Государство и нация в Европе
Последние два десятилетия прошедшего века, как и первое десятилетие настоящего века, как будто нам показали, что эти два понятия – государство и нация – уже устаревшие, поскольку устаревшими являются и те реальные явления, которые ими отражаются. В период всех этих 30 лет в интеллектуальной, как и в материальной жизни общества триумфа добились идеи неолиберализма – так именно считают все еще идеологи неолиберализма. Но пренебрежительное отношение к этим двум исторически сформировавшимся общественным явлениям оказалось большой теоретической ошибкой. И эта ошибка не только теоретическая, но и практическая, с серьёзными негативными последствиями. Капиталистический глобализм сорвался.
В кризис впал и капиталистический регионализм, имевший свой успех хотя бы десять лет назад. Мы имеем отношение к таким историческим явлениям, которые на определённом этапе своего развития становятся институциями – такие явления суть семья, армия, церковь или государство и нация. Они становятся также объектами для различного политического подхода и научной оценки. В связи с этой целью нам необходим короткий исторический обзор. Классический и модернизированный либерализм видит эти институции как переходящие исторические явления. Для него они появляются на определённом этапе общественного развития, но рано или поздно их роль постепенно затихает и они исчезают.
Единственно непреходящей ценностью, пока есть человечество, оказывается человек-индивид. Другой, противоположный подход, – это подход консерватизма. Особое значение для него приобретают те институции, которые после своего возникновения в обществе меняют свою форму существования, но сохраняют свою сущность и превращаются в созидающиеся элементы усложняющегося общественного бытия. Есть, конечно, и такие явления, которые становятся общественными институциями, которые в определённую эпоху имели значение составляющего элемента общества, но после этого исчезали с его сцены. Это тоже тезис консерватизма, который расширяет масштаб всех форм коллективного существования людей. Так формируется тезис теоретико-политического консерватизма, а именно: индивидуальный человек имеет свой смысл и свою ценность только в коллективных формах сосуществования. И ещё больше – он существует в них и благодаря им.
В истории так называемого Нового времени (”модерна”) эти два подхода, приобретающих форму теоретико-политических концепций либерализма и консерватизма, остаются непримиримыми альтернативами. Г. Гегель делает попытку динамически синтезировать их, а К. Маркс и Фр. Энгельс превращают их в один из основополагающих тезисов их философского учения – исторического материализма. В основе этого учения лежит формационный подход, направленный на мировой исторический процесс. С точки зрения этого подхода как государство, так и нация суть только и единственно явления классового общества, возникающие на определённом эго уровне. Учение марксизма абсолютизировало этот подход и считало его единственно верным и (следовательно) единственно эвристичным.
После распада реального социализма и после наступившего в связи с этим кризиса марксизма в качестве его идеологического и мировоззренческого основания мы становимся свидетелями чего-то противоположного – концептуальной абсолютизации так называемого цивилизационного подхода к мировому историческому процессу. На самом деле оба подхода являются составными компонентами единого комплексного социо-исторического подхода. Им можно объяснить резко повышенный интерес ко всем вопросам, связанным с нациями. А национализм в качестве особой психологической установки сумел пересечь за короткое время весь Европейский континент – от Атлантики до Урала. Сила его проявлений разная в разных частях Европы, но везде к нему приклеивают позорную политическую этикетку – „популизм”. Это большая ошибка!
Возникновение настроений национальной самоидентичности, а также всё более ясный взгляд на национальный интерес, защищённый национальным государством, – это объективное явление, вызванное объективно действующими факторами, а не изобретение зломыслящих политических демагогов. В появлении этого вторичного, особенно для Западной Европы, национализма нет ничего странного.
Вместе с разрушением восточно-европейского реального социализма начинает исчезать быстрыми темпами и его противоположность, западноевропейская модель социального государства. Одно за другим пропадали социальные обеспечения трудовых слоёв, которые были гарантированы первыми десятилетиями после Второй мировой войны в Западной Европе. Начал триумфировать корпоративный капитализм. Уязвлённые общественные слои – мелькая буржуазия и широкие массы наёмного труда – постепенно, за три десятилетия, стали благодатной почвой просыпания заснувшего после Второй мировой войны национализма Европы.
Всё это имеет своей причиной социально-классовый, формационный анализ периода второй половины ХХ века Старого континента. К концу прошедшего столетия мощно стали действовать и другие факторы, связанные с формационными факторами, но имеющие и собственную специфику. Это и есть глобализм как практика могущего корпоративного капитала и как теоретическая догма неолиберальной интеллигенции. Употребил слово „догма” и настаиваю на нём. Обосновывая неизбежность экономической глобализации реальной экономики, особенно финансов, теоретики неолиберализма громили все остатки традиционных институций и архаических ценностей.
Самый сильный и целенаправленный удар был нанесён по идее национального государства, т.е. по двум важным исторически и объективно возникшим институциям – по нации и государству. Но стремление ограничить их значение в общественной жизни после Второй мировой войны при помощи буржуазного регионализма привело к идее создания объединённой Европы, без значения, что наименования объединения менялись во времени. Глобалистский проект создать новый, более гармонический порядок, чем старый провалился и быстро свалился в банальный империалистический экспансионизм. Мир стал более нестабильным, чем раньше.
Следствием всего этого стал идущий к провалу самый успешный проект глобализма – Европейский союз. Выход Великобритании из Союза, установление „двух скоростей” развития его членов – это есть первые шаги к провалу Союза как общеевропейского проекта. Это вполне естественно! Геополитический статус северно-европейских государств отличается от статуса южно-европейских. Ещё более специфичен этот статус в восточной и западной части Старого континента. Что ни говори, Восточная Европа сегодня есть колониальная периферия Западной Европы.
Единственное исключение на Востоке – это самая большая страна – Россия. У неё могучий геополитический потенциал, комплекс материальных факторов, составляющих потенциал. Таково положение не только государств, но и наций Европы. Как отдельные государства, так и нации Европы возникают в разные исторические моменты. Есть старые и новые страны, есть старые и молодые нации. И по сей день возникновение новых наций в Европе продолжается.
Как ни странно, но самый динамический в своём геополитическом реструктурировании и есть Старый континент. Пока это в большей мере относится к восточной его части, нежели к западной. Но даже и на территориях больших европейских стран всё более ясно набирают силы этнокультурные общности, у которых завтра будет законченная национальная самоидентичность.
Между прочим они ещё сегодня подчёркивают свою национальную специфику, что всё ещё недостаточно для того, чтобы создать на территории, где они живут, своё национальное государство. Так или иначе, процесс уже идёт и его назвали „сепаратизмом”. То, что предстоит Западной Европе, для Восточной Европы уже прошлое. И причина этому – геополитическое различие восточной и западной части Старого континента. Западная часть открыта к Мировому океану и у неё вполне объективно благоприятные геополитические предпосылки вести без усилий глобальную политику. Восточная и Центральная Европа не имеют такой объективной возможности – они живут в других геополитических условиях, что даёт другое обличие их меняющимся во времени ситуациям. История здесь дала другой – и по времени, и по форме – способ формирования отдельных государств и наций. В большей своей части на заре Нового времени эти страны потеряли свой государственный суверенитет и стали периферией четырёх восточноевропейских империй – Османской, Российской, Германской и Австро-Венгерской.
В этих периферийных областях на основании этнической компактности и общности языка и специфической культуры началось формирование наций Центрального и Восточного европейского региона. Начало национального возрождения периферийных этнических анклавов относится к середине XVIII века – в пиковую точку эпохи Просвещения.
Можем объяснить это резким повышением и расширением образованности: периферийные этнические группы излучают собственную интеллигенцию, которая выполняет две важные задачи: восстанавливает этнокультурную память своего народа и конституирует единый нормативный народный язык. Этнокультурный массив переходит в единую нацию, которая ставит своей целью создать на территории, где она живёт, своё национальное государство. Этот исторический путь прошли почти все восточноевропейские нации – от финнов на севере до греков на юге. Подобное по смыслу, но отличающееся по формированию есть и развитие титульной немецкой нации в Германской и Австрийской империях.
Таковым является и случай турецкого национального самосознания, которое ощутимым образом стало формироваться после Русско-турецкой освободительной войны 1877–1878 гг., оно окончательно эмансипировалось от османско-имперского самосознания после Первой мировой войны. За эти 40 лет окончательно закончилось восстановление государственности балканских наций, начало которого относится к рождению ХIХ века. Национальные государства в остальной части Восточной Европы возникли после Первой мировой войны в результате распада Германской, Русской и Австро-Венгерской империй. Но весь этот ряд небольших европейских стран, сформировавшийся в направлении север-юг, стал истоком нестабильности и напряжения, а страх реакционных режимов этих стран от появления СССР – огромного и могучего социалистического государства – превратил их в „санитарный кордон” возле него. За исключением Чехословакии (и скорее её части Богемия и Моравия) остальные восточноевропейские страны были экономически слабыми: незначительно развитая промышленность и ещё менее развитое сельское хозяйство.
Кроме этого многовековое существование в пределах больших империй стёрло резкие этнические границы между ними. И этот факт значим для всех стран региона без исключений, хотя оставался скрытым, а сейчас он источник межнациональных враждебных и невыносимых эмоциональностей. В подобной геополитической обстановке наладились крепкое единство и взаимозависимость между завершением облика данных наций и строительством их государств. Это был апофеоз национального государства как особенной исторической формы идеи государственности – что относится даже к таким бывшим имперским странам, как Германия и Турция. Двадцатилетний период – с конца Первой мировой войны и до конца 30-х годов ХХ века – прошёл в незатихающем напряжении для Восточной Европы, что и находило своё распространение по всему континенту.
В периоде 1939–1941 годов восточноевропейское геополитическое пространство необратимо дестабилизировали и оно стало заложником гигантского классового и цивилизационного столкновения между фашизированной Европой и СССР. От „санитарного кордона” оно перешло в боевое поле. Не просуществовал долго и сталинский проект послевоенной Восточной Европы. Исходя из него страны региона должны были создать особую полосу не социалистического, а народно-демократического типа, дружески настроенного к СССР. Но из-за холодной войны начатое осуществление этого проекта прекратилось. Его заменили другим – советизацией Восточной Европы. Таким образом был создан блок социалистических стран, у которого была своя экономическая и военная организация. В этом блоке отсутствовали Финляндия, Греция, Югославия, а с течением времени и Албания. Из них только у Финляндии была общая граница с СССР.
В результате Второй мировой войны установленные границы в Восточной Европе очерчивали более ясно, более точно и более справедливо национальные территории стран региона. Этот факт, как и единая государственная идеология данной геополитической общности, не только снимал напряжение между включёнными в неё национальными странами, но и содействовал их национальному восходу культуры, как и созданию их собственного национального хозяйственного комплекса. Таковы предпосылки наличия государственного суверенитета каждой нации, возможного в своей максимальной степени. Это положение коренным образом изменилось в самый конец 80-х годов прошедшего века, когда была разрушена социалистическая общественная система, установленная в странах Восточной Европы.
Притом изменилась не только геополитическая значимость региона, но и условия, в которых должно было существовать и развиваться национальное государство. Изменение было резким и глубоким, или, как и называли его тогда, шоковым. Оно не затрагивало только экономику, хотя она и была основополагающей.
Устремлённые к членству в Европейский союз и НАТО новые элиты восточноевропейских стран не сумели предвидеть последствий, которые принесёт им это членство в связи с существованием самой модели национального государства. Ослеплённые своим антикоммунизмом, эти элиты недооценили коренным образом различающейся общественной и геополитической атмосферы, в которой существовала Западная Европа – недооценили различия между интеграционными процессами Запада и Востока. Европейский союз не есть единственно общий рынок, он есть общая реальная экономика и общие финансы. Национальные хозяйства в классическом смысле понятия перестали существовать.
Не существует и реального государственного суверенитета стран – членов ЕС. В восточной модели, представленной СЭВ, национальные хозяйства имели роль фундамента интеграционных процессов. И не только это, они были экономическим фундаментом и национального государства, гарантом её суверенитета. Не прошло больше 20 лет от включения большинства восточноевропейских стран в ЕС и идея национального государства всплыла с небытия. За последние годы общественные процессы всего Европейского континента достаточно ясно свидетельствуют об этом.
Это положение Восточной Европы является результатом геополитической ситуации континента после османской инвазии и открытия Америки в самом конце ХV века. С тех пор прошло больше четырёх веков, полных драматизма и трагических переворотов истории. Выражаясь в образах, географическое положение Восточной Европы определило ход её истории. Но верна и противоположная зависимость – геополитический профиль и значимость Восточной Европы всего ХХ века и начала настоящего определяются скрыто или открыто действующими динамическими историческими факторами. Исследование этих факторов, их сущности и содержания, смысла и последствий есть объект не геополитики.
Оно есть объект другой, близкой, но неидентичной с нею политической науки, которую можем назвать именем античной музы истории – клиополитикой. Клиополитическое исследование пользуется данными исторической науки, но не совпадает с нею, как и геополитика не совпадает с наукой географии. Клиополитический анализ данного общественного явления или события не занимает место геополитического анализа, не обессмысливает его.
Напротив – дополняет его. Оба вида анализа являются диалектически и неразрывно связанными, что даёт возможность представить адекватную картину настоящего, а также точнее прогнозировать будущее. А почему и не сотворить его!
Cм. также: Что такое Европа?
Проблема «Россия и Европа» в истории отечественной мысли
Минчев М.П. (Республика Болгария, г. София)
Другие новости и статьи
Государственный суверенитет России в условиях поствестфальской системы »
Запись создана: Четверг, 24 Август 2017 в 5:09 и находится в рубриках Современность.
метки: европа
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика