Мифология Добра и Зла в мультипликации СССР и США

Актуальность изучения сакрального как значимого социокультурного феномена обусловлена тем, что современная европейская культура обнаруживает тенденцию к распространению представлений об исчезновении категории сакрального, как таковой, в результате тотальной секуляризации социокультурного пространства. Тем не менее, глубокая мифологизированность коллективных представлений в наше время и насыщенность их сакральными образами, задающими идеальные модели поведения, не вызывает сомнения. Изучение мифологических механизмов функционирования сакральных кодов в коллективных представлениях способствует более полному раскрытию динамики социокультурных процессов в истории и современности.
Исследование сакрального, как социокультурного феномена, представляется актуальным не только для культурологии, но также для социальной философии ввиду того, что мифологемы крайне значимы для адаптации человека в социокультурном пространстве. Всё больше возрастает роль информации и информационной среды, что в свою очередь порождает новые социокультурные и экзистенциальные проблемы, актуализирует философское осмысление глубинных, сакральных оснований социальной целостности и целостности жизненного мира человека. В современной культурологической мысли понятие «массовая культура» считается одним с ключевых нюансов абстрактной рефлексии и обширно применяется в разнообразных согласно собственному содержанию и форме в философскокультурологических контекстах. Так культура, которая ранее была определена как способ ценностного освоения социальной реальности, мегаструктура и системообразующая основа общества, обнаруживает всё более усугубляющуюся массовизацию всех её проявлений. В начале ХХ столетия, в связи с повсеместной трансформацией вектора развития культуры в коммерческое русло, понятие «массовая культура» в мировоззренческих дискурсах изучается как особый тип культурного продукта, производимого ежегодно крупными тиражами, и требующего действенных механизмов управления и продвижения. Одним из таких маркетинговых средств является сакральный код. Специфика репрезентации сакральных кодов в таком случае будет отличаться от традиционных культурных форм.
Именно период конца XX – начала XXI века обуславливает усиливающуюся мифологизацию культуры, актуализуя действие определённых архетипов коллективного бессознательного. Таким образом, проявление архетипики именно в массовой культуре связано с повсеместным возрождением архаических способов освоения действительности, которую трудно принять в том состоянии, которое обуславливается социокультурной трансформацией. Так как «мифы раскрывают структуру реальности», усиливающаяся мифологизация культуры демонстрирует, что дегуманизации общества, развитие технологий и информационной среды, не исключают зависимость человеческого сознания от мифологии, а, следовательно, «ядром жизни человека и общества был и остаётся его мифический фундамент» [3, с. 222]. В пространстве массовой культуры архетипы, посредством сакральных кодов, воссоздают априорную целостность бытия. Несмотря на то, что массовая культура продолжает выполнять такие функции как адаптация, коммуникация, социализация, и т.д., «подмена социальной и культурных реальностей» [5] приводит к деформации мироощущения, и практически гарантирует психоэмоциональную перегрузку индивида-потребителя. Основной функцией массовой культуры, которая с успехом использует технологии масс-медиа, является её возможность адаптировать человека к существованию в социуме, включить его в систему общечеловеческих установок и стереотипов, создать иллюзию общности. Поскольку и ценностные и культурные установки индивида, формирующиеся в наше время под влиянием массовой культуры, являются разновидностью типичных коллективных представлений, становится очевидной мифологическая предопределённость текстов популярной культуры, которая проявляет себя в нехватке рефлексии, базисной прагма-тичности и в рамках установленной необходимости общественного сознания, актуализации архетипической матрицы, аппелированию к области коллективного бессознательного. Общность «массы» невозможно отделить от понятия «коллективного бессознательного, так как культурная обусловленность текстов массовой культуры проявляется в особенностях описания причинности, воссоздания пространственно-временных особенностей, в следовании определённым моделям и стремлении к воссозданию их в безальтернативных вариантах, в стереотипичности, клишированности, манипулятивности коллективными представлениями». Из этого следует, что массовую культуру можно назвать «современной мифологией», со всеми присущими ей признаками и функциями. Так М. Элиаде говорит том, что особенность мифа, заключается в его восприятии как события реально произошедшего [4, с. 15], в то же время, как было отмечено ранее, индивид, включённый в пространство массовой культуры, зачастую воспринимает ее виртуальные проявления гораздо более правдоподобными, нежели реальные проявления социокультурной действительности.
Таким образом, картина мира, демонстрируемая нынешним многочисленными понятиями, говорит об их мифологическом мировосприятии, и в то же время отвечает архетипическим конфигурациям. Так К.-Г. Юнг отмечал, что представления масс, которые он называл «ненаправленным мышлением» всегда ориентированы на мифологические установки, образно, представляют собой бесконечную череду образов и бессознательных реакций и ориентировано на адаптацию индивида к «внутреннему миру». Мифологические образы и формы выступают общими символами, выражающими скрытый смысл явлений, которые укореняясь в коллективных представлениях, постепенно начинают восприниматься как априорные догматы, не требующие доказательств. По выразительным возможностям и образной структуре искусство в различных своих видах и жанрах тяготеет как бы к двум художественным полюсам: к максимальной достоверности воспроизведения действительности и к подчёркнуто условным формам её выражения, основанным на пересоздании реального. Ни одна из этих тенденций не исключает и не отрицает другую. Это положение, характерное для современного искусства в целом, особенно ярко и наглядно проявляет себя в самом синтетичном из его видов – кино, что, несомненно, непосредственным образом связано с объективными социально-эстетическими потребностями нашего времени, с процессом актуализации типологических особенностей и функций различных художественных структур, каждая из которых действует в соответствии со своими специфическими возможностями. С одной стороны специфика киноискусства – в практически безграничной способности показать зрителю действительность, учитывая свободу выбора точки зрения. Тем не менее, мультипликация не копирует эту документальную безусловность, но заменяет натуру рисунком или набором кукол и декораций. Мультипликация становится своеобразной вершиной того «полюса» кинематографа, который представляет собой сконцентрированную форму «условного неправдобподобия», и резко отличается от других видом экранного искусства по самой структуре своих выразительных средств. Среда, которая окружает героя мультфильма, чаще всего является неким фактором «оживления», Поскольку берет на себя активные драматургические функции, Условный характер разыгрываемого действия, именно выразительные возможности «одушевляемого» персонажа играют настолько «огромную роль в синтезе художественных средств, что в случае с мультипликацией можно говорить о в высшей степени своеобразном искусстве, разительно отличающемся от других видов кино. В искусстве мультипликации объединяются художественные формы существенно отличные от тех, которые становятся основой для произведений игрового кинематографа» [1, с. 19]. Специфика социокультурного контекста, порождает сакральные коды определённого рода, транслирующиеся через внешность и поведение героя мультипликационного фильма. Особенности кодирования, в данном случае, обусловлены тем историческим и социокультурным контекстом, в котором было создано мультипликационное произведение.
Специфика сакрального кодирования в американской модели массовой культуры заключается в том, что бинарность, которая неизменно приводит к противопоставлению «американец/иностранец», демонстрирует в первую очередь культурную несхожесть, так как представляет собой модель, при которой мы вычленяем из общества группу людей, обозначаемых как «другие». Такое вычленение происходит путем установления самых разнообразных норм – культурных, языковых или даже физических параметров, благодаря которым мы, прежде всего, достигаем понимания нас самих и нашей идентичности, так как в «другом» мы находим различия, прежде всего, не соответствующие нашему представлению о себе. Советская же мультипликация транслировала бинарную оппозицию «свойчужой» через призму идеологической системы, и в отличие от американской модели, «чужаком» в этом случае становился не представитель определённого этноса, а представитель «враждебного» социального класса, вне зависимости от его антропологии. Анализ сакральных кодов, читающихся в мультипликационных образах США, показал, что данная национальная модель массовой культуры ориентирована на так называемую «зону комфорта». Персонажи, через визуальные и поведенческие признаки, демонстрируют принадлежность к американской культуре – американский флаг, большой обеспеченный дом, яркая опрятная одежда, машина американского образца, музыкальные инструменты, техника, а также ловкость, изворотливость, ум, хитрость, предпринимательская жилка. Уолтер Дисней так объяснял секрет своего успеха: «Я рассказываю простые истории, и по моим героям видно, что хорошее в жизни может быть также увлекательно как мрачные приключения» [2, с. 20–24]. Все эти признаки указывают на комфортное и обеспеченное всеми благами существование, ведение бизнеса, фермерства, семейную жизнь и не затрагивают такие темы как высший долг, предназначение. Советские мультипликационные образы же напротив ориентированы, прежде всего, на идею исполнения высшего долга перед отечеством, обществом, ответственности, а потому и быт героев здесь рассматривается через призму идеологии, а не является основным сюжетом.
Среди героев, являющихся советскими или «дружественными» преобладают такие визуальные знаки как скромная одежда, советский автомобиль, или общественный транспорт, скромная однотипная обстановка, квартир, и также такие поведенческие знаки как жертвенность, высокопарность, стремление жертвовать личным интересами перед коллективными. Можно отметить, что национальные модели массовой культуры США и СССР, несмотря на множество различий, имеют сходные черты. В обоих вариантах национальных моделей массовой культуры, ее специфику возможно охарактеризовать как особый социокультурный феномен, появление коего совершается на определённо значительном этапе формирования установленного вида сообщества («фаустовской цивилизации»). Его основными характеристиками являются наличие генетической связи со средствами массовой коммуникации и новыми информационными технологиями, способность к формированию особого мироосознания, которое отличается некритичностью, генерирование собственного виртуального пространствавремени и т. д. В обеих национальных моделях старые мифосимволичекие, культурные парадигмы, как эстетические, так и прочие, для массовой культуры оказываются устаревшими. Поскольку пространство этой культуры постоянно пополняется новейшими коннотационными единицами, которые транслируются из сферы обыденного существования. Этот факт дает возможность сделать заключение о существенном изменении манипулятивных элементов массовой культуры, которая заключается в постепенном отдалении ее от явных способов и технологий доминирования, и замене на более имплицитные, тем самым, исключая возможность критики данных технологий со стороны противников манипуляций общественным сознанием. Таким образом, в условиях постоянного воздействия на массовые представления, основной задачей культуры становится формирование у индивида способности максимально объективно оценивать транслируемые культурные образы и установки, сохранять те моральные нормы и ценностные установки, являющиеся наиболее адекватными общественным и культурным мифологемам конкретной эпохи.
Литература 1. Асенин С. В. Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации. М.: Искусство, 1974. 286 с. 2. Життя та казки Уолта Дiснея /Пер. з англ. К.: Престо-Н, 1994. 368 с. 3. Маленко С.А. Археология Самости: архетипические образы осуществления Человеческого и формы его социального оборотничества. Монография. Великий Новгород, 2008. 298 с., 26 ил. 4. Элиаде, М. Мифы, сновидения, мистерии /пер. с англ. М.: Рефл-бук, 1996. 288 с. 5. Пронькина А.В. Массовая культура как культурологическая категория [Электронный ресурс] // Вестник Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина. 2012. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/massovaya-kulturakak-kulturologicheskaya-kategoriya (дата обращения 24.05.19).
Федина О.В
Другие новости и статьи
« Запретить прикомандировывать военнослужащих для работы на предприятиях и в хозяйствах
Смысл и причины исторического мифотворчества »
Запись создана: Вторник, 28 Июль 2020 в 18:34 и находится в рубриках Новости.
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование ремонт реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика