Эпоха «постправды» в современной журналистике: картографирование изменений медиапространства
О термине «постправда» заговорили в 2016 году, а оксфордский словарь по итогу того года назвал это слово словом 2016 года [Post-truth]. На данный момент западные исследователи продолжают изучать феномен нового информационного состояния «постправду» с разных сторон гуманитарной науки – политологии, медиаисследований, социологии и пр. Международный поисковик научных статей ScienceResearch выдает около шести тысяч результатов только англоязычных статей, и половина из них написана за последние 4 года. Феномен «постправды» еще не укоренился в отечественной медиатерминологии, а до этого в российской гуманитарной науке феномен становился объектом исследования политологов и философов (к примеру, Д.Д. Хохлова [Хохлова, 2017]), которые не рассматривали «постправду» как часть нового информационного поля. Среди медиаисследователей термин употребляла, к примеру, И.И. Волкова [Волкова, 2017], однако в ее статье феномен «постправды» не является центральным понятием и объектом исследования.
Наша новизна состоит в том, что мы изучили феномен в контексте медиаисследований и рассмотрели системы мгновенного обмена сообщениями как часть новейших массмедиа. Для выявления генезиса понятия «постправда» мы обратились к работам западных теоретиков: «Эпоха после истины: нечестность и ложь в современной жизни» Ральфа Кейса, статьи в научном периодическом журнале Харш Мишры, книга «Постправда: новая эра правды и как противостоять ей» Мэтью д’Анкона, «Трамп и мир постправды» Кен Вилбер, «Поддельные новости в реальном контексте» Пола Левинсона и др.
Оказалось, что понятие «постправда» понимается у разных ученых по-разному. К примеру, один из пионеров исследований постправды Ральф Кейс [The Post-Truth Era, 2004] изучает феномен как социально-культурный, влияющий не только на медиа, но и на общество в целом. По его мнению, постоянная ложь вокруг и альтернативные факты снижают уровень социального доверия в обществе, поэтому граждане начинают меньше доверять государственным институтам, представителям некоммерческих организаций и другим согражданам. Однако на его взгляд, точной характеристикой стали не лживые новости, которые все так же легко проверить, а новым культурным синдромом стала «эвфемазия», когда война называется «разрывом доверия», а ложь прикрывается «терминологическими неточностями». С отсутствием полномасштабной лжи в новой информационной атмосфере соглашается Харш Мишра [Mishra, 2017], для которого эпоха постправды заключается в преднамеренном эмоциональном всплеске в речевых практиках СМИ.
Также интересно, что существует и отрицающие глобальность постправды – редактор издательства Sage Сержио Сесмондо [Post-Truth, 2017] не соглашается с коллегами и называет проблему «раздувшимся» пузырем, но отмечает, что, возможно, проблема не существовала в тот момент, когда о ней заговорили, но теперь она появляется, т. е. сами разговоры об этом и породили масштабы постправды. Интересен момент, что ряд зарубежных исследователей видят решение проблемы в медиаобразовании. Они выступают в научный диалог с киберпозитивистами, которые считают, что проблему альтернативных фактов, FakeNews и постправды можно победить с помощью технических решений – искусственного интеллекта, к примеру. Сторонники медиаобразования критично относятся к этому решению, называя его первоочередной причиной получившегося феномена. Однако в этой среде возникают дискуссии: если одни ставят на первое место воспитание этических норм у студентов-журналистов, то другие уделяют большее внимание юридическому аспекту, напоминая, что распространение лжи наказуемо законно и любой журналист-практик должен помнить об этом. Но все они сходятся в одной точке – следует пересмотреть существующие учебные программы медиаобразования, добавляя новые курсы, которые научат студентов верификации информации. Мы же попытались выяснить, насколько традиционные СМИ способны работать в быстроменяющейся повестке.
Как идеальная модель, по которой, по нашему мнению, можно изучить качество работы, оказываются резонансные случаи – для нас это оказалось освещение пожара в Кемерово 25 марта. Так, на телевидении единственным источником последней и оперативной информации стал телеканал «Россия 24», однако, по нашему мнению, этого недостаточно для телевидения как одного из самых популярных источников информации у аудитории в России. Информационные агентства сработали оперативнее: редакции избегали ложной информации и опирались на данные госслужб и ведомств, которые были заняты ликвидацией пожаров. К сожалению, узнать просматриваемость всех сообщений невозможно, а социологические службы не отделяют при опросах интернет-издания и информационные агентства. Однако у РИА «Новости» есть источник. Если рассматривать это информационное агентство как показатель просматриваемости ИА среди читателей вообще (такое допущение возможно: по данным компании «Медиалогия», РИА «Новости» занимает первое место по распространению гиперссылок сообщений среди пользователей социальных сетей [Медиалогия, 2018]), то можно судить о малой распространенности среди широкой аудитории – для крупнейшего информагентства России средний показатель в 15–16 тыс. просмотров является низким.
По-настоящему оперативно, как нам кажется, сработали массмедиа в системах мгновенного обмена сообщениями. За последний год наибольшее развитие и популярность в информационной сфере получили платформы мгновенного обмена сообщениями, называемые мессенджерами (от англ. Messenger). WhatsApp, Line, Snapchat показывают ежегодный пятнадцатипроцентный рост с 2015 года. К примеру, WhatsApp летом этого года отчитались о ежедневной аудитории в 1 млрд человек – это одна седьмая населения земли. Кроме того, по мнению британского медиаисследователя Ника Ньюмана [Research, 2018], на этом мессенджеры не будут останавливаться: 56 % ведущих редакторов из 142 опрошенных заявили, что в будущем году планируют инициировать более глубокую работу в Facebook Messenger. Российские массмедиа также начали вхождение в новый вид каналов коммуникации, и преимущественно этот процесс происходит в платформе Telegram.
Первое, что стоит отметить, – техническая возможность, из-за которой мы можем говорить о Telegram как о новом медиаресурсе: помимо отдельных аккаунтов пользователя, на платформе возможно создание «каналов» – односторонних чатов, позволяющих отправлять сообщения неограниченному числу пользователей, подписанных на канал. По сути, это знакомая система «сообществ» в социальных сетях, будь то Facebook или «Вконтакте». Но есть отличительная особенность: сообщества, принадлежащие СМИ, в социальных сетях являются, скорее, дайджестом материалов, которые выпускаются в СМИ. В них зачастую нет авторского материала, сделанного под конкретное сообщество в конкретной социальной сети. Однако способ коммуникации остается прежним – односторонняя коммуникация, характерная для СМИ, когда один вещатель и много слушателей, и когда нет обратной связи. В Telegram существуют разные виды каналов, которые могут быть или уникальными для площадки, или повторяющие схему работы в социальных сетях.
Первый вид – каналы, созданные СМИ, как еще один способ распространения контента. Такие примеры описал А.Д. Иванов в статье «Чатбот в Telegram и Вконтакте как новый канал распространения новостей» 2016 года [Иванов, 2016, с. 128]. Помимо традиционных дайджест-сообществ, в Telegram существуют каналы с оригинальным контентом. Одним из самых популярнейших в российском сегменте является канал «Сталингулаг» – политические колонки на актуальные политические и социальные темы с нецензурными выражениями и нарочито нагнетающим настроением. Понятно, что журналистикой в традиционном смысле это назвать сложно, но как часть «журналистики мнений» – вполне, потому что содержательно сообщения этого канала не отличаются от материалов колумнистов, например на сайте «Эхо Москвы», а вот из-за разницы площадок формы отличаются. И, наконец, инсайд-каналы (от англ. Inside – внутри), публикующие информацию, которые получены от «источников в правительстве». Сам Telegram стал популярен как медиаплощадка именно благодаря этому виду каналов. Главная особенность – анонимность автора сообщений. Как только такой канал становится персонифицированным, со стороны пользователей падает интерес. Для анализа качества освещения telegram-каналами мы отобрали три канала, которые входят в топ-30 по популярности в Telegram, к ним относятся: «Незыгарь» (130 тыс. подписчиков), Varlamov News (51 тыс.) и Mash (272 тыс.). Varlamov News работал по двум каналам. Во-первых, источниками новостей стали традиционные информационные агентства, а в канал их ретранслировали журналисты редакции (особенность работы персонализированного блога Ильи Варламова: это редакция под именным брендом), а также сообщения, которые приходили в специальный бот-сборщик, куда каждый читатель мог сообщить свою информацию, а ее, в свою очередь, сотрудники редакции проверяют, и если информация подтверждается, сообщение со ссылкой на читателя появляется на основном канале от читателей. Третим способом доставки контентом стала пересылка сообщений от других авторов, однако это не было популярным (2 перепоста). Всего в этот день в Varlamov News было выпущено около 30 сообщений, некоторые из них можно отнести к Fake News.
В условиях важной информационной повестки, возможно, редакция полупрофессиональных журналистов забыла о фактчекинге и решила, что лучше публиковать любую информацию, чем не говорить о ситуации вообще. Примерно такой же стратегии освещения придерживался telegram-канал «Незыгарь». За 25 марта здесь появилось около 56 сообщений о пожаре в Кемерово различного содержания: количество пострадавших, гипотезы о причинах, процесс тушения и даже уникальные видеоролики с места событий. Эти сообщения активно пересылались в другие каналы (к сожалению, в Telegram невозможно отследить количество перепостов). Однако, к сожалению, канал начал публиковать информацию, которая стала образцом Fake News, – преувеличенная информация о количестве погибших и работе спецслужб. По словам авторов канала, они работали сразу с несколькими источниками – региональные журналисты, силовые структуры плюс информация корреспондентов (их нашли в Кемерово в первые часы, это не постоянные специальные корреспонденты) на местах. Авторы признают, что в чрезвычайных ситуациях всегда есть ошибки, и свою главную задачу они видели в том, чтобы дать больше информации, а потом корректировать ее на основе официальных данных. Однако авторы каналов снимают с себя ответственность, заявляя, что ответственные службы (спецпредставители и пресс-службы) в органах власти и ведомствах должны были незамедлительно опровергать поступающую ложную информацию, но этого не следовало. «Считаем, что МЧС и Администрация области породили слухи об огромном числе погибших своей пещерной непрофессиональной политикой все замолчать и не дать ответы. Они и есть главные виновники фейков», – подводят итоги авторы «Незыгаря». Это неэтично с точки зрения журналистского профессионального кодекса, однако его соблюдение необязательно даже для профессионалов, а в этом случае авторы канала в свое оправдание отмечают свой моральный принцип, который позволяет брать на себя вину. Специфика канала Mash в том, что они работают с оперативными группами и штабами ликвидаций разных чрезвычайных событий.
Члены редакции канала (это настоящая редакция с главным редактором, корреспондентами, журналистами и другими штатными работниками) никогда не рассказывают, каким образом им удается получать уникальную информацию, однако, учитывая откуда возник Mash (когда-то дочерняя редакция LifeNews, которые известны подкупом источников), можно предположить, что это прямой контакт не с пресс-службами и контактными лицами, а со штабными сотрудниками. В случае с пожаром в Кемерово действовала такая же стратегия: редакция публиковала информацию как со своих собственных источников, так и из соцсетей. В итоге, оказалось, что вся информация, полученная от скрытых источников, постепенно подтверждалась. В случае если информация вызывала сомнения, в сообщении указывалось, что «ни одно ведомство не может подтвердить».
Именно поэтому Mash удалось избежать главного Fake News этого чрезвычайного происшествия: сообщения о сотнях погибших и пропавших без вести. Таким образом, классическая журналистика пока не до конца осознает эпоху социальных сетей, когда в информационное поле попадает любая информация, даже самая сокрытая. Информационная работа же массмедиа, которые существует только в соцсетях, доказали, что их влияние на аудиторию сравнимо с влиянием традиционных СМИ, а подчас и вовсе читатели и зрители перестают верить профессиональным журналистам и воспринимают как правду только ту информацию, которую передают в своих «медиа на коленках» агенты влияния (инфлюенсеры) в социальных сетях. Российские медиа-менеджеры продолжают пользоваться технологиями управления массовым сознанием («информационный шум», «расстановка акцентов» и т. д.), которые были актуальны до «эпохи скрытой силы соцсетей» (по выражению британского исследователя Роба Кросса).
Литература 1. «Post-truth» named word of the year by Oxford Dictionaries. – URL: https://www.theguardian.com/ books/2016/nov/15/post-truth-named-word-of-the-year-by-oxford-dictionaries (дата обращения: 15.12.2017). 2. Хохлова Д.Д. Исландская модель демократии как символ нового популизма / Д.Д. Хохлова // Власть. – 2017. – № 6. – С. 160–164. 3. Волкова И.И. Экранные массмедиа и экология человека: от зачаровывания к присоединению / И.И. Волкова // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2017. – № 12 (212). – С. 106–111. 4. Keyes R. The Post-Truth Era: Dishonesty and Deception in Contemporary Life / R. Keyes. – NewYork: St. Martin’s Press, 2004. – 320 p. 5. Mishra H. Contextualizing Fake News in Post-truth Era: Journalism Education in India / H. Mishra // Asia Pacific Media Educator. – 2017. – V. 27 (1). – P. 41–50. 6. Sismondo S. Post-Truth / S. Sismondo // Social Studies of Science. – 2017. – V. 47 (1). – P. 3–6. 7. Топ-3 самых цитируемых информационных агентств – февраль 2018 // Медиалогия. – URL: http://www.mlg.ru/ratings/media/federal/5903/#internet (дата обращения: 15.04.2018). 8. Research: How Public Service News uses Social Media. – URL: http://reutersinstitute.politics. ox.ac.uk/risj-review/research-how-public-service-news-uses-social-media (дата обращения: 15.04.2018). 9. Иванов А.Д. Чат-бот в Telegram и ВКонтакте как новый канал распространения новостей / А.Д. Иванов // Вестник ВУиТ. – 2016. – № 3. – С. 126–132.
Юсупов С.М.
Другие новости и статьи
« Тайна «Красного барона» Манфреда Фон Рихтгофена
Штурмовые машины для Сухопутных войск »
Запись создана: Четверг, 27 Июнь 2019 в 18:18 и находится в рубриках Новости.
метки: СМИ, постправда, журналистика
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика