На первых порах перестройка захватила, пожалуй, не столько осмысление советского настоящего, сколько советского прошлого. Она все больше и больше превращалась в ристалище, втягивая не только тех, кто непосредственно находился на «историческом фронте», но вообще круги, связанные с историей: театралов, кинодеятелей и проч. По мнению перестроечного экономиста О. Лациса, произошел «почти шизофренический сдвиг центра общественного внимания к проблемам нашего прошлого» .

Правда, в авангард боев ринулись публицисты и литераторы. Профессиональные же историки, хорошо знавшие почем «фунт идеологического лиха», не очень спешили, присматривались, примеривались, выжидали: а надолго ли этот «горбачевизм»? Да и история вообще в основном дело неспешное. Профессиональная историография Советского периода «легла на дно». У нас в Институте директором был посланец отдела науки ЦК Хромов Семен Спиридонович, по прозвищу «Хромосема». Теперь директора выбирали. Выбрали, но не слишком удачно. Как писал протопоп Аввакум, был он «прилежаша к питию хмельному». В «Доме на набережной», в квартире ультраперестроечного драматурга Михаила Шатрова собирались разные люди – актеры, журналисты, писатели и, конечно, историки. Обсуждались текущие события и перестройка.

Мне бы хотелось поразмышлять о том, что политически, интеллектуально пронизывает воздух. которым мы дышим, что ведет к кардинальной ломке отжившего, что конструирует новый образ жизни страны.

Нет сегодня столь масштабного политякообразующего фактора, который имел бы такое же решающее влияние на мировое развитие, как процессы в нашей стране, их поворотный характер, революционная содержательность, отторгающие все бесчеловечное, что принесла с собой сталинщина - эта историческая аномалия общественного развития.

Сегодня по-новому, а в ряде отношений - принцпппально по-новому рассматриваются столь кардинальные вопросы, как собственность и отношения собственности; соотношение плановых и рыночных методов регулирования хозяйственной деятельности; товарно-денежные отношения сейчас и в перспективе; строительство и изменение политических структур общества; формы участия трудящихся в политической и экономической демократии.

Научная теория постоянно ищет объективные закономерности, тенденции развития. В прошлом оказался подвергнут забвению один из главных принципов диалектики: отрицание отрицания. Забылось - или хотелось забыть, - что всякое однажды найденное решение, сколь бы удачным и прозорливым оно ни было, рано или поздно исчерпывает себя, требует переосмысления, новых подходов.

Ответ: Здесь нет однозначной оценки. Во-первых, тот консерватизм, который въелся, как ржавчина, в каждого человека и в общество в целом. Он оказался цепким, живучим. Нежелание менять привычное оказалось очень сильным. Ведь на самом деле: человек получает свои 200 рублей, особенно не напрягаясь. Ему сегодня говорят: «Работай, может быть, на 1 00 рублей больше получишь». Человек понимает, что на 1 00 рублей он получит больше, но он должен их заработать, равно как и прежние 200, которые он получает не работая.

Побудить людей работать, да еще демократическим, экономическим путем - это очень трудно, но необходимо. Действовать же снова палкой, приказами, постановлениями или еще чем-то - это не метод перестройки. Хотя все сейчас признают, и в обществе созрело убеждение, что наметившееся падение дисциплины заслуживает внимания, принятия действенных мер, иначе могут быть подорваны сами основы развития.

Ответ: Откуда это ощущение рока, обреченности попыток, начинаний, крупных планов и реформ?

Оно бьшо и у Чаадаева, и у декабристов, и у Радищева, и в какой-то степени у Петра 1. Оно бьшо и в 1917 году. Видимо, это ощущение можно считать постоянным спутником думающих, ищущих, стремящихся что-то изменить к лучшему России во все времена.

В чем его корни?

Разбираться в этом -значит разбираться в нас самих. Авторитаризм для нас - не только образ правления, но и образ жизни, образ психологии, состояния души. И наверху, и внизу. Его эффект, если смотреть сквозь призму реформ: -создает иллюзию всемогущества, представления, будто «власть может все».

В том числе и в добром смысле: реформы, преобразования, "просвещенное правление";

-авторитаризм порождает и поддерживает мощные объективные препятствия реформам, переменам, обновлению. И потому требует соответствующих духовных и политических орудий их взлома ненасилъственным путем;

Ответ: Давайте спросим себя, почему говорим об ошибках? Скажете - очевидное состояние общества и экономики, положение в магазинах и на улице. Да, кризис, это факт, но каковы причины его? И качественное содержание? Что это - кризис перед смертью или кризис развития? Одни говорят - вся перестройка целом была ошибкой, она не состоялась, не надо было ее начинать. Кругом руины, развалины. А у некоторых противников перестройки даже фантасмагорические видения начинаются, а все из-за того, что удобное кресло жалко потерять.

Этот крах маскируется высокими идеями. И на этот раз не буду называть глашатаев подобных концепций, уж больно обидчивы они, да и злы, нетерпимы. Бог и история им судья, но с подобной позицией не могу и не смогу согласиться. Другая точка зрения: цель, концепция, стратегия перестройки -в целом верные и нужные, но вот осуществление никуда не годнqе. Верно, ошибки крупные, и немало, к сожалению. Но неужто и впрямь они равны по итогам фашистскому нашествию. Это же кощунство. Но критики такого рода пока не сказали ничего ясного и определенного - а что бы лично они делали иначе и как?

Аннотация. В статье предпринята попытка сопоставить события в России начала и конца XX века и найти черты, объединяющие их. Автор выделяет, с его точки зрения, главные факторы, определившие характер происходивших процессов, и причины, которые привели к распаду государства.

Ключевые слова: революция, перестройка, государственные институты, политическая система, политические процессы, ценностные ориентиры.

Название статьи взято из широко распространённого во второй половине 1980-х годов тезиса о том, что так называемая перестройка является продолжением революции 1917 г. Во времена М.С. Горбачёва он активно эксплуатировался на различных уровнях – от руководителей партии до преподавателей научного коммунизма. Хотя при этом некоторые учёные и делали оговорки, что «…сравнивая 1917 год и 1987-й, надо идти, конечно, не по пути формальных аналогий. Они всегда условны. Всё-таки задачи другие, совершенно иная эпоха, формы, методы, действия масс тоже другие. Преемственность – это действительно главное» [1, с. 38]. И тем не менее, сопоставляя произошедшие в России события начала и конца ХХ века, невольно обращаешь внимание на множество удивительных совпадений, делающих эти, безусловно, разные по форме и содержанию общемировые события очень напоминающими друг друга. Общее удивительным образом проявляется даже в деталях. Нельзя не обратить внимание на роль апрельских тезисов В.И. Ленина и апрельского пленума ЦК КПСС; форму общения лидеров массовых движений в 1917 и 1991 гг., избравших в качестве трибун бронетехнику; влияние жён на первых лиц государства; неудачные попытки предотвратить распад страны с помощью военного положения; драматическую судьбу тех, кто пытался ввести войска в столицы в августе 1917 г. и августе 1991 г.; предательство людей, находившихся в тот момент у власти. Этот ряд можно продолжать бесконечно, находя общие черты в событиях, процессах и даже личностях тех, кто оказался на гребне политической волны в те годы. Отчасти это связано с масштабом произошедшего, вобравшего в себя такое множество событий и лиц, что обнаружить их своеобразные повторения не составляет большого труда.