Историко-философская традиции и вызовы современности
Стратегии существования гуманитарного знания во второй половине XX века претерпели значительные изменения. Если до этого их идеалом было консервирование и сохранение определенных канонов (литературного, философского, исторического), воспроизводство гуманистического идеала, то вторая половина XX в. ознаменовалась критическим подходом к идеалам и канонам, что в свою очередь повлекло за собой возникновение множества новых направлений, пересмотр целей гуманитарного знания и соответствующей ему методологии. Если эти споры, которые активно шли на Западе относительно методов истории или культуры, социальной теории, получили некоторый резонанс в отечественной науке, то споры, которые идут в истории философии, остаются вне поля зрения и словно бы несуществующими, обсуждаются только эпизодически и на очень узких, непубличных площадках.
Вместе с тем за последние 50 лет изменилась дисциплинарная парадигма истории философии с оценочной на аргументирующую, или критическую, что требует переосмысления методов и подходов к постановке и решению историко-философских задач и оформления новых, эффективных путей развития истории философии. На западе дискуссии о задачах и методах истории философии стали активно возникать, начиная с 80-х годов, причем проблема оказалась разносторонней. Например, она касается внутреннего определения статуса смежных дисциплин: как отличается история философии от истории идей. Если последняя направлена на фиксацию конкретных концепций в хронологии или тексте, то первая – на анализ, критическое исследование аргументов, задействованных в построении или обосновании этих концепций. Иными словами, здесь стоит вопрос о существенном различии именно в методе, причем история философии (в отличие от истории идей) критиковалась при этом за слишком значительную философичность и аисторичность.
Вопрос об исторической и философской компоненте также обсуждается очень живо с момента выхода статьи Р. Рорти «Историография философии: четыре жанра». Чаше всего дискуссии идут вокруг различения им рациональной и исторической реконструкции, причем снова один подход представляется слишком философски перегруженным, второй – недостижимым и иллюзорным. Консенсус на сегодняшний день оформился, исследователи в целом согласились, что и тот, и другой подходы должны сочетаться, но степень и критерий для этого до сих пор не выработаны.
Значительные дискуссии об истории философии развернулись в рамках аналитической философии, и здесь вопрос ставится в другом ключе: имеет ли история философии самоценность, и если нет, то насколько тогда оправдана эта деятельность. Здесь дискуссия разворачивается в трех плоскостях: (1) методы истории философии, (2) тексты, с которыми она работает, и (3) интерпретации этих текстов, зачастую далекие как от самих текстов, так и от подлинных идей философов, которые эти тексты писали. Наибольшую проблему представляют, конечно, интерпретации и их историческая ценность. Вопрос о соотношении истории и философии в истории философии широко обсуждался в континентальной традиции. В частности, речь шла о неизбежной абсолютизации одной составляющей и релятивизации другой. И в том, и другом случае мы имеет дело с редукционистским подходом и ставится вопрос, можно ли его избежать, можно ли так писать философию, чтобы она не сводись ни к только истории (или культуре), ни к философии. В частности, одно из решений этого вопроса предлагает М. Мерло-Понти («Всюду и нигде»), который настаивает на том, что философия сама пишет свою историю, а история объясняет философию, только если сама становится философией. И тогда снова мы оказываемся перед вопросом, что именно считать философской задачей и методами сегодня.
Все больше появляется текстов где философия прошлого прочитывается через какие-то сходные современные формы, в частности, философское наследие прошлого изучается через призму феминизма, мультикультурализма, неопрагматизма, космополитизма и многих других направлений. Это показывает, что вопросы о сущности, задачах и ценности истории философии остаются без ответов, хотя уже имеется немало попыток ответить на них. Представляется, что последовательный и пошаговый анализ таких попыток, их обсуждение в рамках публичной дискуссии способны дать продуктивные результаты для выработки необходимых критериев. В России актуальность этой задачи стала ощущаться в 90-х годах, а в 2000-х стали появляться первые свидетельства того, что эта проблема приобрела актуальность, сравнимую с мировой. Перевод вышеупомянутой статьи Р. Рорти в конце девяностых годов вызвал небывалый резонанс в российской философской литературе, но он быстро затух. Тем не менее, как результат, сформировалась область сходной проблематики, сопоставимая с обсуждаемой выше. Но здесь важно остановится на специфике отечественной истории философии.
Если на Западе, особенно в англо-американской, аналитической традиции преобладают историко-философские интерпретации, претендующие на автономное философское предприятие (например, затянувшаяся на десятилетия дискуссия Г. Властоса и У. Селларса по поводу одного платоновского фрагмента, ставшая в итоге философией «аргумента третьего человека», весьма далекой от собственно платоновской проблемы), то в России сохраняется преимущество авторских историй философии, наиболее показательные из которых – работы М.К. Мамардашвили или А.В. Ахутина. Эти принципы написания истории философии зачастую создают оппозицию конкретно-научным подходам, в частности, антиковедческой традиции в России, в которой превалируют филологические методы чтения и перевода текстов в ущерб их философской компоненте, особенно спроецированной на современную проблематику и язык.
Это породило спор методологического характера о том, кто получает первоочередные права на написание истории философии – филологи или историки, отдающие предпочтение конкретно-научным методам (филологическим, историческим), или философы с приложением их авторского понимания к истории мысли. Как уже было замечено, в России сильная традиция авторской истории философии, но она, как ни парадоксально, в большей мере популярна у философов и широкой публики, чем у самих историков философии. При этом традиции истории философии как автономной философии, направленной на анализ и конструирование аргументов в рамках дискуссий прошлого, в России не сложилось, как и специального направления на конструирование собственной, не-марксистской, историко- философской методологии. В целом вопрос о необходимости сохранения историей философии самостоятельного дисциплинарного статуса и обладания ей самоценностью решается положительно.
Предлагается несколько вариантов ответов на вопрос, почему история философии сохраняет свою ценность в современной ситуации: 1) психологическая необходимость (R. Rorty), согласно которой история философии уверяет нас в том, что существует определенный интеллектуальный и рациональный прогресс; благодаря истории философии у нас есть образ интеллектуальных героев, которым мы стремимся подражать, часто история философии моделирует философию как образ жизни, к которому следует стремиться и напоминает нам о необходимости собственного интеллектуального и морального прогресса, формируя достойные цели и оптимизм; 2) моральное обязательство (J. Yolton), которое возникает перед прошлыми доктринами, требуя интерпретировать их правильно, корректно, если мы хотим сохранить их для современного дискурса или каким-либо образом актуализировать, т. е. мы обязаны аккуратно атрибутировать историческим фигурам только те точки зрения, которые можем надежно подтвердить; 3) концептуальная необходимость (Ch. Taylor) как способ освободиться от презумпции уникальности любой новой концепции через раскрытие и установление ее истоков; 4) умение задавать вопросы (D. Garber) как необходимая скептическая составляющая, стимулирующая развитие мысли; 5) инструмент поиска истины, возражений и ответов, поиск истины – это общее место, с которым согласится любой, поскольку это главная функция философии и она не может не учитывать прошлые попытки; бессмысленно задавать одни и те же вопросы снова, если мы уже знаем ответы, которое хранит прошлое философии. Знание этих ответов не позволяет мысли снова попадать в интеллектуальные тупики.
В качестве еще одного вызова современности, с которым столкнулась история философии, можно обозначить общий запрос к гуманитарным наукам на интеллектуализацию общества и его оптимизацию на рациональных началах. Но рациональность не сводится к культурным, социальным и национальным традициям, хотя и зависит от них. Сегодня наблюдается общая утрата интереса к теоретической науке в целом, к философии, а в ее рамках – к истории философии. Создается иллюзия ненужности, избыточности этой дисциплины на фоне современного философского знания. И в свете этой проблемы ценность и автономность истории философии также очевидна. С одной стороны она, выступая хранителем образцов и форм интеллектуальной деятельности человечества, мотивирует нас на дальнейший прогресс рациональности, закладывает базу моральных обязательств перед прошлым, с другой – она, как культурное явление, может сама формировать интеллектуальную культуру, но для этого от нее требуется понимание современного состояния проблем и обсуждение их на адекватном этому состоянию языке, поскольку пути развития философии соответствуют уровню развития философии, проблемам и ее актуальному языку.
Более того именно история философия может выступить гарантом решения современных моральных и этических проблем, поскольку они, как подчеркивал А. Макинтайр, требуют более широкого угла зрения, опираясь не только на рациональные критерии, но и на культурные, религиозные традиции, содержащие конкретные базовые принципы, определяющие смысл и цели как индивидуальной, так и социальной жизни человека; разум находится в зависимости от этих принципов, а не наоборот. Таким образом ясно, что привычная история философии (с одной стороны, оценочная, контекстуальная, и с другой – и ориентированная на сохранение определенных канонов) уходит с исторической сцены и требование времени заставляет ее измениться. Российские историки философии не только должны это осознать, принять, но и определенным образом включиться в мировой процесс разработки новых направлений и содержания прошлого философии в соответствии с актуальными проблемами философии и в целом проблемами и методами гуманитарных наук, формируя и определяя культурную политику российского общества.
Литература
1. Taylor Ch. Philosophy and its history // Philosophy in History. Essays on the historiography of philosophy / Ed. by R. Rorty, J.B. Schneewind, Q. Skinner. Cambridge University Press, 1984. Р. 17–30.
2. Rorty R. The historiography of philosophy: four genres // Philosophy in History. Essays on the historiography of philosophy / Ed. by R. Rorty, J.B. Schneewind, Q. Skinner. Cambridge University Press, 1984. Р. 49–76.
М.Н. Вольф
Другие новости и статьи
« Опекунша или глава Русской земли?
Философия в университете XXI века »
Запись создана: Пятница, 1 Ноябрь 2019 в 0:19 и находится в рубриках Современность.
метки: знание, философия, традиция
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика