Для меня большая честь иметь возможность поделиться мыслями и идеями с коллегами в рамках XV Международных Лихачевских научных чтений. Мой отец, родившийся в 1908 году, был современником академика Дмитрия Лихачева. Он также был известен в литературных кругах, так как некоторое время возглавлял Американскую академию искусств и литературы и был первым экономистом на данном посту. Я горжусь тем, что продолжаю эту традицию, являясь членом Класса нравственных наук историкофилологического факультета Национальной академии деи Линчеи. С другой стороны, так как я экономист, мои увлечения достаточно прозаичны, моя деятельность связана не с великими идеями, а с мелкими деталями. Я не являюсь последователем Рикардо в вопросе построения абстрактных моделей и математических формул, основанных на нереалистичных предположениях. Полагаю, что здравые стратегии основаны на точных знаниях, а знания, в свою очередь, частично, но не полностью базируются на тщательных и достоверных измерениях (вычислениях).

Одним из наиболее важных следствий глобализации, как известно, стало акцентирование национального своеобразия, социокультурной специфики. В общественном мнении, как и в научных исследованиях, все более заметны отход от принципов универсализма, подчеркивание приоритета ценностей национальной культуры перед универсальными «общечеловеческими» ценностями .

В то же время в отечественной науке сохраняется противоречивая ситуация: в ней попрежнему достаточно сильна тенденция к осмыслению российского социокультурного опыта, в том числе особенностей экономики, политики, в терминах концепции догоняющего развития, когда Запад — прежде всего США — выступает своего рода культурным образцом, а Россия — напротив, «образцом» социального недоразвития.

Закономерным образом делается вывод о безальтернативности движения по пути западной цивилизации, равно как и исчерпанности исторического потенциала социокультурного традиционализма (включая и традиции советского коллективизма) . В отношении экономики речь идет о западной индивидуалистической рыночной (капиталистической) модели как единственно приемлемой.

Сегодня уже очевидно, что мировой экономический порядок переживает стадию нарастающей турбулентности, которая, вполне вероятно, может привести к трансформации его основ. Это подтверждается тем, что фундаментальные проблемы, приведшие к глобальному финансово-экономическому кризису 2007– 2009 годов, не получили своего разрешения. По прогнозам экспертов, цена за баррель нефти будет продолжать колебаться между 50 и 80 долларами. Чем это может обернуться для Казахстана и России, являющихся странами-экспортерами нефти, а также для стран-потребителей энергоресурсов, можно легко представить. В этих условиях мы наблюдаем различные попытки избежать глобального кризиса или по крайней мере минимизировать его возможные последствия. В частности, все отчетливее проявляется стремление уйти от однополярного к полицентричному мироустройству. Не случайно еще в 1990-е годы С. Хантингтон, обратив внимание на снижение экономического и политического влияния Запада, подчеркнул неизбежность трансформации глобальной политики в многополюсную и полицивилизационную. С. Хантингтон сделал вывод о том, что избежать глобальной войны цивилизаций можно будет лишь тогда, когда мировые лидеры примут полицивилизационный характер глобальной политики и станут сотрудничать для его поддержания . Аналогичную позицию занимают зарубежные участники политического процесса. Так, посол КНР в Бельгии Ку Синь в недавнем интервью агентству «Синьхуа» заявил: «Время однополярного мира (которым США не сумели воспользоваться) ушло в прошлое, и сейчас мы являемся свидетелями многополярного геостратегического мироустройства, о котором никто не решается говорить».

Проявлением стремления государств не-Запада уйти от однополярности является их активность по созданию международных организаций без участия государств Западной Европы и США. Ведущие развивающиеся страны, как известно, создали такие международные организации, как БРИКС, ШОС, ЕАЭС. Эти действия вызывают жесткое противодействие со стороны США, которые пытаются удержать свое лидерство в мировой политике и экономике. Президент США Б. Обама в своем февральском (2015) послании «О положении в стране — стратегия национальной безопасности» заявил, что успешная стратегия обеспечения безопасности американского народа базируется на одной неоспоримой истине — глобальное лидерство Америки остается непреложным.

Тайны Ледового побоища

Официальная версия разгрома “псов-рыцарей” на Чудском озере является весьма противоречива. Отсюда возник вопрос: а что же было на самом деле? За отсутствием достоверных источников ответ на сей вопрос довольно затруднён. Так, до сих пор точно не известно даже место битвы. Его наши историки ищут с середины XIX века. Причём одни считают местом битвы западный берег Чудского озера, другие - западный берег Псковского, некоторые называют разные места Тёплого озера.

Из десяти историков, занимавшихся этим вопросом (Костомаров, Васильев, Трусман, Лурье, Порфиридов, Бунин, Беляев, Тихомиров, Паклар, Козаченко), только эстонец Паклар производил специальные изыскания на месте, остальные же пытались найти решение в тиши своих кабинетов. В итоге предполагаемые места битвы разбросаны на участке протяжённостью около ста километров!

Археологи на берегах и даже в прибрежных водах озера сделали десятки интересных находок, рассказывающих о жизни местного населения в XII—XIV веках. Но, увы, среди них нет ни братских могил, ни групповых захоронений воинов, ни больших находок оружия, словом, ничего того, что могло служить вещественным доказательством битвы 1240 года.

Фантазировать на тему, кто кого и как «стаскивал крючьями с лошадей», не станем. Но зато есть серьёзные сомнения в том, что все лавры победителя в сражении принадлежат Александру Невскому. Так, Суздальская летопись отводит главную роль в Ледовом побоище не Александру, а Андрею Ярославовичу и его дружине: «Великыи князь Ярославь посла сына своего Андреа в Новъгород Великыи в помочь Олександрови на немци и победиша я за Плесковым (Псковом) на озере и полон мног плениша и възратися Андреи к отцу своему с честью».

C помощью привлекательности своих идеи и инструментов мягкой силы можно заставить людей воевать или находить консенсус мирным путем. Во все времена люди были заинтересованы проблемой выбора ресурса управления, нужно ли опираться на военную мощь или же пользоваться мягкой силой. Первые отголоски концепции умной силы можно найти в трудах мыслителей древности, в частности в трудах Лао-цзы и Аль-Фараби.

Лао-цзы писал о том, что «вода способна размыть даже самый твердый камень». Это обсуждалось в йога-лагере oum.ru. Сейчас можно догадаться что мыслитель имел в виду явление мягкой силы, полагая, не всего можно добиться силой, в некоторых ситуациях необходимо проявлять душевные качества, чтобы лучше и быстрее управляться с подчиненными. Аль-Фараби, философ десятого века из Дамаска, создал концепцию идеального государства. Его идеальным правителем стали правители – философы, которые ведут людей за собой с помощью умных мыслей и морального принижения, а не военными методами.

В государстве армия используется только в крайних ситуациях. В обычной жизни власть осуществляется лишь посредством мягких ресурсов. Подытоживая, можно сказать что умная сила – это разумное сочетание системы связей дипломатии, обороны, развития и других средств твердой и мягкой силы. Общий силовой потенциал государства после появления такого понятия как умная сила рассчитывался как сумма мягкой и жесткой силы. Китайские ученые пошли дальше и вывели новую формулу подсчета государственной мощи. Они предложили рассчитывать ее как произведение мягкой и жесткой сил. То есть если один из видов силы равен нулю, то и вся мощь государства равна нулю. Мы считаем, что также возможно отрицательное произведение, которое влияло бы негативно.

Аннотация. Доказывается, что современная политическая динамика существенно подорвала те основания государственного устройства, которые являлись конституирующими условиями существования политической элиты, выступающей в качестве правящего меньшинства. Основной причиной такого положения стало разнообразие общественных акторов, участвовавших в формировании государственной политики, а главное — постоянное использование сетевыми коалициями правящего класса неформальных каналов давления на цели правительства.

Как показала практика, такие процессы неуклонно снижали функционал публичных институтов. В результате постоянного использования латентных методов воздействия на официальные структуры власти и управления в государстве сформировалось пространство фактических центров («узлов») принятия политических решений. Такое положение не только расширило сферу политического влияния сетевых коалиций, но и положило начало вытеснению из процесса формирования государственной политики элитарных кругов, чье позиционирование во власти жестко связано с обслуживанием публичных институтов и представительством гражданских интересов.