В XIX в., по ходу триумфального развития реализма, углублялось представление и о природе, и о правде жизни. Был внесен и поставлен во главу угла социальный критерий измерения и оценки этой правды в произведениях искусства. Чернышевский иодчеркул, как мы уже отмечали, необходимость отражения прежде всего «человеческой жизни», возвращаясь том самым к исходной, аристотелевой мысли и вместе с тем придавая ей новый размах, обогащая ее достижениями передового общественного сознания своего времени.
Извечный вопрос о подражании дифференцировался и получил дальнейшее развитие, дотоле невиданно скорое . Но элементы ограниченности «старого», домарксистского материализма сказались и в русской революционно-демократической мысли, опиравшейся на опыт мирового искусства и многовековую эстетическую традицию, в известной односторонности эстетики Чернышевского, определявшей искусство как «суррогат» действительности.