Социальные сети как дистрибутивный механизм современной социальной мифологии
Аннотация: Рассматривается феномен адаптации идеологической практики и мифотворческой активности к условиям информационного общества, осуществляемой за счет использования возможностей мультимединых технологий и формирования сетевых социально-коммуникативных киберпространств.
Обосновывается представление о дистрибутивном механизме социальной мифологии, который заложен в условиях функционирования социальных сетей. Проводится различие между культурно-историческим и инструментально-идеологическим подходами к изучению условий образования социально-мифологических формаций общественного сознания.
Ключевые слова: социальная мифология, информационное общество, социальная сеть, сетевое сообщество, миф, идеология, киберпространство. Всепроникающее развитие социальных сетей и массовое вовлечение в интерактивное сетевое киберпространство людей, относящихся к различным социальным категориям, географическим ареалам и культурным общностям, является глобальной тенденцией современности.
Современные online социальные сети различаются по своим техническим возможностям, особенностям инфраструктуры, стилистическому оформлению, тематическому профилю и характеру информационного контента, циркулирующего в процессе интерактивного общения пользователей. Некоторые исследователи классифицируют сайты социальных сетей, относя их к различным категориям, выделяемым, прежде всего, исходя из концепции преобладающих интересов и характерного тематического профиля.
Так, например, М.Фрэзер и С. Дутта выделяют пять основных категорий социальных сетей: эгоцентрические (за основу берется персональная саморепрезентация через профиль и ассоциативно- дружественный «интерактив»: напр., Facebook), коммунитарные (репликативная ассоциация пользователей, основанная на реальной культурной, социальной, расовой или гендерной общности: напр., ―Одноклассники‖), конъюнктурные (ориентированные на установление деловых связей и обслуживание интересов профессиональных групп: напр., LinkedIn), пассиоцентрические (фокусированные на свободных интересах, увлечениях и привязанностях : напр., Dogster), медиа- дистрбутивные (приоритетно ориентированные на возможности делиться и распространять определенные виды контента : напр., YouTube) [10, с.4-5].
Благодаря структурно-тематическому разнообразию социальные сети предоставляют возможности удовлетворения совершенно разнообразных интересов и потребностей различных групп пользователей. Социальные сети стали технологической формой институционализации виртуальной социально-коммуникативной практики, которая казалось способной проявлять потенциал социального мифотворчества в новых формах, адаптированных к условиям и возможностям информационного общества. Для информационного общества в целом характерно формирование и поддержание устойчивой технологической среды, в которой рационализация обмена информацией в процессе коммуникативного взаимодействия социальных субъектов создает лишь видимость прозрачности контекста дискурсивной и поведенческой манифестации их мотивов, убеждений и ценностей, не обеспечивая в полной мере экспликацию системы внерациональных дорефлексивных установок, формирующих пространство идеологической приверженности и мифологической вовлеченности, в координатах которого могут определяться преференции, служащие фактором спонтанных и альтернативных решений, мотивирующих то или иное социальное действие. Следовательно, оптимизация информационного обмена за счет распространения мультимедийных технологий, сделавших возможным, в числе прочего, общение посредством online социальных
сетей, не совпадает непосредственно с усовершенствованием форм коммуникативной практики, - потенциал рациональности, как и уровень культуры реального и виртуального общения напрямую не зависят от уровня технического прогресса. Напротив, развитие мультимедийных технологий, распространение электронных средств массовой информации, создание виртуальной инфраструктуры социальных сетей и вовлечение значительной части общества в социально-коммуникативные киберпространства открывают новые возможности для «сознательной целенаправленной деятельности по манипулированию массовым сознанием посредством специально сформированных для этой цели социальных мифов‖[6, с.637].
Неслучайно многие исследователи, развенчивая в духе ―диалектики Просвещения‖ рационалистические мифы модерна, с одной стороны, отмечают, что миф, выступая выразительным раскрытием ―архетипов коллективного бессознательного‖ и представляя автономную символическую форму культуры, является актуальным для любого этапа социально-культурного развития, а с другой стороны, обращаясь к осмыслению феномена современных социальных мифов, выходят за рамки историко-культурологической парадигмы и трактуют социальную мифологию в контексте определения условий и средств манипулятивного социально-идеологического воздейстия, - в русле этого подхода обосновывается представление, что в рамках полит-технологического дискурса и социально-технократических практик социальные и политические мифы приобретают интрументальное значение (―средство идеологизации и пропаганды‖), носят искусственный характер и являются продуктом целенаправленного констрирования [3, 91-117].
Естественно-культурная генеалогия мифа замещается медийной технологией производства и распространения идеологем и мифологем, имеющих природу симулякров, наполняемых социальными значимостями и культурным содержанием в той мере, в какой это необходимо для того, чтобы, апеллируя к сложившимся архетипам и диспозициями, внедрить их в массовое сознание и создать основу для мобилизации социальных групп в заданном направлении. Развитие социально- коммуникативных технологий, раскрывающих возможности mass-media и multimedia в плане внедрения искусственно конструируемых мифов в сознание социальных субъектов или эксплуатации сложившихся мифологем для достижения позиций, обеспечивающих определенным группам или лицам влияние или власть в обществе, является актуальной тенденцией, которая обозначилась еще в эпоху формирования т.н. «массового общества». Но определение источника и формы социальной мифологии в русле этой тенденции не является универсальным, а имеет лишь особенное значение в рамках общего представления о многообразии источников мифотворчества: в современном обществе «мифы вырабатываются различными системами и формами культуры – образованием, религией, пропагандой, рекламой, массовой культурой» [5, с.118]. Так, например, разработка современных методик обучения и внедрение их в организованную практику образования часто производятся в парадигме образовательных проектов, поддерживающих миф информационно- коммуникационной рационализации и мультимедийно-технологической оптимизации образовательного процесса, - вследствие этого «в представлениях учащегося, а часто – и самого организатора учебного процесса образовательная среда выстраивается технологически, а именно – как информационно- коммуникативная среда, располагающая технологически обеспеченными каналами связи, по которым в форме сообщения обучающимся передается полезная и необходимая информация; допускается, что информационные сообщения благодаря методике и дидактике могут быть переведены на общий всем понятный язык, допускающий унификацию информационного поля и стандартизацию приемов передачи и тестирования того, насколько информация усваивается обучающимися» [2, с.33].
Подобные мифы получают широкое распространение в условиях тотальной информатизации, которая создает новый формат для актуализации технократических архетипов в контексте различных социальных практик и отношений. Современная социальная мифология – феномен не только идеологической практики, но и культуры, проявление ее семиотических потенций, которые раскрываются в использовании символов и в генерации мифов для разворачивания и означивания энтелехиально-аксиологических комплексов, представляющих, как и прежде, альтернативы логоцентрическим моделям миропонимания. Исследователи отмечают типологическое многообразие современных социальных мифов.
Так, например, А.Л.Топорков предложил типологию, в рамках которой современные мифы подразделяются на четыре группы: (1) мифы политической и общественной жизни, (2) мифы этнической и религиозной самоидентификации, (3) мифы, связанные с внерелигиозными верованиями, (4) мифы массовой культуры [7]. Многообразие современных мифов, способов их порождения и механизмов распространения просто не вписывается в инструментально-идеологическую парадигму, в рамках которой до недавнего времени осмысливался феномен социальной мифологии. Именно поэтому подход, представляющий социальную мифологию как продукт целенаправленной «прагматической мистификации» [4, с. 148], оказывается репрессивным по отношению к возможностям обоснования представления о коммуникативной практике, реализуемой посредством социальных сетей, как относительно автономной формы порождения и распространения социальных и персональных мифов. Изучение социальной мифологии в рамках инструментально-идеологической парадигмы конкурирует с альтернативными стратегиями исследования социально- мифологических комплексов, релевантность которых определяется теми изменениями моделей поведения и социальной организации, которые привнесены именно развитием социальных сетей, часто рассматриваемым в контексте общих процессов социальной модернизации, информатизации и глобализации. Общий смысл и направленность этих изменений вполне определенно выразил социолог Мануэль Кастельс, на которого ссылаются современные исследователи феномена социальных сетей, - в книге «Рождение сетевого общества» он развивает положение, что структура наших социальных отношений и модели поведения трансформировались под воздействием информационных технологий, способствовавших распространению новых форм социального взаимодействия, которые альтернативно замещают вертикально интегрированные иерархии как доминантную форму социальной организации [9, с.355-406]. Социальные трансформации такого рода, сопряженные с всеобъемлющим развитием форм социально-сетевого общения, могут описываться в терминах деконструкции сложившихся систем отношений и перераспределения источников влияния и власти: «Влияние перемещается, так или иначе, от институтов к сетям, от вертикальных структур к горизонтальным системам, от иерархий к гетерархиям, от бюрократий к индивидам, от центра к периферии, от территории, замкнутой в границы, к виртуальному киберпространству» [10, с.2].
Соответственно, происходит перераспределение источников и преобразование форм социально- мифотворческой активности: социальные сети как горизонтальные выражения динамической социальной силы не только расширяют возможности решения практических задач на основе обмена информацией и оптимизируют условия передачи знаний, креативного самовыражения, интерактивного оживления эмоций, выразительного претворения смыслов в процессе свободной виртуальной ассоциации и полифункционального взаимодействия, но становятся также ареалом новых возможностей мифотворчества, трансформируя сам способ производства идеологем и дистрибуции мифов. Именно в контексте развития и распространения социально-сетевых формаций изменяется статус и назначение социальных мифов – от практики целерациональных идеологических манипуляций к виртуально-символическим формам саморепрезентации, креативности, игры, коммуникации, которые могут стать основой переосмысления – мифологического достраивания реальных ситуаций социального общения; благодаря сетевым возможностям построения виртуальных миров происходит вкрапление мифа в текстуру комплексных симуляций, обеспечивающих среду для пролиферации различных мифологем, которые могут быть востребованными как на уровне группового, так и на уровне массового сознания.
Собственно, сами социальные сети могут выполнять функции, которые традиционно выполнялись мифом и религией, ибо в отношении пользователей к возможностям социальных сетей проявляется зависимость от сложившегося архетипа восприятия киберпространства: в сознании участников социально-сетевого общения, искушенных идеей трансцендирования из реального мира в виртуальную реальность, киберпространство выступает как область возможностей симулятивного преображения, поскольку это пространство позволяет «преодолевать материальные ограничения, обеспечивает возможности для беспрепятственного освобождение от телесной оболочки, свободного перемещения и нестесненного взаимодействия с другими, бестелесно присутствующими в виртуальных мирах» (8, с.5). В социальных сетях формируются и пересекаются субкультуры, в которых мифы «вечные», основанные на базовых архетипах, могут встречаться и взаимодействовать с мифами новыми, представляющими достояние виртуальных сообществ.
Образование различных субкультурных формаций с поливариантными семиотическими структурами, закрепляющими смыслополагающие интенции и ценностные ориентации, которые проявляются в гетерогенных контекстах сетевого общения, соответствует объективным тенденциям развития актуальной ситуации в культуре, идентифицируемой как ситуация постмодерна: по определению Галухина А.В., «сознание культуры постмодерна стремится выразить себя в феномене «постметафизического мышления», — в предметном плане такого мышления производится критическая деструкция позиций классической «метафизики» — «универсализма» и «фундаментализма», «эссенциализма» и «бинаризма», «логоцентризма» и «аксиоцентризма», а это позиции, с которыми классическая философия связывала обоснование универсальности притязаний теоретического и практического разума» [1, с.70].
Общение в социальных сетях проявляет характерную для ситуации постмодерна тенденцию к преобладанию дивергентных типов социальной ментальности, допускающих перераспределение потенциалов рефлексивности и рациональности, с одной стороны, и идеологической приверженности и мифологической вовлеченности, с другой, по принципу релевантности их контексту конкретной языковой игры, осуществляемой в границах определенного сетевого сообщества. Таким образом, интерактивные практики, развивающиеся в формате социально-сетевого общения, способны активизировать механизмы культивации как логоцентрического, так мифологического сознания. Предпосылки регенерации и артикуляции мифологем складываются также на основе трансформации семантических матриц языка, используемого в сетевом общении: в коммуникативно-сетевом пространстве распространяется новый специфический язык, в референциальном плане которого совмещаются как реальные, так и виртуальные объекты, а семантическое поле включает наборы конвенциональных значений, имеющих индексикальный статус и открытых для интерпретации в порядке различных языковых игр, представляющих формы жизни в сети.
Социальные сети интегрируют многообразные формы виртуальной саморепрезентации, коммуникации и ассоциации, которые, с одной стороны, реанимируют, а с другой - трансформируют культурно-символические коды, задающие понимание телеологии реального общения и взаимодействия в повседневных и прагматических контекстах. Иными словами, социально-сетевая организация с подвижными границами персональной и групповой идентичности и децентрализованными смыслогенеративными структурами создает условия для интерактивно-стихийной репродукции квазимифологической матрицы, воплощающей субкультурные ориентиры и символические коды, складывающиеся в порядке сетевого общения, которые при определенных условиях могут транслироваться в способы ориентации, поведения и общения в реальном публичном мире.
Список литературы:
1. Галухин А.В. Проблема рациональности в контексте тематических сдвигов в эпистемологии. // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: Философские науки. 2013. № 1 (7). С. 69-80.
2. Галухин А.В. Эпистемологические основы образования: на пути к понимающему знанию // Гуманитарное образование в экономическом вузе. Материалы V Международной научно-практической заочной интернет- конференции. В 2 томах. – М., Российский экономический университет им Г.В. Плеханова. 2017. Т1. С. 30-37. 3. Гуревич П.С. Социальная мифология. М.: Мысль, 1983. 175 с. 4. Климов И.А. Теория социальных мифов Жоржа Сореля. // Социологический журнал, 2002. № 1. С. 129-151. 5. КостинаА.В. Макаревич Э.Ф., Карпухин О.И.. Основы рекламы. М.: КНОРУС, 2012. 408 с. 6. Можейко М.В. Мифология. // Новейший философский словарь: 2-е изд., переработ. и дополн. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом. 2001. 1280 с. С.634- 638. 7. Топорков А.Л. Мифы и мифология XX века: традиции и восприятие / А.Л. Топорков //Центр типологии и семиотики фольклора Российского государственного гуманитарного университета. [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: www.ruthenia.ru/folklore/toporkov1.htm. (дата обращения 02.02.2017). 8. Bakardjieva Maria. Internet Society. The Internet in Everyday Life. SAGE Publications Ltd. 2005. 220 p. 9. Castells Manual. The rise of the network society. The Information age: economy, society and culture. Vol. I. Wiley-Blackwell, 2010. 656 p. 10. Fraser Matthew and Dutta Soumitra. Throwing Sheep in the Boardroom. How Online Social Networking Will Transform Your Life, Work and World. John Wiley & Sons Ltd, 2008. 332 р
Волгин Е.И.
Другие новости и статьи
« Призывнику: что делать, если вас остановил сотрудник полиции?
Осмысливая ход исторического развития России »
Запись создана: Среда, 19 Декабрь 2018 в 14:00 и находится в рубриках Современность.
метки: социальная сеть
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика