Проверенные цензурой: письма военного времени как источник по истории советской повседневности

На протяжении значительной части истории человечества письма были наиболее распространенным средством общения между людьми, оказавшимися по тем или иным обстоятельствам на удалении друг от друга. Сам факт написания письма означал коммуникативный вызов, имевший собственную семантику, наряду с его стилем и содержанием.
Под влиянием непрерывного совершенствования технических средств, особенно в течение последних двух столетий, менялись материал и способ доставки писем. Если первоначально текстовые сообщения создавались на бумаге и других материализованных носителях, то в настоящее время электронный способ передачи писем все шире распространяется не только в личной, но и в деловой переписке. Однако сама переписка по-прежнему сохраняет свою роль как одна из основных форм социального взаимодействия. В годы Великой Отечественной войны, вызвавшей перемещения огромных масс людей, значение переписки многократно возросло в сравнении как с предшествующими, так и последующими периодами советской истории. Письма остались практически единственным способом коммуникации между людьми, оказавшимися в совершенно разных социальных «мирах» со своими границами.
При сохранении прежних направлений переписки главные потоки писем в 1941–1945 гг. шли с фронта и на фронт. Лишенные на долгие месяцы, а то и годы самой возможности видеться и общаться с родственниками и знакомыми, участники боевых действий только через переписку могли синхронизировать события собственной жизни с перипетиями судеб близких им людей. Поэтому письма выступали главным каналом общения представителей фронта и тыла. Посредством переписки с родителями и детьми, любимыми и друзьями происходил обмен информацией и эмоциональными переживаниями, восполнялся дефицит интимности. Как определенный вид исторических источников, содержащий значительный объем информации различного характера, письма не раз использовались советскими, зарубежными и современными российскими историками. В ряде работ нашли отражение источниковедческие особенности писем военного времени.
Необходимо отметить, что за шесть с лишним десятилетий существования историографии Великой Отечественной войны отношение к письмам как историческим источникам менялось, порой они подвергались острой критике за субъективность содержащейся информации. Гораздо реже исследователи впадали в другую крайность, считая письма «едва ли не наиболее информативным и достоверным источником по проблемам духовной жизни советского общества в годы войны». Подобные «взлеты» и «падения» в отношении к письмам определялись изменениями в самих подходах к изучению истории Великой Отечественной войны. Долгое время в центре внимания советских и зарубежных исследователей находилась история государств и межгосударственных отношений, ход военных действий, вопросы дипломатии и внешней политики, а главное значение придавалось использованию официальных документов, включая и делопроизводственную переписку.
Напротив, появление новых направлений в современной историографии, нацеленных на изучение сознания и поведения человека на войне, создает потребность в использовании источниковой базы, соответствующей указанным исследовательским задачам. В данной связи обращают на себя внимание характерные особенности писем, в сравнении с другими источниками личного происхождения. Главным из них является то, что письма имели другое функциональное назначение, чем мемуары или дневники: они фиксировали информацию с целью ее передачи от автора (корреспондента) адресату непосредственно в военные годы.
Между тем большинство воспоминаний были записаны уже после войны, на их содержание и тональность оказали влияние сложившиеся в советском обществе меморативные практики. Количество дневников военного времени крайне незначительно. Особенно это касается дневников фронтовиков, которым прямо запрещалось их вести. Впрочем, не следует забывать и о влиянии советского режима на переписку граждан, «всегда осознававших тот внутренний порог, далее которого отступать нельзя»2 , а также о жестких цензурных ограничениях военного времени. Тем не менее именно частная переписка представляется ценным и во многом незаменимым источником по истории повседневной жизни советских граждан в годы Великой Отечественной войны. К настоящему времени в научный оборот введено значительное количество писем военного времени, но еще большая часть их только ожидает исследователей. В любом случае, это лишь малая доля от общего массива писем периода Великой Отечественной войны, исчислявшегося десятками и сотнями миллионов экземпляров. Основная масса писем просто не пережила военного времени, значительная часть была уничтожена в последующие годы. Во многом это объясняется тем, что, в отличие от большинства других видов исторических источников, личные письма находились в основном у самих адресатов, а условия их хранения далеко не всегда были благоприятными. Между тем еще в начале июня 1943 г. на проходившей в Москве Всесоюзной конференции историков-архивистов, наметившей обширную программу сбора и публикаций документов по истории Великой Отечественной войны, А.Н. Толстой заявил: «Нужно собирать письма, идущие с фронта, нужно собирать дневники, нужно собирать по возможности рассказы очевидцев, записывать, отдавать в архив».
Однако непосредственно в годы войны в архивы и музеи страны попали лишь отдельные группы писем. Помимо делопроизводственной переписки, это были письма в органы власти, периодические издания и другие эпистолярные источники, использовавшиеся в пропагандистской работе. В частности, в документах отдела пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ военного времени отложились копии писем советских девушек, отправленных на работу в Германию, письма Героев Советского Союза девушкам-передовикам сельского хозяйства, использованные в молодежных радиопередачах, и другие письма .
В мае 1942 г. Секретариат ЦК ВЛКСМ принял постановление об организации выставки «Комсомол в Отечественной войне», а после ее ликвидации основная масса собранных материалов также поступила в архив ЦК ВЛКСМ. Среди них были и письма, рассказывавшие о помощи фронту, сборе денежных средств и теплых вещей в фонд обороны и других патриотических инициативах советских граждан2 ; письма, обращенные к советским руководителям; коллективные письма от комсомольцев и молодежи в воинские части и соединения, содержавшие приветы, поздравления с праздниками, пожелания успехов в боях3 . С начала Великой Отечественной войны началась и публикация фронтовых писем патриотического содержания на страницах центральных и местных газет, затем были изданы специальные сборники писем4 . В первые послевоенные годы эти публикации были продолжены.
Как правило, составители военных ипервых послевоенных сборников писем, хоть и руководствовались задачами «введения публикуемых писем внаучный обиход», на первое место ставили политико-воспитательный потенциал переписки фронтовиков для советских людей современной эпохи . Подчеркивалась типичность выбранных для публикации писем: «Если в сборнике вместо этих писем были бы помещены другие фронтовые письма, то его содержание в основном не потерпело бы никаких изменений. С его страниц с той же силой продолжали бы раздаваться голоса советских патриотов, для которых интересы Родины выше всего»6 . Универсальные рубрикации, сводившиеся к нескольким каноническим разделам («О Родине и дружбе народов Советского Союза», «Героизм советских воинов», «Единство фронта и тыла» и др.), единство стиля и оформления (многие сборники открываются портретом Сталина) свидетельствуют о том, насколько ограничены были возможности публикации в подобных изданиях писем, характеризующих личные социальные и психологические проблемы бойца Красной армии, реалии фронтового быта и жизненные трудности оторванной от него семьи. После войны комплектование архивов эпистолярными источниками практически прекратилось, за исключением писем партийных и государственных руководителей, деятелей науки и культуры. Основная же масса частных писем, особенно «рядовых» участников войны, имела немного шансов попасть в архивы.
Оказались утрачены и крупные коллекции писем, сложившиеся в редакциях газет «Красная звезда», «Комсомольская правда», а также в фондах ряда союзных министерств, поскольку, по требованиям Главного архивного управления, их предписывалось хранить лишь в течение пяти лет1 . Только в 1960–1980-е гг. фронтовые письма стали активно собирать архивы, музеи, а также широкие круги общественности, поисковые отряды, школьники и студенты. К сожалению, собранный материал не всегда проходил необходимую обработку и передавался в условия, обеспечивающие его сохранность; в результате многие источники впоследствии оказались безнадежно утрачены. Уже в 1990-е гг. при ликвидации ряда школьных и ведомственных музеев их коллекции, собиравшиеся несколькими поколениями поисковиков, педагогов и школьников, порой просто выбрасывались на свалку. В большей степени «повезло» материалам, собранным по инициативе партийных и комсомольских органов и централизованно переданным в государственные и партийные архивы и музеи. В рассматриваемый период вышел ряд специальных сборников фронтовых писем, прежде всего, составленных на основе публикаций в периодической печати военного времени .
Введению в научный оборот новых материалов способствовало издание сборников военных писем в отдельных регионах страны . Но археографический уровень данных публикаций был не высок, в частности, в них не всегда указывались сведения о местонахождении документов. Публикаторы акцентировали внимание на патриотических чувствах и настроениях советских военнослужащих, их ненависти к фашистским захватчикам как, безусловно, доминирующих мотивах фронтовых писем. В то же время сокращалось то, что не «вписывалось» в официальную концепцию истории Великой Отечественной войны. Примером тому является публикация писем генерал-майора П.Л. Печерицы из фондов Государственного архива Краснодарского края (далее – ГАКК), при которой были исключены упоминания о предателях, данные о советских потерях, жесткие замечания о пленных немцах и нелицеприятные – в адрес почтовых служб военного времени. Также была «вырезана» похвала «изумительной прозорливости» Сталина, пропущена размолвка с женой, опущены подробности «сдержанного» отношения к советским войскам в некоторых европейских странах5 . Подобного рода купюрами отмечены и публикации писем других корреспондентов, представленные в том же издании. Из письма П.Ф. Зезеткина семье (и так незначительного по объему) исчез фрагмент о затяжном конфликте между его женой и матерью, а из письма танкиста Ф.Ф. Алексанкина – описание «посылочной» лихорадки, которая захватила советских военнослужащих в Германии6 .
В настоящее время крупные комплексы эпистолярных источников периода Великой Отечественной войны сложились во многих архивах страны, однако только в некоторых из них существуют специальные фонды или коллекции писем военного времени. Значительными коллекциями писем располагают Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ, фонды Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР, министерств и ведомств, профсоюзов, Совинформбюро и других органов власти и общественных организаций), Российский государственный архив литературы и искусства (далее – РГАЛИ, фонды секретариата Союза писателей, театров, а также личные фонды писателей, художников и других деятелей культуры), Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (далее – ЦАМО РФ, фонды соединений и частей) и другие архивы. Наиболее крупная коллекция фронтовых писем содержится в Хранилище документов молодежных организаций РГАСПИ. В ее основе лежат письма, собранные в результате специальной акции, предпринятой в 1980 г. ЦК ВЛКСМ совместно с журналом «Юность», переданные журналом «Огонек» и поступившие непосредственно от бывших фронтовиков и их родственников.
Среди них встречаются письма командиров с фронта родителям военнослужащих с выражением им благодарности за хорошее воспитание сыновей, письма однополчан женам и другим родственникам погибших товарищей, сообщавшие об обстоятельствах их гибели, а также коллективные письма1 . Однако их сравнительно немного, главная ценность рассматриваемой коллекции заключается как раз в том, что в ней содержится большой массив частных писем фронтовиков, адресованных своим родителям, детям, друзьям, близким, знакомым и незнакомым девушкам. Уникальна по числу сохранившихся писем переписка М.Б. Ваила, начавшего войну в июле 1941 г. рядовым бойцом, а закончившего ее в 1945 г. в Восточной Пруссии политруком роты связи противотанкового артполка. Он лично передал в РГАСПИ 970 писем (по большей части, его письма с фронта жене и другим родственникам, а также их ответные письма на фронт), но поскольку первые восемь месяцев службы связь с семьей была прервана, то ряд писем за 1942 г. носит фактически характер дневниковых записей, рассказывающих о фронтовой повседневности («Дневник я не вел, но в памяти все живо осталось и все события я могу восстановить в строгом хронологическом порядке»)2 . Около 450 писем насчитывает переписка сотрудника редакции дивизионной газеты А.П. Поповиченко с женой, включающая десятки ее ответных писем3 . Благодаря этому возникает редкая возможность восстановить диалог, который продолжался между супругами на протяжении нескольких лет войны. Комплекты писем И.С. Палицкого (168 писем жене, 1942–1944 гг.), Д.А. Абаева (117 писем жене и дочери, 1942–1945 гг.), А.И. Тыкина (67 писем жене и сыну, 1941–1944 гг.), подобно переписке А.П. Поповиченко, существенно расширяют представления о том репертуаре жизненно важных тем, который фигурировал в письменном общении зрелых, обремененных семьей, фронтовиков4 . Письменное общение с друзьями могло быть не менее интенсивным, что также доказывают дела, находящиеся на хранении в РГАСПИ.
Такова, к примеру, переписка санинструктора А.М. Сологуб с фронтовым другом, начатая в госпитале, куда девушка попала в 1943 г. после ранения, и продлившаяся далеко за пределы войны (63 письма)1 . Переписка военного переводчика В.Д. Раскина, без вести пропавшего в 1944 г., насчитывает 123 письма к знакомой девушке (1942–1944 гг.)2 . Поскольку автор (до ухода на фронт – студент Ленинградского политехнического института им. Калинина) был эрудированным, одаренным, в том числе и лингвистическими способностями, человеком, это наложило отпечаток на его письма, вдумчивые и ироничные, затрагивающие огромный спектр актуальных для военного времени вопросов. Письма Раскина отличает живой интерес к мельчайшим подробностям армейского быта, в который волею судьбы погрузился молодой человек.
Комплект писем одного автора, состоящий из нескольких десятков или даже единичных писем, порой оказывается не менее примечательным и информативным, чем та или иная объемная переписка. Это доказывают многие дела, находящиеся на хранении в фонде М-33 «Документы экспедиции по сбору фронтовых писем “Память”». Всего же в данном фонде содержится около полутора тысяч дел, основную массу которых составляют именно письма. Большинство материалов представляет собой подлинные документы, значительно меньшую часть составляют ксерокопии (подлинники писем в ряде случаев были возвращены их владельцам). В делах также встречаются фотографии, воспоминания, извещения о гибели и другие документы, сообщающие дополнительную информацию об авторах писем. Комплекты писем могут содержать интересные «вкрапления». Так, дело Д.А. Абаева включает в себя 12 писем, полученных его дочерью Кирой от заочно знакомого фронтовика. В большинстве региональных архивов и музеев письма советских граждан военного времени содержатся в фондах и коллекциях документов по истории Великой Отечественной войны, истории регионов, редакций местных газет, а также в личных фондах участников войны.
Так, в Центре документации новейшей истории Краснодарского края (далее – ЦДНИКК) и ГАКК хранятся как единичные письма, принадлежащие перу одного автора (таких большинство), так и комплекты писем, насчитывающие десять и более посланий. Наряду с подлинниками достаточно много машинописных копий (в том числе заверенных авторами), ксерокопий, фотокопий. В ГАКК письма военного времени сосредоточены в коллекции документов по истории Великой Отечественной войны. Здесь отложилось десять дел с фронтовыми письмами кубанцев. Среди них письма родственникам и друзьям, письма в редакции газет «Апшеронский рабочий» и «Советская Кубань», а также в Краснодарский радиовещательный комитет. Значительную часть дел коллекции документов по истории Кубани в ЦДНИКК составляют источники личного происхождения периода Великой Отечественной войны. Однако если обширный комплекс воспоминаний о войне нередко выступал предметом изучения исследователей, то подборка писем не столь значительна и пока еще обделена вниманием специалистов. Отчасти это объясняется сложностями поисковой работы. К примеру, в деле «Бланки писем, открыток, грамот, конвертов за 1943–47 гг.» хранятся письма, адресованные в Краснодарский крайком партии в связи с такими типичными для военного времени проблемами, как поиски родственников или потеря имущества. Там же обнаруживается письмо П.Ф. Зезеткина
жене, хотя другие его личные письма включены в специальное дело в составе данного фонда1 . Предположительно, еще несколько писем П.Ф. Зезеткина хранятся в ГАКК2 . Пожалуй, наиболее ценной частью переписки частного характера в коллекции писем ЦДНИКК военного времени являются письма гвардии старшины В.В. Сырцылина. Более 70 писем с фронта, полученных его женой за годы войны и переданных в архив лично автором, отличаются чрезвычайной информативностью содержания. Кроме того, в данном деле находится несколько писем от заочно знакомых женщин в адрес Сырцылина, а также их письма, адресованные его жене. Несомненным достоинством писем В.В. Сырцылина является их высокая эмоциональность и редкая для эпистолярных документов этого периода откровенность в выражении чувств. Благодаря тому, что письма были написаны в широком временном интервале, с сентября 1941 г. по июнь 1945 г., существует возможность рассмотреть динамику восприятия событий комбатантом, выявить особенности его самоощущения на различных этапах войны, в разной обстановке (учеба в артиллерийском училище, участие в боевых действиях, лечение в госпитале и др.). Письма В.В. Сырцылина охватывают широкий круг тем.
Среди наиболее интересных сюжетов – организация быта и свободного времени, повседневные практики чтения в условиях фронта, восприятие материальной стороны жизни с позиций непосредственного участника военных действий, размышления о человеческих отношениях в экстремальных условиях войны. Практически все письма Сырцылина так или иначе касаются его личных взаимоотношений с женой, в них постоянно обсуждаются вопросы материальной помощи семье, здоровья (своего и близких), доверия между супругами. В Государственном архиве Ставропольского края (далее – ГАСК) наиболее ценные в информационном отношении письма (до 10 дел), демонстрирующие широкий репертуар тем и различный стиль общения фронтовиков с близкими, отложились в коллекции документов по истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Некоторые из них вошли в соответствующий раздел изданного к 60-летию Победы сборника документов и исследований3 . Кроме того, фронтовые письма хранятся в фонде редакции газеты «Ставропольская правда» и коллекции документов о Героях Советского Союза – жителях Ставропольского края. Внимания исследователей особенно заслуживают письма детей жительницы Ставрополья В.Г. Аненко, оказавшихся разбросанными по разным фронтам Великой Отечественной войны. Данная переписка привлекает внимание своим «перекрестным» характером, когда важные для жизни семьи события военного лихолетья становятся предметом обсуждения и глубоких переживаний в письмах детей, обращенных к матери. Интересный во многих аспектах материал для изучения представляют и письма директору совхоза «Коммунар» Молотовского района Ставропольского края А.М. Гусеву от его односельчан, ушедших на фронт. Они разнообразны по своему содержанию: большинство земляков тревожатся о своих семьях, ищут их или просят им помочь (иногда даже угрожают); некоторые, просто испытывая тягу к общению, делятся фронтовыми новостями и спрашивают о жизни в совхозе .
Письма военного времени представлены в различных фондах Государственного архива Ростовской области (далее – ГАРО) и Центра документации новейшей истории Ростовской области (далее – ЦДНИРО). Прежде всего, это фонды советских, партийных и комсомольских органов, коллекции документов воинских частей и соединений, созданных в Ростовской области, личные фонды участников войны. Среди наиболее информативных – коллекция из 167 писем в ЦДНИРО, присланных с фронта И.В. Шамаровым с сентября 1941 г. по май 1945 г. Ее дополняют 7 писем фронтовых друзей И.В. Шамарова, датируемых маем-ноябрем 1945 г. и присланных его вдове после смерти боевого товарища1 . Существенное место занимают фронтовые письма в коллекции документов Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. в Национальном архиве Республики Татарстан (далее – НА РТ). Особый интерес вызывает массив писем, которые были получены на протяжении войны редактором многотиражной заводской газеты «Сталинец» (г. Казань) Б.Д. Орешниковым2 . Согласно справке самого Б.Д.Орешникова, передавшего значительную часть своей коллекции в НА РТ в 1974 г., в конце 1941 г. он по собственной инициативе вступил в переписку с фронтовиками (друзьями и знакомыми – рабочими завода) и продолжал ее до конца войны. Постепенно ему стали писать и незнакомые люди.
В итоге Орешников получил более 600 писем, половину которых сохранил. Несмотря на то, что коллекция писем Орешникова, представленная в НА РТ, утратила свою целостность (часть писем была передана в республиканский, районный, заводской музеи и в школы), она производит солидное впечатление. Во-первых, кроме единичных посланий, там присутствуют комплекты из десяти и более писем одного автора. В этих письмах встречаются размышления о жизни, передаются непосредственные впечатления с театра военных действий, т. е. фигурируют темы, не столь распространенные в письмах, адресованных членам семьи, где гораздо чаще обсуждаются вопросы хозяйства и здоровья. Во-вторых, письма, обращенные к одному и тому же человеку, с которым корреспондентов связывали близкие отношения, расширяют наши представления о дружбе и практиках взаимопомощи, которые существовали в советском социуме в предвоенные и военные годы. В фонде редакции областной газеты «Красная Татария» находится десять дел, содержащих письма фронтовиков и переписку с ними отдела писем газеты на протяжении всех военных лет .
Как правило, письма сопровождали литературные опыты военнослужащих (стихи, очерки, рассказы), которые те слали в адрес редакции в надежде быть напечатанными. Интерес представляет тематика и содержание собственно произведений, а также мотивация к творчеству, которую довольно часто обосновывали в своих письмах военнослужащие. Иногда они мимоходом, в нескольких штрихах описывали свою повседневность, наиболее яркие эпизоды фронтовой жизни и даже внутренние переживания. Практически каждое такое письмо содержало просьбу выслать один или несколько номеров газеты. В данном фонде также выделяется блок писем военнослужащих (как индивидуальных, так и коллективных), в которых они просят помощи редакции в налаживании контактов с девушками в тылу. Они могут быть пространными или носить характер
короткой записки: «Уважаемые товарищи из редакции. Мы, воины-фронтовики, не имея переписки с нашим героическим тылом, просим Вас поместить наш адрес в Вашу республиканскую газету, т. к. желаем иметь связь с нашими девушкамитыловиками»1 . В конце данного послания значится 15 подписей. Ответы сотрудников редакции и благодарности фронтовиков свидетельствуют, что такого рода поддержка нередко оказывалась (обращение печаталось в газете или передавалось непосредственно работницам какой-либо казанской фабрики). В Центральном государственном архиве историко-политической документации Республики Татарстан (далее – ЦГА ИПД РТ) фронтовые письма отложились в составе нескольких личных фондов, среди которых выделяется фонд татарского писателя и общественного деятеля И. Гази (И.З. Мингазеева) (1907–1971). Несколько дел данного фонда содержат объемную подборку писем, датированных 1942–1945 гг., когда И. Гази служил корреспондентом фронтовых газет «Сталинское знамя» и «Красная Армия» .
Они адресованы его жене и сыну, друзьям и коллегам по работе (написаны на русском и татарском языках). Письма И. Гази жене дают представление о взаимоотношениях между супругами, устоях семьи и воспитательных практиках, т. е. приоткрывают завесу над миром интимных переживаний и частной жизни советских людей военной эпохи. Поскольку автор писем – профессиональный писатель, его послания особенно точны в передаче нюансов собственного настроения, описании окружающей обстановки. В региональных архивах фронтовые письма можно встретить и в личных фондах ряда краеведов и историков, занимавшихся изучением Великой Отечественной войны. Так, в Центре документации новейшей истории Кабардино-Балкарской Республики (далее – ЦДНИ КБР), в личном фонде Е.Т. Хакуашева (1928–1993) – автора ряда работ, посвященных истории Кабардино-Балкарии в годы Великой Отечественной войны, собранные им письма фронтовиков составляют несколько дел3 . Собственные коллекции фронтовых писем возникли и в фондах негосударственных архивов. В частности, Архив Научно-просветительского центра «Холокост» (далее – Архив НПЦ «Холокост») в настоящее время располагает коллекцией из примерно 1,5 тыс. писем военнослужащих евреев с их родными и товарищами по оружию периода 1939–1945 гг. Эта коллекция создавалась на протяжении 20 лет. Кроме того, в архиве хранятся письма партизан, эвакуированных граждан, жителей блокадного Ленинграда и даже прощальные письма из гетто4 . Наряду с архивами значительными коллекциями писем военного времени располагают Государственный центральный музей современной истории России, Центральный музей Вооруженных сил, Центральный музей Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., другие федеральные, региональные и ведомственные музеи. ВСтавропольском государственном объединенном краеведческом музее-заповеднике им. Г.К. Праве и Г.Н. Прозрителева фронтовые письма содержатся в специальном фонде, который включает более 100 экземпляров. Это несколько комплектов: пись-
ма семьи Виноградовых, В.П. Дегтярева, П.Н. Деркач, М.М. Еремина, Б.В. Портенко, а также одиночные письма. Кроме того, письма встречаются и в других фондах, содержащих материалы по истории Великой Отечественной войны, включая личные фонды участников войны. Коллекция фронтовых писем Омского государственного историко-краеведческого музея насчитывает свыше 600 единиц хранения. Фронтовые письма появились в музее уже в послевоенные годы как составная часть личных коллекций, за исключением двух подшивок писем военного времени, адресованных в редакции омских газет. Большинство из них представляют собой коллективные письма, предназначенные для публикации на страницах периодической печати. В последние годы данные источники становятся предметом специальных экспозиций. В частности, в 2000 г. к 55-летию Победы в Омском историко-краеведческом музее была подготовлена и открыта выставка «Фронтовое письмо»1 . В 2010 г. подобная выставка состоялась в ЦДНИРО под названием «Фронтовые письма: летопись Победы и хроника чувств».
На ней были представлены материалы, как содержащиеся непосредственно в ЦДНИРО, так и в семейных архивах и частных коллекциях. В 2005–2010 гг. ЦДНИРО участвовал в телевизионном проекте «Просмотрено военной цензурой». Все это свидетельствует о том, что за фронтовыми письмами прочно закрепился особый статус «человеческих» документов эпохи, которые дополняют историю Великой Отечественной войны ярким эмоциональным рассказом о переживаниях ее участников . В целом в распоряжении исследователей имеется значительный массив писем частного характера, относящихся к периоду Великой Отечественной войны. Однако работу с ними затрудняет ряд обстоятельств, включая фрагментарность и разрозненность архивных коллекций, рассеянность их по разным фондам, плохую сохранность писем, отсутствие необходимого научно-справочного аппарата. В 1990–2000-е гг. существенно расширилась публикация писем военного времени3 . Изданные в последние годы сборники содержат более полные тексты писем с разнообразной тематикой. Проявляется тенденция выпускать такого рода сборники как продолжающиеся, серийные издания4 . Впервые опубликованы и письма, не пропущенные военной цензурой5 . Всего к настоящему времени издано более 200 сборников писем участников Великой Отечественной войны, однако далеко не все из них полезны при изучении советской повседневности. Сложившееся положение объясняется, с одной
стороны, специфическими характеристиками писем советской эпохи как исторического источника. В этом смысле необходимо учитывать влияние разного рода факторов: от уровня образования корреспондентов до «успехов» идеологической обработки, происходившей в довоенный и военный периоды. С другой стороны, стоит иметь в виду «угол зрения» составителей отдельных сборников, тщательно выбиравших из огромного массива писем с фронта и на фронт преимущественно те, которые могли бы использоваться «в качестве доказательства единства чаяний советских людей и политики власти, верности героев идеалам социализма и коммунизма» .
В результате публикации писем участников Великой Отечественной войны не всегда позволяют раскрыть бытовые подробности жизни, психологические переживания и основные социальные проблемы человека военного времени. Между тем именно эти сюжеты занимали главенствующее место в частной переписке советских граждан в годы Великой Отечественной войны, о чем свидетельствуют и данные военной цензуры. Так, итоги перлюстрации писем, направленных на Сталинградский фронт с 15 по 31 июля 1942 г., показали, что из 190 367 обработанных документов 105 372 письма (55,3 %) носили семейно-бытовой характер, 82 395 (43,3 %) содержали положительные сообщения, а 2 600 (1,4 %) – отрицательные сообщения2 . Наибольшую часть эпистолярных источников военного времени составляют письма фронтовиков, гораздо меньше сохранилось писем, направленных на фронт. Передавая часть своей фронтовой переписки в архив, П.Ф. Зезеткин сообщал, что ответные письма от родственников «сжигал, хранить не разрешали»3 . Кроме того, он отмечал «однообразие» основной массы собственных писем, которые, по его мнению, вряд ли заслуживают внимания. Подобные мысли посещали многих фронтовиков и, вероятно, удерживали их от передачи собственной переписки в архив. Писатель Д. Гранин так оценивал свои письма сфронта: «Читать их совершенно невозможно. Жуткий примитив, даже стыдно признаваться, насколько ужасно, скупо и неинтересно написано. Коротенькие послания, почти не содержавшие информации. Жив-здоров да и только»4 . Такую лаконичность он во многом объяснял отвращением к военной цензуре. Действительно, цензурные ограничения наложили серьезный отпечаток на данный вид источников. Выезжая на фронт с территории Казахской ССР, А.П. Поповиченко предупреждал жену: «Это мое последнее подробное письмо о жизни, которая вокруг меня и около меня. Когда въедем на территорию РСФСР, там существует военная цензура, через рогатки которой такие подробности не пройдут, а значит придется ограничиваться десятком слов: жив – здоров».
О том, насколько пресс цензуры довлел над военнослужащими, свидетельствует и письмо политрука Д.А. Абаева жене: «Нинусь, ты просишь меня написать что-либо конкретное о себе. Но неужели не понятно, что это значит говорить о делах части, что для тебя ясно, делать нельзя. Дальше ты меня просишь, чтоб я хоть намекнул, в каком месте я нахожусь, т. к. Украина, мол, большая. Очень тебе верю и сочувствую, что тебе хочется знать это. Однако этого делать не могу. Бывают такие факты, когда отдельный боец напишет место своего нахождения, но глядишь полевая привезет открытку этому бойцу, написанную от имени военной цензуры кем-то из цензоров
примерно с таким текстом: “Товарищ! Вы в своем письме, адресованном тому-то, указываете место своего нахождения, что делать нельзя, этим совершаете преступление перед Родиной. Учтите, что такие письма мы задерживаем. Передайте и своим товарищам, чтоб не делали этого. Военная цензура”. Я такую открытку обязательно вручаю адресату после громкого его прочтения всем бойцам. И вот, сознавая это, я должен выходить какими-то утонченными способами и намеками делать то же преступление»1 . Вымарывания касались не только военной информации, но и подробностей фронтового быта, описания негативных переживаний. Реакцией на ограничения становилась эмоциональная сдержанность. И. Гази предупреждал жену: «В письме я о своих чувствах ничего не пишу… оно прочитывается цензурой…»2 В.В. Сырцылин в одном из писем жене нервничал по тому же поводу: «Мои письма не доходят или доходят вроде твоих – все испачканные черными чернилами по строчкам»3 . Но поскольку комбатанты практически не имели иных, кроме «письменных», возможностей самовыражения и фиксации жизненно важных событий на бумаге, то со временем ими нарабатывался опыт «обходных маневров» (использовался родной язык; применялись иносказания и понятные только близким людям намеки; давались обещания рассказать о некоем событии или явлении «после войны»; послания передавались с оказией или в посылках), и, в конечном итоге, письмам доверялось немало значимой информации. Роль переписки военного времени в собственной судьбе была осознана некоторыми военнослужащими уже в первые недели фронтовой жизни. Г.В. Довятас, мечтавший стать писателем (после войны окончил Литературный институт им. Герцена и работал журналистом), заклинал жену: «Жаль, если пропадет хоть одно письмо – ведь в дальнейшем это богатый, нужный материал. Храни их, что бы ни случилось» .
В. Раскин предвкушал: «Если не убьют, то после войны посвящу несколько дней чтению толстой пачки, которая там (у родных. – авт.) скопилась»5 . Очевидно, что информационная насыщенность писем находилась в тесной зависимости от интеллектуального и эмоционального потенциала корреспондента, умения выражать свои мысли и чувства и, вероятно, отзывчивости его адресатов. Согласно Постановлению Государственного комитета обороны СССР от 6 июля 1941 г. «О мерах по установлению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции», письма не должны были превышать четырех страниц формата почтовой бумаги6 . Корреспонденты, в массе случаев, склонны были «выбирать» весь допустимый объем, однако помехой этому был катастрофический дефицит писчей и почтовой бумаги в стране. Подавляющее большинство корреспонденции написано на листах из школьных тетрадей, в том числе их обрывках. Немало примеров, когда для писем использовались бланки накладных, страницы из бухгалтерских ведомостей и другой казенной документации, оборотные стороны карт, книжных иллюстраций, телеграмм. Из переписки ясно, что в первые годы войны родственники часто снабжали военнослужащих (по их просьбам) бумагой и конвертами, вкладывая их в собственные письма. На заключительном этапе войны ситуация изменилась, и уже военнослужащие пересылали из-за границы домой необходимые для написания писем канцелярские принадлежности. Безусловно, личные письма участников Великой Отечественной войны, адресованные родным и близким, предоставляют наиболее широкие возможности для изучения истории повседневности, семейных, гендерных отношений, практик социализации военного времени, образа жизни и стиля мышления различных возрастных и социальных групп. Хотя тематика частной переписки имеет серьезные отличия в зависимости от адресата, к которому обращено послание, в ней фигурирует ряд общих тем, касающихся организации быта и свободного времени, потребительских практик, прогнозов насчет перспектив войны и собственной в ней судьбы.
Так, обсуждение текущих бытовых вопросов и новостей из жизни родственников является весомым компонентом переписки с семьей, но этим она отнюдь не исчерпывается. В письмах к женам поднимаются вопросы взаимной любви и доверия в супружеских отношениях, проблемы воспитания детей.
Им фронтовики жалуются на одиночество «среди людей», поверяют планы на послевоенное будущее (переезд, смена места работы). В переписке с женами довольно часто обсуждается тема возросшей самостоятельности женщин, их права на независимые, порой судьбоносные для жизни семьи решения. В то же время немало писем, где мужчины пытаются морально поддержать женщин, преодолеть их уныние; они обычно уповают на общее тяжелое положение, а иногда, собственно, в тех же целях описывают им жуткую реальность военного времени, свидетелями которой становились. Свои отличия имеет переписка фронтовиков с родителями. Круг тем здесь уже, зато практически отсутствуют выяснения отношений по поводу нерегулярности писем, крайне острые в случае с женами или подругами (для несемейных мужчин). Глубокое уважение, искренняя привязанность и стремление проявить заботу о своих «стариках» – вот основные мотивы такой переписки. Именно матерям мужчины, особенно молодые, чаще всего признаются в депрессивных настроениях и даже в страхе. Переписка же с детьми, в зависимости от их возраста, строится на наставлениях или советах. В письмах, предназначенных для маленьких детей, встречаются рисунки, сказки или стихи собственного сочинения. Глубокая заинтересованность в переписке с друзьями (многие фронтовики постоянно находились в поиске их адресов) объясняется специфическими особенностями самого дружеского общения. В таких письмах, случалось, поднимались нетипичные для семейного общения темы, обсуждались этические дилеммы, нравственный выбор, нюансы отношений с товарищами по службе.
К другу можно было обратиться с деликатной просьбой, например, помочь в налаживании письменного контакта с общей знакомой. Впрочем, были и другие (кроме адресата) факторы, определявшие выбор тем. Важное место в этом смысле принадлежит обстоятельствам времени. Так, на завершающем этапе войны в письмах с фронта в изобилии представлены рассказы об увиденном за рубежом, отсутствии проблем с питанием, отношениях с теперь уже поверженным противником, с мирным населением Германии. Также фигурирует тема «посылок» домой и конкретика их наполнения. Все перечисленные темы преподносятся неоднозначно, противоречиво. Хотя актуализируется проблематика близости мира, возвращения к нормальной жизни, многие письма последнего периода войны передают ощущения усталости, одиночества и преждевременно наступившей старости.
Подводя итог, следует отметить, что наибольшую ценность, безусловно, имеют цельные комплекты писем, а также их комплексы (письма разным адресатам, исходящие от одного человека, либо письма от разных корреспондентов к одному адресату). Учитывая, что письма на фронт (по большей части «женские» письма) в основном утрачены, актуален вопрос о воссоздании ответных реакций, важных содержательных моментов этих писем, исходя из косвенных сведений, содержащихся в письмах с фронта. Таким образом, на первый план при работе с частной перепиской военного времени выходят сюжеты интерпретационного характера. «Наша переписка и база ее не имеет себе ничего равного…» – заметил в одном из писем жене фронтовик А.З. Раскин1 .
Эта мысль, в различных формах выраженная на страницах писем многих участников Великой Отечественной войны, с очевидностью указывает на огромную роль данной формы коммуникации в жизни этих людей. Однако ясно и другое – к настоящему времени потенциал эпистолярных документов периода Великой Отечественной войны использован для воссоздания фронтовой и тыловой повседневности в крайне незначительной степени. Таким образом, не оправдались ожидания казанского журналиста Б.Д. Орешникова, который в 1974 г. при передаче в архив своей уникальной коллекции писем с фронта писал: «Чем дальше уходит в прошлое суровая пора Великой Отечественной войны, тем ценнее становится каждое письмо ее участника – живого свидетеля тех лет. Пройдет еще несколько десятилетий, а может быть и меньше, историки, исследователи будут разыскивать эти письма, читать, изучать их, писать свои книги. Будут издаваться сборники этих писем» .
Сборники, действительно, издаются, чаще всего, к празднованию очередного юбилея Победы. Однако их содержательное наполнение далеко не всегда соответствует запросам современных исследователей. Да и сами исследовательские интересы в отношении писем военных лет прогрессируют достаточно медленно.
Поэтому сохраняет свою актуальность, с одной стороны, задача формирования как можно более полного представлений о тех массивах писем, которые рассеянны по разным архивам, фондам, коллекциям. С другой стороны, все более ощутима потребность в серьезной «ревизии» такого источника, как письма военных лет, самих методов их анализа, постановке перед ними новых вопросов, в том числе в контексте развития такого направления, как история советской повседневности
Кринко Е.Ф., Тажидинова И.Г., Хлынина Т.П. Повседневный мир советского человека 1920–1940-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций
Другие новости и статьи
Образование и наука в 1985–2011 гг. »
Запись создана: Среда, 2 Октябрь 2019 в 0:01 и находится в рубриках Современность.
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика