Советская елка: история и традиции
В первое советское новолетие, с наступлением 1918 года, но вогодние поздравления официально упразднились газетными спорами о том, с какого срока должны граждане нового госу дарства начинать год — с 31 на 1 января или с 24 на 25 октяб ря. Дореволюционные праздники были признаны буржуазными и заменялись усиленно разрабатываемыми в 20 е годы пролетар скими праздничными постановками и шествиями. 30 января 1918 года, не вдаваясь ни в какие обоснования и объяснения, новая власть выпускает декрет о переходе на «европейский ка лендарь».
До 1935 го Новый год официально праздником не считается. Важным этапом в разработке новых «вечных» ценностей ста новится появление 28 декабря 1935 года статьи П. Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку», на печатанной в «Правде» и ставшей директивой к разработке советского новогоднего ритуала: «В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую елку… Какие то не иначе «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную за тею.
Комсомольцы, пионерработники должны под Новый год устроить коллективные елки для детей. В школах, детских домах, дворцах пионеров и детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская елка! Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило на кануне Нового года елку для сво их ребятишек».
На государственном уровне елка вводится как мероприятие для детских общественных учреждений. Поскольку все должно проходить по образцу, формирование «традиции» происходит стремительно. Учпедгиз под надзором Народного комитета по образованию в 1936–1937 годах выпускает сборники статей «Елка», долженствующих разъяснить практику организации елочно го действа для детей разных возрастов на конкретных примерах. Первое издание (1936 года) открывается перепечаткой ста тьи Постышева и рассказом Бонч Бруевича «Владимир Ильич на елке»: «Владимир Ильич очень любил детей…» Е. А. Флерина подробно рассматривает опыт первого отме ченного детьми СССР Нового года. «В „Правде“ была опубликована статья т. Постышева о елке.
31 декабря по всему Союзу зажглись разноцветными огнями де сятки тысяч елок… Внезапное появление елки, стремительно про изведенный праздник вызвал целый ряд вопросов: о значении ел ки для наших ребят… давать ли ряженых и каких, можно ли Де да Мороза… нужны ли подарки… <…> Елка — это зимний новогодний праздник, для дошкольника это абстрактные темы, и не нужно растолковывать. Если из миллиона детей найдется такой ребенок, который спросит: „Почему елка?“, „Зачем ел ка?“ — можно ответить: „Мы встречаем Новый год, хотим, чтобы он был радостный“ и т. п. Массовость и обычность елки, любовь к ней детей делает ее традиционным детским праздником, и не доумения со стороны ребят ждать не приходится… Елка являет ся чистейшим образцом сезонного праздника зимнего, новогод него. Праздником красоты и радости для всех возрастов. Елка запоминается на всю жизнь.
Сказочная, необычайная, она глубоко волнует ребенка, дает богатый материал для рабо ты воображения… Разве этого не достаточно? Кто чувствует ел ку, тому не нужно объяснять значение этого праздника». Так впервые и окончательно обосновывается смысл совет ской новогодней елки: событие общественное (не семейное) — детсадовское, пионерское, комсомольское, память на всю жизнь, «сезонный» праздник радости и красоты. Все позднейшие пуб ликации на елочные темы будут повторять эту формулировку: «традиционный праздник радости и красоты». Сюжет праздника складывался постепенно: «Мы рекомендовали бы в начале елки ряженых не вводить, дав возможность ребятам рассмотреть елку…
К моменту разда чи подарков или для организации игры можно ввести одного двух ряженых. Интересно прошло ряженье в Деда Мороза, но дети не знали ранее этого образа, приняли его за дедушку из колхоза. „Колхозный дедушка, мы его знаем“, — заявили ребя та. В этом году сказочный образ Деда Мороза будет воспринят, вероятно, несколько иначе.
Во всяком случае, и малыши, и стар шие радостно встретили его» . Детям середины тридцатых го дов образ Деда Мороза, как видно, не знаком, культмассовым работникам он известен как одна из масок ряженых, пробуемая для новогоднего сценария в числе прочих. В то же время и в тех же статьях формируется идеология и эстетика «новогоднего чуда», эстетика иллюзий, обмана, под мены: «Елка сказочна. На ней бывает то, чего никогда не быва ет. Орехи из золота, яблоки из марципана, сундук… а в нем не шубы с нафталином, он наполнен шоколадными лепешками.
Холодный снег — из теплой ваты… Почти все, что существует вокруг ребенка, можно перенести на елку, но только в другом ма териале и цвете»1 . Дед Мороз и Снегурочка впервые упоминаются вместе в ря ду елочных украшений: «А какие чудесные игрушки висят на елке: дед!мороз, снегурочка, леший, блестящие золотые рыбки и петушки, шмели и мухи…»2 (Курсив в цитатах здесь и далее мой. — С. А.)
Второе издание сборника «Елка» корректирует и уточняет новогодний ритуал, анализируя недочеты прошлогодних меро приятий: «В группах детей 3–4 леток торжественно вошел Дед Мороз с палкой, запел песню „Не ветер бушует над бором“ (из Некрасова) — шесть ребят расплакались. И несмотря на то что руководительница сняла у Деда Мороза бороду и усы, дети не подходили к ней (так! — С. А.): подарка никто не хотел брать.
Тот же факт был и в других детских садах. Эти факты учат осторожному подходу к малышам. Ряженые их могут испугать, особенно если они дают для детей дошкольников не близкий и не веселый образ»3 . Из описаний «удачных сюжетов» складывается общая канва ритуала: пляски и хороводы вокруг елки в костюмах, в том чис ле национальных, торжественный выезд Деда Мороза на са нях — или неожиданное появление Петрушки, или выезд снеж ной бабы на санках, или зайчики.
На роль дарителей, как мож но увидеть, пробовались различные персонажи, но успешным оказывается один: «Наибольший восторг был вызван Дедом Мо розом… По эмоциональности своей весь праздник не имел ниче го более яркого»4 . Итак, годом рождения советского Деда Мороза и новогодне го ритуала следует признать знаменательный во многих отно шениях 1937 год.
Именно этот год дети Советской страны впервые встретили с Дедом Морозом и Снегурочкой в москов ском Доме союзов. Приведем описание этого грандиозного по размаху идеологического мероприятия, в нем впервые я узнаю те елки, которые помню сама. В Доме союзов ежедневно проводилась елка (с какого по ка кое число — не указывается). Для детей от 8 до 12 лет с 12 до 6 вечера, для возраста от 12 до 14 с 18 до 22 часов. На каждом се ансе присутствовало 1000–1200 детей. Они проводят некоторое время в украшенных залах. «Первый зал украшен цветами, по стенам стулья, огромное панно с изображением Сталина сре ди детей». «Всех заинтриговала темнота колонного зала. На авансцене зажглись два пылающих костра, и стала заметной под нимающаяся фигура Деда Мороза в белом костюме, с длинной белой бородой и сумкой через плечо.
Дед Мороз приветствует детей… предлагает всем громко крикнуть: „Елка, зажгись!“ Де ти дружно кричат, и вдруг вспыхивает разноцветными огнями елка». В варианте постановки для младших школьников: «В ко лонный зал впускают детей в полутьме. Елка зажигается, и пе ред детьми вырастает на сцене Дед Мороз… Он уже не один, а с ним Снегурочка — шаловливая девочка, которая мешает де ду в его разговорах с детьми, выдает его тайны детям. Это со здает большую интимность между Дедом Морозом и школьни ками»1 . Так появилась новогодняя Снегурочка, через двадцать лет ставшая обязательным действующим лицом новогоднего представления: В классах идут Разговоры и толки: Кто же Снегурочкой Будет на елке? А. Барто2 В этом же издании (Елка. М., 1937) закреплена иконография Деда Мороза: на 29 й странице приведено три утвержденных Наркомпросом варианта.
Все три хорошо известны нам по ватным «старинным» дедам мо розам — игрушкам, которые бе режно хранят в семьях и вы ставляют под елку по сей год. В 1940 году Репертуарным бюллетенем, выпускавшимся Глав ным управлением по контролю за зрелищами и репертуаром, было разрешено к постановке елочное представление «Под елкой» (сце нарий В. Пановой): «Ребята во дят хоровод вокруг нарядной ел ки. Игрушки оживают и веселят ся вместе с ребятами. Дед Мороз рассказывает, как тяжело жилось раньше маленьким украинцам и белорусам под гнетом польских панов» .
К 1939 году впервые за годы советской власти были выпущены поздравительные новогодние открытки с изображением сне жинок на фоне Спасской башни (художник О. Эйгес). Новогод няя открытка к 1942 году изображает Деда Мороза, изгоняюще го фашистов. На новогодней открытке к 1944 году — Дед Мороз со сталинской трубкой и мешком оружия (на мешке — амери канский флаг) .
Сюжет и состав персонажей новогодних представлений со ветского времени можно считать устоявшимся окончательно к началу пятидесятых годов: стереотипные сценарии «елок» устойчиво появляются в периодической печати именно с этого времени. Январский номер «Правды» за 1954 год размещает статью Кон стантина Паустовского «Дети в Кремле».
Идея новогоднего чуда развивается в мифологию: «Почти нет такого писателя или по эта, который бы не хотел написать зимнюю сказку — то особое лирическое произведение, где соединялась бы вся прелесть снеж ной зимы с ощущением полного, особенно детского, счастья. Было много прекрасных зимних сказок. Но все они были пло дом писательского воображения.
И только сейчас, в первый день нового, 1954 года, эту зимнюю сказку можно было узнать, стать ее участником, погрузиться в нее и испытать то счастье, кото рое раньше существовало только в воображении (так появляет ся мистика Нового года, чудо сказки, становящейся былью. — С. А.). <…> Дети давно привыкли к виду Кремля с мостов и из за Москвы реки. Но сейчас он открылся им не снаружи, а изну три. Человек, не знающий и не любящий прошлого своей стра ны, не может быть создателем ее настоящей жизни».
События новогоднего празднества признаются старинными. Для того чтобы идеология стала мифологией (была принята на веру), нужен ритуал и мистический авторитет — податель благ, тот, кто стоит над правилами и законами, кто способен их отменять. В этом направлении и развивается литературно сценарное и культмассовое творчество. Одна из святочных ма сок становится могущественной силой — Дедом Морозом — и получает нечеловеческого происхождения спутницу посредни ка — Снегурочку. Новогоднее время наследует права времени чудес романтизма: оживающие куклы, чудесные страны, виденья, обманчивые огни. Чтобы проследить, как устроено елочное действо, я просмот рела ряд елочных сценариев. Самый ранний из них был издан в 1950 году, самый поздний — в 1971 м1 . Елочные сценарии, различаясь в наборе персонажей, атрибутов и мотивировок, в осно ве своей имеют общую схему действия и сохраняют определен ный набор сюжетных элементов. Общая схема сюжета такова: дети (и родители) хотят получить дары.
Общий аргумент нали чия этого желания многократно оглашается во время представ ления. Он состоит в том, что Новый год — особое время, время исполнения желаний. Дары (желаемое) дарит Дед Мороз. Он живет где то далеко, где тьма и холод, в «темном лесу». Между детьми и Дедом Морозом должен быть посредник — Снегуроч ка, ведущий. Ведущий, как ритуальный специалист, как шаман, объясняет зрителям, что они должны делать и говорить, чтобы Дед Мороз пришел или — если он уже пришел — чтобы елка за жглась огнями. Призывание Мороза откуда то издалека — пер вый из вариантов сюжета. Второй вариант предполагает путе шествие какого то представителя детей, героя или героини, в пространство Деда Мороза.
Он отправляется в мир «темного леса» или «снежных гор» подобно шаману, путешествующему за потерявшейся душой в иной мир, или герою волшебной сказки, оправляющемуся в иное царство в поисках похищенной матери или желанной ценности. И так же, как они, претерпев испыта ния и устранив козни «вредителей», в случае новогодних сюже тов — Бабы яги, Метелицы, Филина, Черной кошки и др., или разрешив иную трудную задачу, он должен способствовать пе ремещению Деда Мороза к елке. Упрощенный вид трудной задачи — загадка. Например, для того чтобы елочка зажглась, дети должны ответить на вопрос Снегурочки. Один из таких вопросов загадок заставил меня при задуматься относительно времени происхождения садистских стишков: На поверхности реки Замелькали две руки. И видна едва едва Пионера голова. Но поверхность вновь гладка, И как зеркало река. (Правильный ответ: нырнувший пловец)
Кроме общей схемы сюжета, единой для всех прочитанных мною сценариев, остаются устойчивыми костюмы Деда Моро за (белая длинная борода и усы, посох/жезл, красный кушак, красно или сине белый костюм — в соответствии со стандартом 1937 года) и Снегурочки (коса, кокошник или шапочка, белый или сине белый костюм); а также персонажи помощники — зве ри из сказок о животных и персонажи из репертуара советских книжек для детей (Буратино, Чук и Гек, Незнайка, Тимур и др.). Обязательна поэтическая речь, которая появляется в «ответ ственные» моменты представления: «Д е д М о р о з. Я услышал звонкий хор и слетел с высо ких гор — там и летом снег лежит…»1 Обязательна игра с огнем и темнотой — затемнения, зажже ние цветных огней, пиротехнические эффекты. Обязательно по буждение зрителей к хоровому говорению, которое, что прямо объясняется ведущим, должно иметь магический эффект: «Д е д М о р о з. А чтоб игрушка появилась, надо всем ре бятам вместе сказать: „Петенька, достань воробушка!“» .
Или: «В новогоднюю ночь иногда случаются чудеса! Если мы скажем какое нибудь необычное слово, например: „Зурбаган!“ Дети по вторяют за ведущим волшебное слово. Занавес медленно откры вается»3 . В любом случае, вызывание Деда Мороза — условие зажжения елки, а она знаменует приход Нового года. Новогодняя ночь и новогоднее действо с детства пережива лись советским человеком как сакральное время «бесплатных» даров, время, выходящее за рамки обыденного. «В канун празд ника, — пишет журналистка Д. Новикова в предновогоднем но мере учебной газеты факультета журналистики СПбГУ, — про исходят невероятные совпадения и осуществляются самые дав ние и заветные мечты… Верят ли в чудеса наши студенты?» Ниже в тексте автор приводит отрывки из записанных по этому поводу интервью:
«Мне даже страшно об этом думать, потому что совсем не давно я верила. Ждала праздника с предвкушением чего то осо бенного…» «Для меня Новый год — единственное время в году, когда в волшебство стоит верить. Вот уже два года я загадываю же лания во время боя курантов, и, что самое интересное, — они сбываются. Думаю, что это не простое стечение обстоятельств» .
Новый год — единственная дата, которая ратифицировалась общественным атеистическим порядком как сакральное время, время чуда. Тогда заботу о тебе проявляет тот, кого ты никогда не видишь, но кто о тебе знает, любит и переживает о тебе, ли цо, наделяемое постоянными характеристиками: мудростью, все веденьем, мистической силой, владением всеми благами. Все эти характеристики, которые могут принадлежать только одному Богу, оказываются вмененными Дедушке Морозу: «Д е д М о р о з. Следить за вами будем мы с любовью, а вы, друзья, не подведите нас!»2 Глагол «подводить» в этой ситуации очень характерен.
Под водить в этом, разговорном, значении — навлекать на кого то не приятности своими действиями. Итак, действуют — дети, а если они действуют плохо, то отвечает за их поступки — Дед Мороз. Дед Мороз болеет, потому что «его обидели, — говорит за яц. — Кошка сказала ему, что вы мучили животных, не учили уро ков и бросали снежками в прохожих, что вы дерзкие и злые, что вы никого не любите, а значит, не любите и его — Деда Мороза»3 . Отношения Мороза и детей трактуются в этическом плане: Мороз болеет, когда его дети делают плохое. Он не наказывает, он — страдает. В христианском предании ангел хранитель пла чет, когда человек грешит. И еще более прозрачная аллюзия: ни кого не любите, а значит, не любите Деда Мороза. Сравни: «И возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь!
Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет» (Мк. 12: 30–31). Общественное мнение определенным образом готовит участ ников новогоднего представления к тому, чтобы оно пережива лось как мистическое действие. Ритуал не предполагает деления присутствующих на зрителей и действующих лиц, все являются участниками действия. Имен но так и происходит на новогодней елке. Имеются заказчики ри туала — дети и родители, присутствуют ритуальные специалис ты — «ведущие», есть посредники — «помощники», есть пода тель благ — адресат ритуала, есть антагонисты — духи, демоны, звери. Новогоднее действо воспроизводит схему заказных маги ческих ритуалов.
Сравним выделенную выше схему со схемой, выявленной в результате анализа обрядов сибирских народов. «Неблагополучное состояние коллектива или отдельного его члена, предшествующее камланию (функция ‘беда, недостача’), влечет за собой приглашение шамана, в лице которого заказчик получает силу, способную ликвидировать это отрицательное со стояние (функция ‘вызов посредника’)… Узнавание шаманом причины несчастий… столкновение шамана с духом болезни и/или путешествие его в тот из миров, где обитает адресат кам лания. Контакт шамана с духом дополняется заключением дого вора и обменом ценностями — передачей даров и получением искомого» .
В русской традиции эта схема воспроизводится в окказио нальных ритуалах, требующих привлечения «знатока» (колдуна, лекаря). Например, у хозяев теряется скотина, они отправляют ся к «знающему», тому, кто знается с лешим. Тот пишет «ка балy´» — письмо лешему на бересте, заказчик отправляется к ле су, в то место, где потерялось животное, и бросает его лешему (Сямженский р н Вологодской обл. Зап. 2006 г.).
Взрослый современный зритель, разумеется, не верит в то, что человек с приклеенной бородой и усами, выходящий на сце ну с жезлом и мешком, — дух. Но почему он хочет убедить сво его ребенка в том, что это так? Зачем современные папы, обла чившись в дед морозовое одеяние или заказав Деда Мороза по телефону, изо всех сил стараются обмануть своих детей, и имен но для того, чтобы они поверили в реальность Деда Мороза? Можно ли еще как нибудь объяснить их действия, как не тем, что родители верят в нечто сами? Во что же они верят, участ вуя в елочных представлениях в дни рождественского поста и по свящая в это своих детей? Семьи, собравшиеся в эти дни у но вогодней елки, — мистически общаются — с кем?
С Дедом Мо розом и Снегурочкой? Кто податель новогодних чудес? Мистика языческих верований зимнего солнцеворота опреде лялась особым переживанием времени: границы между миром людей и миром сил становились проходимыми, прибыток (дар) случался за счет контакта между ними. Чудо Рождества — тай на прихода неба на землю, безграничного — в пространство, веч ного — во время: «Бесплотный воплощается, Слово отвердева ет, Невидимый становится видимым, Неосязаемый осязается, Безлетный начинается. Сын Божий делается сыном человече ским; Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки (Евр. 13, 8)» (Григорий Богослов). Дореволюционный праздник Нового года был праздником светским и проходил в праздничное скоромное время святок, на ступавшее после праздника Рождества Христова и предварявше го его Филлипова поста.
Введенный Петром обычай не противо речил уставу православной церкви. Советский Новый год — до рождественский, по замыслу — антирождественский. Выросший в советскую эпоху и вне религии человек, даже и считающий се бя неверующим, в большинстве случаев признает особое — мис тическое по сути — переживание двух дат: собственного дня рождения (заместившего день ангела) и Новый год. Единство общества определяется наличием общей святыни — той мистической ценности, которая признается всеми, которая не подвергается сомнению. Создаваемая в 1920–1930 х годах
новая «общность» нуждалась в своих святынях. Поэтому государ ство созидало святыни «новоделы»1 . И делалось это так, как дела лось всегда и везде: их располагали в тех точках времени и про странства, которые были религиозно значимы, освящены Церко вью. Станции советского метрополитена — антихрамы (роскошь подземелий, не вверх, но вниз) — строятся на месте взорван ных церквей2 . День Нептуна — с водным «крещением» (!) — отмечают в сроки празднования равноапостольных Владимира и Ольги, крестителей Русской земли. Праздник «прощания с зи мой» замещает Прощеное воскресенье. Седьмое апреля, Благо вещение, закрепили за Всемирным днем здравоохранения и т. д. Отрывной календарь советского времени аккуратно отмечал разнообразными профессиональными, партийными и идеологи ческими праздниками сроки праздников православных, слегка смещая их в датах. Наши родители, рожденные в тридцатых, в массе своей верили в идеалы советского государства, и боль разрушения этих иллюзий началась с распада партийного строя.
Мы же, рожденные в 1960–1970 х, не веруя в социалистические идеалы, но тем не менее праздно празднуя их праздники, верили в «счастливое детство»: в безусловную ценность детского взгля да на мир («дети — цветы жизни» сталинской поры, «детскость» шестидесятых с бумажными солдатиками и маленькими оркест рами). Для нас остается бесспорной абсолютная ценность и глу бокий смысл собственных детских воспоминаний, и в этом ря ду — свечки день!рожденного торта и голубой огонек экрана в новогоднюю ночь с подарком от Деда Мороза под елкой. Мистическая власть Деда Мороза — сюжет, развернутый со ветским государством в общий миф. И сделано это было посредством введения конкретной социальной (ритуальной) практики. Эта практика служила и продолжает служить сохранению обще ства в рамках той же картины мира.
Каждый год, в дни Рождественского поста, советский человек вместе с родными и близки ми в темное время суток через разделение ритуальной трапезы приобщается таинств Деда Мороза, а детей своих, почитая это своим родительским долгом, вводит в сакральный мир новогод ней елки. Дело здесь не только в идеологии праздника. Ее можно не разделять. Дело в том, что если ты отдал какой то обществен ной символической процедуре свое тело, оно автоматически ста ло частью общего социального тела. Социальное тело подтверж дает, мало того, обеспечивает своим символическим жестом су ществование определенных социальных институтов. Социальные институты — власти, семьи, образования, армии и пр. — суще ствуют за счет массовых символических актов, подтверждающих их наличие. Нет института брака без свадеб, подарков теще, об щих кошельков и общей ответственности за потомство. Нет де нег, если массы не будут менять на них свой продукт. Нет до рожного движения, если люди не будут соблюдать его правила. Я, разумеется, утрирую, но тем не менее: нет общности «совет ский народ», если нет кремлевских курантов в двенадцать ночи, главного Деда Мороза и салата оливье. Постсоветское дед морозовое разгуляево — творческие по иски общего ритуала. Общность нации случится, когда будет рождено общее имя (символическая форма) и будет найдено об щее чувство. Скорее всего, именно с последним — проблема. Признаться, я надеялась в этой работе не касаться текущих событий и очень общих вещей. Но поскольку праздник актуа лен, мне кажется необходимым объяснить то, как я понимаю принципы его психологической и социальной работы. Рожденные в тридцатых годах и позже, мы, сами того не осознавая, успеш но формировали новую общность под названием «советский на род». В современной литературе такое социальное качество при нято называть идентичностью. Чтобы идентичность состоялась, в тела и души объединяемых должны быть вложены общие мат рицы — как понимать мир и как его чувствовать.
Это не означает, что мира без таких матриц не существует. Он есть, но распо знаем мы его сигналы — как внешние, так и внутренние — по средством той сигнальной системы, которой нас обучили. Пример интерпретации внешнего сигнала: «Чьи это шаги там на лестнице?» — «Да это нас арестовывать идут». Пример интерпретации внутреннего сигнала: «Ля ля ля! — поет что то во мне, и я знаю, что это — вдохновение», — гова ривал Карлсон. Связь между пониманием и чувствованием устанавливается двумя способами: во первых, посредством жизненного опыта. Но опыт предполагает ошибки и рефлексию; он требует инди видуального труда. Во вторых, такая связь устанавливается пра вилами и запретами.
Они обычно даются до объяснений и требуют только подчинения. В общем поле осваиваемых матриц поведения от личить правила, сформулирован ные на основе опыта, от правил, в основании которых покоятся не подлежащие проверке аксиомы (условия идентичности), очень трудно. «Не прислоняйтесь», «Не трогай утюг», «Уступай место стар шим», «Мойте руки перед едой», «Солнце воздух и вода — наши лучшие друзья», «Народ и партия едины», «Все хорошо, что хорошо кончается», «Самым главным искусством является кино» и т. д. и т. п. В общем, «абырвалг» — на языке Шарикова! Точно так же внушаются правила интерпретации внутренних состояний. Например: если ты чувствуешь восторг и трепет, на блюдая, как поднимается отечественный флаг и звучит гимн, твое чувство называется «гордость за родину».
Одно из таких состояний — тревожное и радостное одновременно — готовность к пе ременам, к новому. Это переживание известно каждому. Соединение переживаемого, внутреннего, с внешним миром происходит через символическое действие, например — самое простое, — через речь. Ритуалы — это групповые (массовые) символические действия, смыкающие переживание с внешней ре альностью. Ритуалы интегрируют участника и в общее чувство, и в общее понимание происходящего. В христианской традиции в день Рождества Христова празд новалось рождение нового мира. Вхождение предвечного Бога в тварный мир — перемена участи для каждого обрадовавшегося этому событию. Чувство и смысл соединялись в этом празднике. Меня же интересовало то, посредством каких практик было сконструировано советское новогоднее чувство.
С. Адоньева «Дух народа и другие духи»
Другие новости и статьи
« Праздники Новый год и Рождество как события в социальной жизни общества
Русский праздничный календарь »
Запись создана: Воскресенье, 27 Декабрь 2020 в 12:28 и находится в рубриках Новости.
метки: елка, Новый год, традиции
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика