Отставные офицеры рвутся в политику
Около 10 лет мы живем под аккомпанемент заклинаний о гражданском обществе, становление которого обеспечит-де нам наконец жизнь, как в фешенебельных странах Запада. Убаюканные заклинаниями почти несменяемых культуртрегеров, меняющих лишь проигрываемые ими пластинки, мы готовы признать гражданским обществом совокупность филателистов, кактусоводов и благотворителей – разумеется, под присмотром политологов в штатском. В крайнем случае мы понимаем под гражданским обществом профессиональных правозащитников, защищающих лишь «социально близкую» им сторону, и грантополучателей, отрабатывающих средства самых разных государств – вплоть до российского.
Увы, забвение имен, от которого предостерегал еще Конфуций, ломает не словари, а жизни. Гражданское общество – не абстракция, но самоорганизация людей для защиты от любых угроз: от бюрократии до преступности и собственной дури. В реальной, не оплаченной грантами жизни такая самоорганизация не оформляется. Ее члены не произносят речей, не пекутся о правах человека, поглощены бытом и не любят пустых разговоров. Но она есть. Если гражданское общество сильно допечь, если цинично и последовательно подвести его членов к грани десоциализации – оно готово бросаться на бульдозеры, как было в бесчисленных «Речниках», Сочи и Южном Бутовах по всей России. Но обычно оно пассивно, ограничено двором или микрорайоном – и потому по-русски жертвенно проигрывает почти любому внешнему агрессору, попирающему его права, от коррумпированной бюрократии до банды уголовников, нанявших этнически близкого адвоката и отстегивающих участковому.
В этой слабости самоорганизации и заключается внутренняя причина русской Катастрофы, продолжающейся и по сей день. Эта ситуация стремительно меняется на наших глазах. Мехи пассивной «соседской общины» наполняются новым «вином» – армейскими офицерами. Военная реформа, каким бы ни был ее умысел, на деле, похоже, означает истребление офицеров как социального слоя.
Они выбрасываются на гражданку, как рыбы на берег, находят и поддерживают друг друга, образуя то, что наука пышно именует «социальными сетями». Их объединяют привычка к организации, взаимовыручке, готовность жертвовать собой, потребность выполнения приказа (по принципу «Мы за ценой не постоим») – и жгучая обида на руководство, лишившее их смысла жизни.
Не стоит идеализировать российское офицерство – но армия отторгает его лучшую часть, оплодотворяя ею загнившее общество. Армейские офицеры объединяют две разрозненные без него социальные группы – рядовых ветеранов и офицеров спецслужб.
По оценкам ветеранских организаций, с распада Советского Союза горячие точки прошли около 600 тыс. мужчин. Их большинство не получило никакой помощи – и до четверти их числа подверглись лишению свободы, пройдя в итоге двойную школу: армейскую и тюремную.
В силу полученных при этом психологических травм и специальных навыков им до сих пор неуютно: «Мир отличается от войны тем, что враги одеты в твою форму». Они жаждут возвращения смысла жизни, но не в силах найти его самостоятельно. В мирных условиях этот смысл могут вернуть те, кто давал им его в условиях горячих точек, – офицеры, теперь изгоняемые из армии и воссоединяющиеся со своими бывшими подчиненными.
Но сами армейские офицеры тоже привыкли ждать – если не приказов, то хоть ориентировок. В этом отличие России от Африки и Латинской Америки. А ориентировать их могут только также выдавленные в гражданскую жизнь офицеры спецслужб, пусть даже и армейских. Обладающие разнообразными навыками, они способны на организацию и направление масс обычных офицеров, изгоняемых из армии в рамках реформ.
Первоначально офицерство, воспринявшее патриотические декларации российского руководства в начале 2000-х, было одной из его опор. Но распространение в спецслужбах коррупции, семейственности и клановости привело к недовольству и даже демонстративным отставкам честных энтузиастов. Выдавленные со службы (и частично еще оставшиеся на ней) патриоты, привыкшие ассоциировать себя с государством, действовать от его имени и ради его блага, способные к подчинению, командованию и организации, становятся стержнем нового гражданского общества. Его настроения, намерения и действия определят всю политическую жизнь после 2012 года.
Острое осознание своей отделенности от штатского большинства вынуждает это новое гражданское общество действовать в прежних рамках – партиях, общественных организациях, военно-патриотических клубах. Но оно сознает исчерпанность этих форм и не позволит вновь превратить себя в компост для коррумпированных бюрократов.
Новое гражданское общество, невольно создаваемое военной реформой, рвется в политику и осознает свои интересы как высшие интересы всего государства. Если оно не получит их адекватного политического выражения в ближайшее время, оно обеспечит их само – чуть позже, но уже по своим правилам, а не по правилам чинуш, никогда не смотревших в лицо смерти.
Михаил Геннадьевич Делягин, директор Института проблем глобализации, д.э.н.
Другие новости и статьи
« Военный бюджет несоциального характера
Вдали от суеты: китайский остров Хайнань »
Запись создана: Пятница, 22 Октябрь 2010 в 12:44 и находится в рубриках Новости, Современность.
метки: политика, общество, офицер
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика