Книги для душеполезного чтения
В конце 1850-х годов и в особенности в 1860-е годы русские «народные книги» привлекают к себе пристальное внимание. Их изучают, классифицируют, о них спорят ученые, писатели, публицисты и журналисты различных политических направлений. Сопоставляя, например, статьи Ф. И. Буслаева, Д. И. Писарева и А. Н. Пыпина, посвященные «народным книгам», легко убедиться, что спор о них носил исключительно принципиальный характер и выходил далеко за пределы собственно филологической проблемы. В статье «О русских народных книгах и лубочных изданиях», опубликованной в 1861 году в «Отечественных записках», Ф. И. Буслаев рассматривал лубочные издания в России и на Западе. Ученый-филолог видел в «народной книге» отражение обычаев, преданий, народного слова, идей и воззрений глубокой старины. «Народные книги» существуют у всех народов.
«В Германии, Франции, Италии,— пишет Буслаев,— простой народ и доселе пробавляется лубочными изданиями, вроде наших картинок, изображающих Страшный суд, лествицу грехов и добродетелей и т. п.» ‘. По Буслаеву, «народная книга» создается в результате противоборства различных сил в исторической жизни народа. По его мнению, лубочные издания сыграли значительную роль в умственной жизни простонародья. «Что для образованного человека — журнал или газета, то для грамотного простолюдина — народный альманах или письмовник, а для безграмотного — сказка или изустная легенда» 1 2. В эпоху русского средневековья «народные книги» — это прежде всего книги, пользовавшиеся большим распространением в «народных низах».
Сюда относятся нравоучительные сочинения («душеполезное чтение»), агиографические легенды, волшебно-рыцарские романы, сказки, фантастические путешествия в неведомые и загадочные земли, сборники новелл и анекдотов, описания похождений разбойников, наконец сонники, травники, гадательные книги и т. п. Позднее (с середины XVIII века) по крайней мере часть «народных книг» приобретает название лубочной литературы. А. Н. Пыпин подразделял «народные книги» на два разряда. В первый входили книги лубочные, оставшиеся в достояние от средних веков и XVIII столетия, «народные книги» в прямом смысле этого слова; во второй — книги для народа, созданные писателями, очень неравноценные по своему составу. Среди «народных книг» было немало лубочных, написанных в нарочито стилизованной манере, развлекательных, вроде «Бовы Королевича», «Милорда Георга», «Ваньки Каина», «Прекрасной Магометанки». «Это — народная литература, возникавшая сама по себе, собственными усилиями народных грамотников, без всякого участия образованных сословий и литературы высшего класса.
Другой разряд составляют те народные, а еще чаще мнимонародные книжки, появление которых довольно ново и начинается с тех пор, как в литературе высшего класса стала являться мысль о необходимости позаботиться о развитии массы и о сообщении ей разных полезных сведений и нравоучений. Этих книг также довольно много, и хотя они никогда не могли сравняться в популярности с книгами первого разряда, но стали, однако, благодаря дешевым ценам, появляться в коробах разносчиков или на столах букинистов, которые служат поставщиками книжного товара для народной публики». И в том и в другом «разряде» имеются книги полезные и «нелепые», «иногда серьезные, а иногда крайне наивные или даже тупые» ‘. В общем «народные книги» — явление довольно пестрое и противоречивое. Их следует рассматривать в историческом становлении и постоянном, подчас очень сложном взаимоотношении и с фольклором и с литературой. Такова точка зрения «Современника».
Совершенно очевидно, что нельзя всю лубочную литературу считать низкопробной, отражающей исключительно народные предрассудки. Буслаев с полным основанием находил в лубочных изданиях отражение многовековой истории народа, народных верований и нравственных понятий. Конечно, эта литература в основе своей отвечала патриархальному мировоззрению русского крестьянина. Но и в нее проникали демократические настроения, свойственные устной народной поэзии. М. Н. Сперанский в некоторых лубочных листах находит «отражение антидворянских настроений, действительно имевших место в середине XVIII века» 1 2. Это же можно сказать и о народных картинках. «Никогда не было в народе и в Москве,— свидетельствует в 1796 году А. Т. Болотов,— столько едких сатир и пасквилей, как ныне… Они были рисованные и с девизами карикатуры, но так, что по сходству лиц, стана, фигуры и платья можно было тотчас распознавать, о ком шло дело. Все и многие знатнейшие фамилии были перебраны, и начато с главнокомандующего Москвою, г. Измайлова».
Если бы все лубочные книжки, пришедшие из XVIII века и вновь созданные мнимыми поборниками народного блага, представляли собой одну серую массу, не поднимались над обычным невежеством, то тогда Белинскому, Чернышевскому, Добролюбову и Писареву не стоило бы так часто возвращаться к ним, тратить время на полемику с явной бездарностью. Но в том-то и состояла сложность этой проблемы, что «народные книги» как первого, так и второго разряда (по Пыпину) пользовались в народной среде огромной популярностью и оказывали сильное влияние на крестьянские умы. Поэтому приходилось в «Современнике» и в «Русском слове» постоянно возвращаться к «народным книгам», вмешиваться в судьбу книг для народа.
Официальные круги тоже понимали, что «народные книги» участвуют в формировании крестьянского мировоззрения. Поэтому Николай I изъявил желание осуществлять личный контроль над этого рода литературой. На его имя в 1850 году пишется специальная записка, в которой предлагается дать высочайшее указание авторам популярных книжек, чтобы они постоянно содействовали «утверждению наших простолюдинов в добрых нравах и в любви к православию, государю и порядку»1. Тогда же нашлось множество писак, с готовностью выполнявших правительственный социальный заказ. В книгах, прославляющих самодержавие и православие, не было недостатка. Книги для народа писались и издавались, продавались по дешевке, но это были книги монархического и религиозного содержания. Учитывая опасность охранительной литературы, ее воздействия на народное сознание, еще Белинский предупреждал, что «не должно писать книг для народа тем писакам, которые не знают народа, ни его характера, ни его обычаев, ни его образа жизни, ни его потребностей…»1 2 С конца 1850-х годов вопрос о народном просвещении и, в частности, о литературе для народа приобретает особую остроту.
Имеются даже теоретики, которые доказывают, что крестьянин «от природы расположен к лености» и «мало имеет охоты к просвещению». «Обе эти клеветы,— замечает Чернышевский,— одинаково тупоумны и нелепы». Стремление в народе к просвещению «чрезвычайно сильно», но обстоятельства «слишком не благоприятствуют его осуществлению»1. С просвещенным народом легче решать исторические задачи социального преобразования. От степени просвещения и цивилизации во многом зависят народное благосостояние и экономическая деятельность, а также народная нравственность.
Предсказывая победу над устаревшими обычаями, Чернышевский вселяет веру в возможность революционного преобразования народной жизни. Исторический оптимизм составляет органическую черту высказываний Чернышевского относительно народного просвещения. Сам Чернышевский намеревался подготовить целую серию «маленьких книжек», куда должны были войти лучшие произведения современных писателей о народной жизни. «Маленькие книжки» предназначались для «Общества по изданию дешевых книг для народа», организованного весной 1862 года землевольцем А. Д. Путятой * 2. С общим замыслом революционных демократов связаны «Красные книжки» Некрасова (1862— 1863). В. Д. БончБруевич справедливо указывал, что «народническая интеллигенция постоянно стремилась завести свои издательства как раз для борьбы с лубочной литературой.
Еще Некрасов издавал свои книги для народа, чтобы хоть какнибудь бороться с лубочной литературой и дать народу взамен ее хорошие стихи и художественные произведения русской литературы» 3. Действительно, русские революционеры в 60-е и 70-е годы много сделали, чтобы противостоять лубочной литературе, прививавшей крестьянину под видом просвещения верноподданнические чувства и рутинерские понятия. В 1855 году в Москве был издан «Новейший полный русский песенник, собранный из народных русских песен и из сочинений известных русских писателей: Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Кольцова, Цыганова, кн. Вяземского, Нелединского-Мелецкого, Козлова, Марлинского, Бенедиктова, Батюшкова, Мерзлякова, Дмитриева, Веневитинова, Давыдова, Плетнева, Баратынского; также содержащий песни святочные, хоровые, подблюдные, плясовые, свадебные и проч.».
Ознакомившись с этим сборником, Чернышевский в «Современнике» (1855, № 6) писал: «Какова должна быть книжка с таким списком имен и слов, которые, кажется, отталкивают друг друга! Когда же мы будем иметь сборник, составленный хотя на один волос лучше этих уродливых чудовищ, которые от времени становятся только безобразнее?» (2, 714). Пока что «существуют только серо-бумажные песенники, слепленные с самою грустною небрежностью, самым жалким невежеством и безвкусием,— песенники, все похожие один на другой по своему внешнему и внутреннему безобразию…» (2, 713). О «Рассказе солдата Сидорова при бомбардировании Севастополя англо-французами» (М., 1855) Чернышевский в «Современнике» (1855, № 9) отозвался коротко: «Одна из многочисленных спекуляций, рассчитывающих на патриотизм простонародья».
О лубочных книжкахдля народа, начиненных невежеством и фальшью, нужно было говорить резко и прямо. Это и делал Чернышевский в «Современнике». Рецензируя в девятом номере журнала ряд ложнопатриотических книжек, написанных в псевдонародной манере и вышедших в 1855 году в Москве («Последний вечер новобранца в родительской семье», «Чувство и любовь к престолу и отечеству», «Описание бомбардирования англичанами Соловецкого монастыря», «Обхождение русских с врагами», «Доблестные подвиги русских воинов»), Чернышевский дал им всем уничтожающую оценку, вместившуюся всего в несколько строк: «Все это множество книжек и тетрадок, имеющих в виду воспользоваться патриотическими чувствами народа, так же мало принадлежит литературе, как и «Рассказ Сидорова», о котором говорили мы выше, и читатели, конечно, не потребуют подробного отчета о их достоинствах и содержании» (2, 744). Вместе с тем Чернышевский и Добролюбов замечали все прогрессивное в литературе для народа, поощряли тех авторов, которые в своих книгах сообщали малограмотному читателю полезные знания, способствуя улучшению народного экономического быта. Например, внимание Чернышевского привлек псковский помещик А. С. Зеленый, выступавший со статьями по крестьянскому вопросу в «Земледельческой газете».
Статьи Зеленого имели весьма характерные названия: «Не с другого, а с грамотности надо начинать образование крестьян», «Сельскоадминистративный вопрос», «О жестоком обращении крестьян с женами» и т. п. В статье «О распространении грамотности и образования в крестьянском сословии» Зеленый призывал учить грамоте всех крестьянских детей. «…A если учить, так учить,— пишет он,— всех крестьянских детей, и, если возможно, обоего пола, никого не обижая. Иначе будет несправедливость. К тому же, выбирая, вы, может быть, обойдете какого-нибудь будущего Ломоносова, или Кольцова… Вы смеетесь?.. Но ведь Кольцов, Ломоносов и им подобные вышли же из простонародья?.. И из скольких, может быть, подобных же им по натуре и гению, ничего не вышло именно потому, что они были безграмотны?..» 1 В молодости Зеленый испытал влияние Белинского, которого он называл «гениальным критиком», распространявшим «превосходные мысли о положении и роли русских женщин в нашем обществе» 1 2. В конце 50-х — начале 6Ск-х годов Зеленый пытается идти вместе с молодым поколением, правда, не всегда успевая в этом и часто сбиваясь в сторону либерализма.
В письме к Добролюбову от 6 декабря 1858 года Зеленый с восхищением отзывается о его статье «Русская цивилизация, сочиненная г. Жеребцовым». Книга Жеребцова, изданная в 1858 году в Париже на французском языке, была самой откровенной проповедью мракобесия и обскурантизма. Добролюбов разоблачал Жеребцова за попытку умалить значение трудящегося человека в истории цивилизации. Для Добролюбова постоянная тенденция истории состоит в «уничтожении дармоедов и в возвеличении труда». Зеленый увидел в статье Добролюбова «благородную и энергическую защиту Белинского». «…Я,— пишет Зеленый в письме к Добролюбову,— почувствовал к нему — автору нашей цивилизации (Жеребцову.— В. Б.) — негодование и омерзение. Эдаких людей надобно бить нещадно — Вы так и сделали, и — глубочайшая благодарность Вам, сердечное уважение, горячая симпатия, каковые не могу не высказать Вам за Вашу статью» 3.
Чернышевский знал Зеленого в лучшую пору его жизни, когда тот посылал свои корреспонденции в «Современник». Видя в Зеленом полезного этнографа и начинающего писателя, Чернышевский проявляет самое горячее участие в издании его «Опыта книги для грамотного простонародья. Сельское хозяйство, домашний лечебник для скота, басни, сказки, песни». Получив в 1855 году рукопись «Опыта», Чернышевский тогда же одобрил книгу и пожелал скорейшего выхода ее в свет. «Книга ваша,— писал Чернышевский в письме Зеленому от 26 сентября 1856 года,— конечно, не имеет себе ничего подобного в нашей литературе, и напечатать ее не только должно — и можно,— но и совершенно необходимо».
Чернышевский составляет подробный отчет всех расходов, отыскивает издателя и ведет переговоры с цензурой ‘. Его увлекла сама идея издать «энциклопедию для крестьянского чтения». «Книг, подобных той, заглавие которой мы выписали,— писал Чернышевский,— нельзя не встречать с полным сочувствием даже и тогда, когда они не удовлетворяют вполне своей задаче. Простому народу у нас доселе почти решительно нечего читать. Г. Зеленый, как сам помещик, понимал очень хорошо этот недостаток, и, вероятно, ему наскучило ждать, пока гг. литераторы и ученые, толкующие непрестанно о необходимости народного образования и ничего, однако ж, дельного для этой цели не делающие, напишут что-нибудь действительно полезное и нужное для народа.
В книге Зеленого крестьянин мог найти ценные сведения, относящиеся к земледелию и уходу за скотом, заметки из земледельческого календаря Е. Рудольфа, дополненные собственными наблюдениями составителя «Опыта». В конце сборника были помещены басни, сказки, песни Крылова, Пушкина, Лермонтова и Кольцова. В начале книги сообщались «коекакие сведения о русском государстве». Чернышевский прекрасно понимал, что «Опыт» Зеленого еще не есть «энциклопедия для крестьянского чтения», «энциклопедия знания и жизни». «Но пословица говорит: на безрыбье и рак рыба, на безлюдье и Фома дворянин» (7, 481). Этой народной пословицей Чернышевский сказал все, что можно было сказать о книге Зеленого, заслуживавшей сочувствия.
Позднее, в письме к Ольге Сократовне из Петропавловской крепости, он писал, что задача настоящей «энциклопедии знания и жизни» состоит в том, чтобы «разъяснить им (людям.— В. Б.), в чем истина и как следует им думать и жить» (14, 456). И все же было бы неправильно не отметить Зеленого как одного из первых составителей полезной книги для народа. Его статьи и очерки содержали конкретные этнографические факты, статистические данные, фольклорные материалы, своеобразные устные крестьянские рассказы, в общем — все то, что имело непосредственное отношение к подлинной народной жизни. Из статей Зеленого Чернышевский в «Современном обозрении» («Современник», 1857, № 10) приводит бытовые сцены, в которых действует и говорит сам народ. Объясняя необходимость просвещения, Зеленый тут же ссылается на бесчинства, творимые над неграмотным крестьянином, и на крайнее невежество самих крестьян. «Крестьянина надувают, обирают, обвешивают и обмеривают,— спросите вы его: зачем он поддается? «Где же нам, батюшка! нам — кто в синем, тот и барин. Мы люди темные!..» — «Зачем ты недавно возил в город какого-то пьяного писаря?» — спрашиваете вы его.— „А как же не везти, батюшка? Въехал в деревню: «Давай, кричит, подводу скорей!» и бумагу показывает — «Приказ, говорит, из суда от вашей деревни подводу взять». И печать приложена, а об том ли приказ — кто его ведает! Наше дело темное. К вашей милости десять верст — бежать далеко, а он торопит. Пока телегу ладил да лошаденку запрягал, не один подзатыльник от него, проклятого, съел… Дело, вишь, говорит, спешное, а ты, каналья, копаешься.
Десятских, говорит, кликну, связать тебя велю, коли будешь разговаривать! Там тебе, говорит, такую баню за ослушку зададут, что не опомнишься!“» (4, 831). Зеленый передает эту и многие другие крестьянские истории (о сборах податей, о мошенничестве присяжных и приказных, о варварском обращении крестьян с женами и т. д.) с точностью этнографа, замечая от себя лишь то, что «подобных случаев и обстоятельств в быту крестьян можно бы представить целые сотни». Для избавления от всех этих народных бед Зеленый предлагал всегда один и тот же рецепт: «Смягчающие наши нравы образование, школы, школы и школы для молодого поколения!» Чернышевский поддерживал идею открытия воскресных школ, но ему было ясно, что одного просвещения и исправления нравов далеко недостаточно для уничтожения социального зла. Ясно, что между умеренно-просветительской проповедью Зеленого и революционной программой Чернышевского разница огромная. Русский крестьянин не может получить доступ к подлинному просвещению и образованию до тех пор, пока он угнетен материальной нуждою и деспотизмом помещиков. «Улучшение общественного и материального положения — вот необходимейшее предварительное средство для возможности распространяться просвещению и улучшаться нравам».
Основное — уничтожение тех обстоятельств, которые порождают грубость нравов, нищету и бесправие народа. Революционные демократы проявляли полное единство взглядов в понимании задач народного просвещения и методов революционной пропаганды в народных массах. Н. Добролюбов в статье «Народное дело» тоже спорит с теми «просветителями», которые все надежды возлагают на распространение грамотности и «разумные законы», забывая о том, что «успехи цивилизации нередко обращаются у нас в средство к более искусной эксплуатации народа» ‘. Главным фактором является сама действительность — «путь жизненных фактов, никогда не пропадающих бесследно, но всегда влекущих событие за событием, неизбежно, неотразимо».
Далее Добролюбов приводит и сами факты: «Холод и голод, отсутствие законных гарантий в жизни, нарушение первых начал справедливости в отношении к личности человека — всегда действуют несравненно возбудительнее, нежели самые громкие и высокие фразы о правде и чести» 1 2. 0 несбыточности легального просвещения говорит М. Антонович в статье «О почве (не в агрономическом смысле, а в духе «времени»)». В статье Антоновича всего более достается тем, кто рекомендует грамотность как «всеобщую панацею, как талисман или щучье повеленье, которое в миг доставит в наши руки все, чего только мы ни „пожелаем”» 3. «До того времени, когда грамотность распространится повсюду и повсеместно и когда образуется весь народ, придется очень долго сидеть и ждать у моря погоды. Да едва ли когда-нибудь и можно дождаться этого» 4. К тому же «народ ни за что не станет учиться и не пойдет в университет, если ему нечего есть, и с голоду он не примется за грамоту, а скорее бросится на кусок хлеба. Должно быть также и пустое брюхо на ученье глухо, й не даром же говорят, что „голодной куме постоянно хлеб на уме“»‘. «Поэтому,— заключает Антонович,— заботящиеся о грамотности народа и о сближении с почвою должны вместе с тем позаботиться об улучшении его внешнего быта и увеличении его материального благосостояния»1 2. Таким образом, все революционные демократы были согласны в том, что «народное дело» нужно решать более радикальными средствами и непременно в комплексе всех проблем (социальных, правовых, экономических и нравственных), с учетом умственного состояния крестьянской России и дальнейших экономических преобразований. Революционное просвещение предполагало соответствующие «методы лечения» самой действительности.
В статье «Суеверие и правила логики» Чернышевский напоминал о знахарях, которые встречаются в деревне, среди простонародья, и в образованном обществе, среди людей ученого мира (политиков, социологов, экономистов и литераторов). Русские либералы предлагали лечить социальные болезни домашними лепешками, припарками и прижиганиями. По Чернышевскому, никакие обрядовые действа не помогут исцелить больного, страдающего общим худосочием 3. Когда болезнь зависит от «испорченности основного процесса организма», нужны самые решительные меры. Чтобы разбудить в народе умственную и трудовую энергию, необходимо «изменить весь образ жизни»: «Вся обстановка больного должна измениться для того, чтобы прекратилось гниение основного органа его тела.
Весь этот спор о методах лечения проведен Чернышевским в «народном» стиле. Фольклорно-этнографическая фразеология и отдельные образы, взятые из деревенского быта, удивительно смело переключаются в план революционной публицистики. Статья «Суеверие и правила логики» содержит критические замечания и в отношении самого фольклора и в отношении народного быта с его знахарями, затемняющими сознание крестьян предрассудками и суевериями. Чернышевский борется как бы на два фронта: и против реакционных политических партий и против их опоры в простонародье. И тогда, когда речь идет о предстоящей революционной борьбе, Чернышевский параллельно образу либерала-постепеновца выводит образ сказочного глупца. В народе есть простофили и рутинеры. Свет критики ложится и на крестьянские рутинерские обычаи.
Чернышевский показывает, что либеральные краснобаи держатся самых отсталых мнений, они не идут впереди народа, а следуют за сказочным глупцом. «Многие политики нашего времени,— пишет Чернышевский,— имеют обыкновение выдавать за аксиому, что ни один народ не должен быть свободным, пока не достигнет уменья пользоваться своею свободою. Правило это достойно того глупца в старинной сказке, который решил не ходить в воду, пока не выучится плавать. Если бы людям следовало дожидаться свободы, пока они не сделаются умными и добрыми в рабстве,— им бы пришлось вечно пребывать в ожидании» (7, 1061). Народоведческие статьи Чернышевского определили позиции «Современника» в пореформенные годы, со страниц журнала не сходит обсуждение актуальных проблем демократического народознания. Основная задача просвещения (вернее — пропаганды) видится в том, чтобы пробудить дремлющую народную энергию, сознание своего долга, чувство независимости.
В.Г. Базанов
Другие новости и статьи
Запись создана: Вторник, 21 Декабрь 2021 в 17:33 и находится в рубриках Новости.
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика