Мифология идентичности
Идентичность индивидуума имеет три переплетенные и неразделимые измерения: персональное, фиксирующее его как уникальность как личности, социальное - как члена специфической группы или структуры отношений, человеческое - как принадлежащего к сообществу людей [2, p. 4, 9]. Из этого вытекает, что структура идентичностей личности (или социальной группы) включает идентификацию с теми или иными группами, различающимися социально-демографическими, социокультурными, экономическими, территориальными и иными характеристиками. Это узкий, групповой круг идентичностей (микро- и мезо- уровень ID, включающий, например, поколенческую, семейную, профессиональную идентичности, идентификацию с людьми одного социального статуса, уровня дохода и т.д). Кроме того, структура персональной / групповой идентичности включает идентификацию макроуровня – с обществом, государством, конфессией, национальностью, культурой и т.д. Важнейшие выводы из этого: во-первых, идентичность множественна.
Во-вторых, идентичность ситуативна: на протяжении жизни человека изменяются его демографические характеристики, меняется его социальное окружение, экономическое положение и т.д, что отражается на его идентификации на микро- и мезо- уровнях. Кроме того, могут меняться идентификации макроуровня, причем вероятность таких трансформаций резко возрастает во времена тектонических политических и социальных сдвигов, подобных пережитым Россией после распада СССР.
Наряду с канувшим в Лету идентичностям (членство в КПСС, комсомоле, принадлежности к «советскому народу») резко возросла роль национальной, конфессиональной принадлежности, экономического положения и социального статуса с сопутствующими идентификациями. В схожей ситуации оказались и крымчане (особенно крымские татары и украинцы) в связи с «крымской весной». Активизирующиеся в последние годы дискуссии об идентичности россиян концентрируются, преимущественно, на вопросах гражданской, региональной, этнической (этнокультурной) идентичностей. При этом, чаще всего, игнорируется необходимость изучения всей структуры персональных / групповых идентичностей.
Однако, как показывают исследования структур идентичностей разных групп россиян, различающихся уровнем толерантности/интолерантности, прослеживается прямая связь между всеми параметрами идентичности как на мезо-, так и на макроуровне: «толерантные» респонденты чаще идентифицируют себя со всеми социально-демографическими, социокультурными и социально-политическими общностями, чем «колеблющиеся», последние – чаще чем «умеренно интолерантные», а те, в свою очередь, – чаще чем «сверхинтолерантные» (по данным 24 волны Российского мониторинга экономики и здоровья населения -RLMS-HSE, 2015 г., 15,1 тыс. респондентов). При этом отмечено, что относительно небольшие расхождения между группами респондентов, различающихся установками толерантности, в персональном измерении идентичности (возраст, занятие), сопровождались существенно более заметными различиями в социальном измерении на макроуровне, по определению менее конкретном [3, с. 49].
Прекрасным кейсом влияния социально-политических трансформаций на структуру идентичностей стали идентичности крымско-татарского населения, потерпевшие кардинальные изменения после «крымской весны». Гражданская идентичность ушла на второй план: снижение доли идентифицирующих себя с Украиной не было компенсировано соответствующим ростом доли идентифицирующих себя с Россией. Традиционно неразрывные для крымских татар и занимающие первые места в структуре идентичностей этническая и региональная идентичности подверглись эрозии: среди недовольных новыми социальными условиями и порядками крымских татар все возрастающее значение приобретает конфессиональная принадлежность. Региональная идентичность замещается последней при сохранении этнической идентичности в качестве доминирующей [4].
Причем, в отличие от других национально-территориальных образований Российской Федерации, где гражданская и региональная идентичности (с высокими соответствующими параметрами) совместимы, что позволяет специалистам говорить о гражданско-региональной идентичности [5], в Крыму гражданская и региональная идентичности скорее противостоят друг другу. Крымский кейс хорошо иллюстрирует распространенное заблуждение, что одна идентичность непременно продуцирует другую: сразу после событий весны 2014 г. представители крымско-татарского населения жаловались, то их этническая принадлежность однозначно интерпретировалась как проукраинская идентичность.
Такого рода «навязанная» идентичность исходит не только из однозначной привязки двух (или нескольких ID), но и из посылки: идентичность неизменна и не подвержена изменениям. В рамках такой мифологии невозможна мусульманская идентичность русских, ЛГБД-ID и многие иные идентичности, не укладывающиеся в прокрустово ложе «правильного» мышления, по сути являющегося ксенофобским, но активно продвигаемого в российском дискурсе. Характерной особенностью мифов является то, что их нельзя поставить под сомнение, поскольку они взывают к вере (в нашем варианте в «коды», «скрепы» и иные не измеряемые характеристики) и опираются на веру [6, с. 311].
Источники верований разнообразны: свой вклад в мифотворчество об идентичности вносят и масс-медиа, и публичные политики, и чиновники, и, увы, академические работники. Развиваемые ими дискурсы складываются, в конце концов, в цельную мифологию, существующую автономно и по собственным законам в общественном сознании. Крайне актуальны слова Р. Барта: «Современный миф дискретен: он высказывается не в больших повествовательных формах, а лишь в виде «дискурсов»; это не более чем фразеология, набор фраз, стереотипов; миф как таковой исчезает, зато остается еще более коварное мифическое» [7, с. 15]. Миф нельзя развенчать, но веру, на которой он базируется – вспомним о словах П. Штомпки, – можно подорвать. И лучший способ – переключение дискурсов, изъятие из обращения девальвирующихся стереотипов.
Памятуя, что миф – это коммуникативное сообщение: «миф - это слово» [7, с. 233]. Подвергая коррозии главный принцип мифа – превращение истории в природу [7, с. 255], т.е. в что-то неизменное и не зависящее от нас. Идентичность не только навязывается, она в значительной степени, воображаема, концепт (в смысле «воображаемых сообществ» Б. Андерсона). По язвительному замечанию З. Баумана «Идентичность обязана вниманием, которое она к себе привлекает, и страстями, которые она порождает, тому, что она выступает суррогатом сообщества, естественного обиталища, которое более недоступно… Идентичность пускает корни на кладбище сообществ, но процветает благодаря своему обещанию оживить мертвецов» [8, c. 190-191]. Позицию З. Баумана можно интерпретировать как экстремистскую, но нельзя не признать ее известную справедливость…Или, по крайней мере, учитывать в наших дискуссиях…
Литература 1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М: Медиум,1995. 323 с. 2. Parekh Bhikhu. A New Politics of Identity. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2008. 315 p. 3. Мукомель В.И. Ксенофобы и их антиподы: кто они? // Мир России. Т. 26. № 1. С. 32–57. 4. Мукомель В. И., Хайкин С. Р. Крымские татары после «крымской весны»: трансформация идентичностей // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2016. № 3. С. 51–68. 5. Дробижева Л.М. Теоретические проблемы изучения гражданской идентичности и социальная практика [Электронный ресурс] / Сайт «Перспективы. 2014». – Режим доступа: http://www.perspektivy.info/misl/cenn/teoreticheskije_problemy_izuchenija_grazhdanskoj_ident ichnosti_i_socialnaja_praktika_2014-09-10.htm (дата обращения: 10.06.2016). 6. Штомпка П. Социология. Анализ современного общества. М.: Логос, 2005. 311 с. 7. Барт Р. Мифологии: Пер. с фр. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2004. 320 с. 8. Бауман Зигмунт. Индивидуализированное общество: Пер. с англ. Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Логос, 2005. 390 с.
Мукомель В.И.
Другие новости и статьи
« К вопросу изучения феномена патриотизма
Формирование западного мышления и поведения как форма противопоставления православию и славянству »
Запись создана: Воскресенье, 28 Апрель 2019 в 7:39 и находится в рубриках Новости.
метки: идентичность, мифология
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика