О поправке о Боге, вере и идеалах. Понимание божественных идеалов (в отличие от общей светской идеологии) может быть воспринято и понято через конституционно-правовое содержание Библии, Корана, Торы, других священных книг. В начале 21 века простая отсылка к религиозному пониманию идеалов и Бога недостаточна, поэтому необходим светский конституционный комментарий, разъясняющий их всеобщее значение как для верующих любых конфессий, так и многочисленных атеистов. Снова процитируем статью Зорькина в РГ за 15 апреля 2020: «Почему Всеобщая декларация прав человека считается одним из главных успехов международного права на протяжении всей его истории? Потому что при разработке этого документа учитывалась традиции не только иудео-христианской цивилизации, но и ценности ближневосточных обществ, азиатские традиции и т.д.

То есть разработчики этого документа хотели найти минимальное основание для защиты прав человека или минимальный набор ценностей, которые бы разделялись всеми государствами». Это также верно к толкованию «идеалов и веры в Бога» для всех граждан России. Упоминание Бога в тексте праматери всех современных писаных конституций – Конституции США 1787 года – было написано и одобрено людьми, непосредственно происходивших от поколения религиозных иммигрантов-пилигримов, которые ранее даже включили текст Десяти Заповедей Ветхого Завета в конституцию Массачусетса. Это было общество с единообразным пониманием библейского Бога. Cвязь между библейскими идеалами и конституционным содержанием видна в Конституции США 1787 года. Уже в Декларации независимости 1776 года ряд важнейших положений был перефразом библейских текстов7 . Творчество одного из главных авторов Конституции США Александра Гамильтона демонстрирует глубокое понимание взаимосвязи Библии и американского конституционализма. Незадолго до своей трагической смерти на дуэли с бывшим вице-президентом США Бэрром он предлагал создать «Христианское Конституционное Общество» как всеамериканскую организацию с отделениями в каждом штате для постоянного обсуждения проблем внедрения в конкретную политическую жизнь положений Конституции США с позиций религиозной правовой морали. Президент США во время инаугурации приносит присягу на Библии, а принимает ее (как и при помазании первого и второго ветхозаветных царей) Председатель Верховного Суда.

Процесс конкретизации конституционных полномочий в предложенных поправках в Конституцию РФ показывает, что теория разделения властей и их баланса для конституционной системы России недостаточно разработана, особенно с точки зрения общепринятого использования понятий разделения властей и баланса властей (сдержек и противовесов). Российской наукой конституционного права не сформировано и не внедрено в гражданское общество общепринятое мнение о критической важности конституционной независимости, самостоятельности судов и их роли как для практического баланса высших органов власти, так и для защиты прав граждан. Поэтому неясным становится применение к России общемирового значения конституционных понятий разделения властей, и сдержек и противовесов.

В теории европейского конституционализма активно развивается концепция «двухполюсного» представительства и контроля за выборными органами исполнительной и законодательной власти от имени совокупности граждан, народа – автора конституции: через систему выборов и через суды, где рассматривается соответствие действий этих ветвей власти принципам и нормам Основного Закона. Думается эта концепция определена активностью гражданского общества и его институтов, хорошо понимающих важность конституционного правосудия и необходимость его независимости. Даже англичане не выдержали и, поломав многовековую традицию, не так давно выделили из Палаты Лордов настоящий независимый Верховный суд Англии, первого председателя которого мне в качестве самозванного гида как-то довелось водить по Эрмитажу. Принято считать, что Конституция РФ включает в себя конституционный принцип разделения властей. Формально это предусмотрено статьей 10 Основного Закона России –

Ряд терминов и определений Конституции РФ 1993 года восприняты из других конституций, в частности, начало Преамбулы «Мы, Народ» из Конституции США, которая, в свою очередь, восприняла его из договора о союзе ирокезских племен. Точное значение вышеуказанных понятий, начинается с правильного перевода с английского. Когда-то автор позволил себе поправить начало классического перевода Конституции США с проверкой у одного из его авторов. Тогда речь пошла о переводе “We, the people” не как «Мы, народ» (что позже восприняла и Конституция РФ 1993 года), а «Мы, люди». Это создает большую разницу, поскольку персонифицирует авторство Конституции на каждого гражданина и позволяет ему выступать в таком качестве, а также как бы изначально формирует конституционную роль и значение гражданского общества. «Народ» же означает некую абстрактную совокупность граждан, от имени которой непонятно кто может и уполномочен говорить с властями.

Тем не менее, «народ» по-русски назван автором Конституции, а значит, следует понять именно конституционное значение этого слова, ставшее главным конституционным термином.

Для простоты достаточно заглянуть в Википедию: «Народ — историческая общность людей. Употребляется в научной литературе в двух основных значениях – в политическом и в культурно-этническом. Взятое в первом значении слово является синонимом понятия «нация», взятое во втором значении – синоним понятия «этнос». Следует отличать от понятия население. По мнению специалистов по международному праву, принадлежность к единому народу предполагает наличие определённых исторических, культурных и практических связей: существуют прочные связи, … принадлежности и идентичности. Кроме того, это связи, определяемые общностью реальных практических интересов. Традиционно слово «народ» является центральным понятием, трактуемым на основе оппозиции «свой-чужой»: в фольклорных легендах и верованиях со своим народом связывается представление о норме, в то время как «чужие» народы рассматриваются как аномальные в физическом, социальном или моральном отношении. См. Инородец».

В настоящее время существует конституционно-правовая коллизия: согласно Конституции России, с одной стороны, цензура запрещается (ч. 5 ст. 29), с другой – запрещаются любые проявления экстремизма (ч. 2 ст. 29), предусмотрено сохранение государственной тайны (ч. 4 ст. 29). Это требует теоретико-правового осмысления путем применения ограничительного толкования норм упомянутой статьи, а также сравнительно-правового исследования указанных норм с нормами федеральных конституционных законов «О военном положении» и «О чрезвычайном положении», в которых термин «цензура» используется в границах правового поля.

Статья 29 Конституции относится к табуированным разделам основного закона, изменение или отмена которых не предполагается в принципе и является сверхжесткой. Но это не значит, что научное или правовое сообщество не имеет права критиковать ее нормы и подвергать сомнению ее аксиомичность.

В настоящее время сложилось два концептуально различных взгляда на конституционно-правовой статус цензуры. Ряд ученых-правоведов, в том числе и автор статьи, полагают, что цензура не является атрибутом тоталитарного политического режима и назрела необходимость реабилитации правового конструкта цензуры как института государственного контроля за информацией, способной принести прямой или косвенный вред интересам личности, общества и государства.

Аннотация. В работе проанализированы различия в трактовках причин и предпосылок, времени и инициаторов постановки вопроса о создании первой Конституции РСФСР в советской и современной российской историографии, обусловленных изменениями в теоретико-методологических подходах, влиянии политической конъюнктуры, неполнотой и фрагментарностью дошедших до исследователей исторических источников.

Семидесятилетний юбилей Конституции РСФСР 1918 г., отмечавшийся в разгар горбачевской «перестройки», послужил подходящим поводом для подведения итогов изучения этого документа, который не только законодательно закрепил завоевания октябрьской революции, но и считался первым в истории России Основным законом [1, c.122-123]. Некоторые ученые до сих пор придерживаются такого мнения, хотя большая часть историков и юристов с определенными оговорками считает все же первой российской конституцией Основные государственные законы в редакции 23 апреля 1906 г. [2, c.14]

Общество – это объединение людей для достижения общих для них целей существования и развития. Поэтому Конституция должна быть не «основным законом», а общественным договором – как по сути, так и по форме. И не куцым, а максимально детальным и, как положено договору, расписывающим цели для общества, права, обязанности и ответственность власти, порядок и формы взаимодействия сфер деятельности между собой и с верховной властью общества.