного из ближайших соратников В.И. Ленина…». И таких примеров огромное количество.
Итак, совершенно очевидно, что моральный фактор был активной силой в общественном и элитарном сознании эпохи перестройки. Однако по ряду причин он оказался практически не учтённым в теоретическом осмыслении проводимых преобразований. Здесь нам хотелось бы сделать небольшой экскурс в историю политической мысли. Дебаты о влиянии морального фактора на политическую практику начинаются уже на заре теоретического осмысления политики – в спорах софистов с Сократом и Платоном. Софисты полагали, что «в каждом государстве силу имеет тот, кто у власти. Устанавливает же законы всякая власть в свою пользу…», после чего объявляет «…их справедливыми для подвластных».
Высшей ценностью признавалось только то, «что пригодно сильнейшему»15, т.е. интересы небольшой части общества, которая с позиции силы могла творить несправедливость в отношении других граждан и извлекать из этого выгоду. На правителей морально-нравственные нормы какого-либо влияния не оказывают, наоборот, справедливость, с точки зрения софистов, это порядок, установленный в отношении всех граждан для осуществления того, что пригодно правителям. Несправедливость же целесообразна и пригодна сама по себе: для власть имущих она всегда предпочтительнее справедливости.
Чтобы преуспеть, несправедливость необходимо осуществить сполна: высшим искусством, по мнению софистов, почитается овладение ею «в сочетании с притворной благопристойностью», поскольку такая несправедливость остаётся не обнаруженной и безнаказанной. Представления софистов в дальнейшем получили более развёрнутое описание в трудах Н. Макиавелли. Его рассуждения о соотношении политики и этики основываются на том, что действительность не оставляет политику возможности морального выбора: если ты пощадишь противника, он не пощадит тебя18. Высшей ценностью у Макиавелли считаются государственная власть, сосредоточенная в руках правителя, постоянное её укрепление и честолюбие государя. При этом, создавая крепкую власть, можно пользоваться любыми эффективными средствами, не считаясь с какими бы то ни было моральными принципами и прибегая к насилию19. Софистам противостояли основатели теории политической этики – Сократ, Платон и его ученик Аристотель. Наиболее обобщённое воплощение представлений Платона о политической этике содержится в его диалоге «Государство», в котором рассуждения об общественно-политическом устройстве πολιτεία предваряются пространным обсуждением необходимости подлинного понимания такой важнейшей этической категории, как «справедливость». Как у Платона, так и у Аристотеля справедливость занимает центральное место в системе этических представлений. В учении Сократа никакой человек не является предельной ценностью, но существует целая иерархия «идей». В философии Платона высшее место принадлежит идее Блага20, а у Аристотеля – Богу, которого философ понимает как «мышление, мыслящее само себя». Политическая власть легитимируется в этих доктринах не силой стоящих у власти людей, а реализацией справедливости, заключающейся в воплощении «идеального» порядка. Особенно ясно эту мысль формулирует Аристотель: в его учении смысл политики состоит в реализации всеобщего блага, а само занятие политикой является вторым по качеству образом жизни после философского созерцания.
Продолжателем платоновской линии стал русский философ В.С. Соловьёв, который не только констатировал уход морального фактора из политической жизни Европы конца XIX в.22, но и пытался предложить решения имевшихся в то время сложных национально-политических вопросов и с учётом интересов, и на основании христианской морали. Однако его идеи не получили развития и вскоре сменились в нашей стране лозунгами о «революционной целесообразности», которые по сути были квинтэссенцией «политики интересов», в данном случае – классовых. В каком-то смысле политический климат перестройки можно рассматривать как ренессанс морального фактора в политике. Подтверждение этому мы находим как в политической практике того времени, так и в культурной жизни страны. Первым наиболее заметным изменением стала политика гласности, которая, конечно же, управлялась государственными средствами массовой информации, но легла на благодатную почву общего недовольства жизнью советских людей. М.С. Горбачёв так обозначил это направление внутренней жизни страны: «Пожалуй, наиболее ярко новая атмосфера проявляется в широкой гласности. Мы стремимся к большей гласности во всех сферах жизни общества. Люди должны знать и хорошее, и плохое с тем, чтобы приумножать хорошее, а с плохим вести борьбу. Именно так и должно быть при социализме».
В культурной жизни эта политика привела к появлению произведений, в которых предпринималась попытка нравственной переоценки советского периода. Это такие фильмы, как «Покаяние» режиссёра Т. Абуладзе, «Ночевала тучка золотая» С. Мамилова и др. Газеты и литературные журналы произвели настоящий информационный взрыв, разом высветивший множество белых пятен советской истории. Потоки беллетристики и более серьёзной литературы, написанной как современниками, так и уже ушедшими авторами, призывали к освобождению от груза прошлого. Апофеозом стали «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына и «Всё течёт» В. Гроссмана. Политика перестройки сопровождалась многочисленными опросами общественного мнения, часть из которых самой формулировкой проблем, по мнению С.Г. Кара-Мурзы, провоцировала общественное недовольство. Постепенно вектор перестройки смещался с поиска новых духовных оснований общества на поиски справедливости лично для себя, а вернее – на легитимацию ценностей потребления. Как отметил Кара-Мурза, об уровне обоснованности таких притязаний в стране свидетельствует организованный всесоюзный опрос 1989 г. «Мнения об уровне питания».
Было выявлено, что молока и молочных продуктов в среднем по СССР потреблялось 358 кг в год на человека (в США – 263 кг), однако 44% респондентов ответили, что потребляют этот продукт недостаточно. Более того, выяснилось, что в Армении 62% населения недовольно своим уровнем потребления молока (480 кг; для сравнения: в Испании – 140 кг). Таким образом, тезис «я живу плохо, хочу лучше» вне зависимости от того, что реальная жизнь не так уж и плоха, активно внедрялся в сознание. В результате такой политики и роста потребительских настроений в обществе руководство СССР оказалось моральным банкротом. В немалой степени этому способствовала также идеологическая непродуманность реформ, приведшая к дезориентации номенклатурной элиты, к потере населением доверия к власти. Как справедливо отмечает А.С. Ващук: «В настроениях дальневосточников было интуитивное осознание ситуации в стране и регионе как особого периода слабости состояния власти, несмотря на обозначенные перспективы развития Дальнего Востока».
Последовавшие за перестройкой лихие 1990-е сопровождались процессами резкой стратификации общества. Характерно, что и в этих новых условиях шёл активный поиск моральных оснований. В качестве таковых воспринимались и нормы уголовного мира – некоторая часть предпринимателей жила «по понятиям». С другой стороны, часть политически активной интеллигенции нашла новые идеалы в ценностях неолиберализма (например, партия «Союз правых сил»). Многие граждане, уйдя в стратегии выживания, вынесли моральные вопросы «за скобки» своего существования, что в немалой степени способствовало росту правового нигилизма и бытовой преступности. В таких условиях моральный дискурс был заменён дискурсом личной выгоды.
Это привело к колоссальным социальным проблемам: россияне оказались в состоянии аномии, которую Э. Дюркгейм определяет как отсутствие чётких норм поведения в конкретном обществе, разрыв в преемственности социальных и культурных норм. По воспоминаниям одного из управленцев советского периода, «…индивидуализм начал разрушать всё вокруг… у людей как будто компас сломался… все стали друг другу врагами». Подобные тенденции не преодолены и сейчас. Стало очевидно, что справедливость для одного отдельно взятого человека не может служить основой для развития всего общества.
Ещё Платон более двух тысячелетий назад предостерегал от опасностей, таящихся в неподлинном понимании справедливости: ведь «где бы несправедливость ни возникла – в государстве ли, в племени, в войске или в чём-либо ином, – она, прежде всего, сделает невозможным [совместные] действия этих групп… ведь она ведёт к раздорам, разногласиям, внутренней и внешней вражде». В настоящее время моральный фактор в российской политике, как внутренней, так и внешней, вновь если и не выходит на первый план, то становится весьма заметным на уровне многих деклараций политиков. Так, в крымских событиях 2014 г. впервые за много лет Россия не только руководствовалась прагматическими интересами, но и претендовала (и претендует) именно на моральную правоту. И именно вопрос об этой правоте вызывает столь бурные дискуссии в нашем обществе. Таким образом, мы видим необходимость учёта морального фактора в теоретическом осмыслении переломных исторических событий, подобных перестройке и крымской весне 2014 г
С.Г. КОВАЛЕНКО, А.В. ПОПОВКИН, А.В. БЫБОЧКИН
Другие новости и статьи
Что мешает воспитанию патриотизма? »
Запись создана: Вторник, 16 Апрель 2019 в 0:14 и находится в рубриках Новости.
метки: СССР, перестройка
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика