Александр Николаевич Островский (1823—1886)
Романы Гончарова—отражение важной полосы в истории русской общественной мысли. Несмотря на связь автора с дворянской идеологией, несомненно он является наиболее ярким выразителем идеологии передовых групп буржуазии и жизнеспособных элементов дворянства, готовых пойти на выучку к либеральным и просвещенным предпринимателям. Те слои буржуазии, которые вышли из некультурных слоев, пробились плутовством и почувствовали после падения крепостного права страшную силу денег,—эта невежественная буржуазия первоначального накопления нашла своего замечательного изобразителя в лице Александра Николаевича Островского (1823—1886). Островский выступил на литературном поприще в конце сороковых и в начале пятидесятых годов.
Он вышел из разночинной среды. Отец его служил в разных судебных учреждениях, и самому Островскому пришлось служить в суде, где он рано познакомился с средой, которую он впоследствии изображал в своих пьесах. Капитал приобретался в этой среде путем обмана, хищническим ведением торговли, банкротствами, кляузами. Краткую, но яркую характеристику этих методов обогащения дает Кулимов, одно из действующих лиц в пьесе Островского «Гроза»: «Честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать… К городничему мужички пришли жаловаться, что (речь идет о Диком, другом действующем лице этой драмы) ни одного из них путем не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай, говорит, Савелий Прокофьич, рассчитывай ты мужичков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобами ходят!» Дядюшка наш потрепал городничего по плечу да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами об таких пустяках разговаривать; много у меня в го дуто народу перебывает, вы-то и поймите: не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысяча составляется. Так мне и хорошо». Вот как, сударь. А между собой-то, сударь, как живут. Торговлю друг другу подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти.
Враждуют,
друг на друга залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду человеческого на нем нет, обличье-то человеческое потеряно. А те им за малую благостыню на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних…» Именно эта среда стала предметом изображения в комедиях Островского.
В одной из его ранних комедий, «Свои люди — сочтемся», изображен купец Большов. Чтобы отделаться от своих кредиторов, Большов об’являет себя банкротом, при чем все свое имущество переводит на имя своего зятя, бывшего своего приказчика, Лазаря Подхалюзина. Получив деньги, Подхалюзин вместе с Липочкой, дочерью Большова, отказывается возвратить их Большову, и одураченный купец остается нищим. В комедии «Бедность не порок» Гордей Торцов — не только самодур. Ему хочется походить на дворянина. Он старается усвоить внешний лоск, гордится «фициантами в нитяных перчатках», презирает дома, где «за столом прислуживает молодец в поддевке, либо девка», видит счастье дочери в «жизни по-барски, в каретах», стыдится мужицких песен, потому что «хотя и весело, но… низко, никакого тона нет».
Он очарован фабрикантом Коршуновым, обладающим манерами и вкусами света, который представляется Гордею Торцову высшим. Домашние трепещут его. Он требует, чтобы дочь его Люба вышла замуж за Коршунова, тогда как она любит его приказчика Митю. Но, неожиданно вспыхнув под влиянием неосторожного слова Коршуновѣ во время ссоры, выгоняет его и на зло ему отдает дочь за Митю. Рядом с Гордеем Торцовым выведен его брат, Любим Торцов, широкая натура. Он прокутил свое состояние, спился и опустился, но по мысли автора он носитель того нравственного идеала, который, по учению славянофилов, составлял сущность русского национального характера. Эта комедия чрезвычайно важна для нас в том отношении, что в ней ярче всего определился положительный идеал Островского. Островский тоже указывает выход, тоже зовет на определенный путь. «Любим Торцов—пьяница, а лучше вас»—в этом идея пьесы. Это—ранняя идеализация того типа, о котором впоследствии будут так много спорить. Это—«русская душа», ищущая идеала-, не умеющая мириться с несправедливостью и на этом основании кончающая кабаком и хулиганством.
Это—тот тип, который не раз будет повторяться в русской литературе и в наши дни снова возродится, вызывая горячие споры об «есенинщнне». Мы теперь не склонны идеализировать эту «русскую слабость», кабак в качестве убежища для возвышенных натур. Но у Островского Любим Торцов играет положительную роль. Он приводит к правде своего брата Гордея. «Фицианты» и «моды» — от Запада, от дворянских верхов, усвоивших европейскую культуру. А Любим Торцов— это от Востока.
И когда самодур Гордей отказывается «от гнилой фантазии» и благодарит своего брата-пьяницу, то это—не прихоть, а пробудившаяся «русская совесть», временно затемненная чуждым влиянием, но вернувшаяся к самой себе, это—символ судьбы русского народа, которому, по славянофильскому учению, предстояло стряхнуть с себя иго давящих враждебных понятий и обычаев, навязанных ему реформой Петра, и вернуться к древнему укладу и старинным устоям жизни. Это столкновение «России и Европы», славянской правды и западной лжи, эта тема красной нитью проходит через большинство пьес Островского. В пьесе «Не в свои сани не садись» отставной кавалерист Вихорев соблазняет дочь богатого купца Русакова, Авдотью.
Русаков—деспот и самодур, а Вихорев обладает манерами и красноречием. Можно ли не видеть сатиры в следующем,например,заявлении Русакова: «Это не порядок: пусть мне человек понравится. Я не за того отдам, кого она полюбит, а за того, кого я полюблю. Да, кого я полюблю, за того и отдам. Да, я год буду смотреть на человека, со всех сторон его огляжу… А то, как девке поверить!» А между тем эти домостроевские идеалы оказываются торжествующими. Девушка, обманутая негодяем, возвращается к отцу, и опять побеждает «русская совесть».
Бородкин, молодой купец, женится на опозоренной девушке: «Авдотья Максимовна и так обижена кругом, должон кто-нибудь за нее заступиться. Ее же обидели, да ее же бранить.., со всяким грех бывает. Не нам судить». Русаков, встретивший вернувшуюся дочь оскорблениями, кается: «Дунюшка, словечко-то у меня давеча в сердцах вырвалось, маленько оно обидно, так ты его к сердцу не принимай». Так нравственное превосходство на стороне домостроевских идеалов, а «Европа», воплотившаяся в лице негодяя-кавалериста, посрамлена.
Обличив купеческую среду, Островский однако не выходит за ее пределы в поисках положительного идеала. Может быть, даже следовало бы пересмотреть традиционный взгляд на темное царство. Это «темное царство» не так уже темно, как может показаться с первого взгляда, и, может быть, поэзия Островского не столько обличительная повесть об этом царстве, сколько повествование о постоянно торжествующей и всеспасающей национальной русской сущности. Эта «русская сущность», это «нутро» прорываются во всех пьесах Островского, как светлые явления среди тьмы, окутавшей Россию. Пробудившаяся совесть, добрый порыв— прибежище, к которому обращается всегда Островский для разрешения запутанных противоречий, для выхода из сложных моральных конфликтов. Совершенно в духе славянофильства, Островский не жалел мрачных красок при изображении чиновников и промотавшихся дворян с якобы европейским лоском, беспощадно клеймил их подражателей.
Но купечество для него не только хищническое сословие. В этой среде обрел он и свои идеалы. Не только положительные образы в роде Любима Торцова, противопоставленные хищникам, но даже и сами эти хищники наделены «искрой божией». Глубочайший из образов, воплощающих этот славянофильский1 идеал человека—Катерина, в одной из самых замечательных драм Островского, «Гроза». Это—женщина, доведенная до самоубийства окружающей средой деспотов,, самодуров и невежд, женщина, проникнутая тоской по идеалу, глубоко религиозная, воплощение смирения, богатая душевная организация, существо, по выражению Добролюбова, умеющее согласить всякий внешний диссонанс с гармонией своей души, покрыть всякий недостаток из полноты своих: внутренних сил, превращать грубые суеверные рассказы и бессмысленные бредни странниц в золотые поэтические сны воображения, не устрашающие, а ясные. Она строила себе иной мир, без страстей, без нужды, без горя, мир, весь посвященный добру и наслаждению. Но в чем настоящее добро и истинное наслаждение человка, замечает Добролюбов, она не могла определить себе. «Русская совесть», пробуждение «русской души» играют решающую роль в таких комедиях,, как «Доходное место» и «Лес».
В первой эта совесть в конце концов торжествует над миром взяточников, над подлостью и подхалимством чиновников, во второй—Островский вывел артистическую богему и сумел воплотить свою славянофильскую правду в лице трагика Несчастливцева, взволновавшего дворянское и купеческое болото. Великий обличитель тех общественных групп, которые стояли препоной на пути к дальнейшему развитию России, Островский в своих положительных стремлениях искал выход в идеалах, обреченных на умирание, был обращен лицом к прошлому, а не к будущему. Па учению Хомякова, одного из самых глубоких представителей славянофильства, в наши дни суд истории совершается над обанкротившимся латинскопротестантским миром. Католическая церковь связала западное человечество законом внешнего единства, протестантство уничтожило всякое освящающее начало извне.
И в то время, как римский и германский мир построен на антагонизме этих двух начал: единства и свободы, православие представляет собою соединение идей свободы и единства в нравственном законе взаимной любви. Это писалось тогда, когда оттуда, с Запада, уже проникали первые лучи нового света, когда идеи Маркса и Энгельса пролагали себе первые пути и указывали миру новое единство, не католическое, не протестантское, не православное—единство, для которого не надобно было никаких богов, а достаточно было разумного желания человечества построить истинно - человеческую жизнь при помощи научного знания и организованных коллективных действий. Но, конечно, ни Хомяков, ни Островский, ни Толстой, ни все другие писатели этой эпохи не могли знать, а если бы узнали, принять это новое учение, — слишком все их существо, их сознание вращалось в пределах помещичье-капиталистической среды.
П.С.Коган
Другие новости и статьи
« О ключевых словах в художественной прозе
Запись создана: Воскресенье, 26 Декабрь 2021 в 14:01 и находится в рубриках Николаевская армия, После Крымской войны.
метки: литература, книга
Темы Обозника:
COVID-19 В.В. Головинский ВМФ Первая мировая война Р.А. Дорофеев Россия СССР Транспорт Шойгу армия архив война вооружение выплаты горючее денежное довольствие деньги жилье защита здоровье имущество история квартиры коррупция медикаменты медицина минобороны наука обеспечение обмундирование оборона образование обучение оружие охрана патриотизм пенсии подготовка помощь право призыв продовольствие расквартирование реформа русь сердюков служба спецоперация сталин строительство управление финансы флот эвакуация экономика