Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 года в России, столетие которой наступило в эти дни, в последние годы пытаются определить как февральский переворот, в результате которого было свергнуто российское самодержавие. Однако, самодержавной власти в России к этому времени уже не было. Называть правление в России конституционной монархией не следует; наличие институтов других властных структур, одним из которых была Государственная Дума, ограничивали власть Императора.

Февраль 1917 года принес в Россию одну из самых больших трагедий. К концу 1916 года во властных структурах страны возник глубокий правительственный кризис. Нет, не следует считать, что революция вспыхнула стихийно. К этому времени возникли все объективные предпосылки к ее началу и дальнейшему развитию. Сложившаяся система правления к началу 1917 года не в состоянии была решать сложные задачи управления экономикой, обществом и вооруженными силами страны в условиях войны.

Аннотация: в статье рассмотрены вопросы развития российского студенчества в 1917 г. Ключевые слова: студенчество, студенческая активность, революция Abstract: The article deals with the issues of development of Russian students in 1917

Keywords: students, student activism, revolution

В 1917 г. «студент с красным бантом» воспринимался как один из символов революции. Витавшие, как казалось, в самом воздухе страны замыслы перемен пробудили в сердцах учащихся-студентов горячий отклик. Для формирующейся личности очень важно было находиться на острие событий, быть их участником. Это желание передовых представителей российской молодежи в свою очередь сочеталось с радикализмом, идеализмом, падкостью к массовым акциям, раскрепощенностью социального поведения.

Современные макрополитические сообщества мыслятся по модели нации, которая предполагает многовековую преемственность поколений. Отчасти в силу этого, а отчасти – по причине того, что в эпоху Модерна идея истории вообще выступает в качестве фундаментального принципа воображения социального порядка, апелляция к прошлому является неотъемлемым атрибутом политической риторики. Когда речь идет о легитимации и делегитимации существующего режима, политическом целеполагании, мобилизации поддержки, критике оппонентов и проч., отсылки к «коллективной памяти» оказываются весомыми аргументами. Предполагается, что они подкрепляют нормативные и причинные утверждения «эмпирическим» опытом предков. Используя этот ресурс, публичные политики участвуют в дискурсивном конструировании «памяти» о национальном прошлом.

При этом они оперируют наличным репертуаром исторических событий и фигур, которые известны широкой аудитории и способны вызывать ожидаемую реакцию. Чтобы быть политически пригодными, символы прошлого должны быть закреплены не только в параграфах школьных учебников, но и в художественной литературе, кинематографе, документальных фильмах, музеях, памятниках, топографии публичного пространства, национальных праздниках и ритуалах, личном опыте индивидов, передаваемом через живое общение и др. Имеет значение и то, в какой мере доминирующие интерпретации исторических событий подвергаются оспариванию и в частности – как они используются оппонентами. Будучи ограничены репертуаром «актуализированного» прошлого, политики в то же время располагают существенными ресурсами для его трансформации, причем не только за счет риторической реинтерпретации.

В данной статье речь пойдет не об истории технологии с каменного века, вообще не о переменах в способах производства, а о социальных катаклизмах, вызванных переменами в индустрии, начиная с эры машинного производства. Начало этого процесса привело к формированию буржуазии, которая осуществила в Европе и Северной Америке антифеодальные революции. Это были не столько революции производителей, сколько революции новых собственников (предпринимателей, коммерсантов).

Позже развернутся революционные движения непосредственных производителей (прежде всего, пролетариев). Теоретические модели этих движений были разными – марксистская модель пролетарских революций, анархо-синдикалистская модель, модели революции организаторов производства. Реализацию марксистской модели мы видим в России 1917 года, в Китае 40-х-50-х годов ХХ в., в ряде восточноевропейских государств 40-х годов.

В настоящее время революция производителей сходит со сцены. Это связано с крупными переменами в производстве и технике, происходившими, примерно, с 60-х годов ХХ в., в результате которых начались общественные преобразования, заставляющие говорить о смене индустриального общества постиндустриальным. Одновременно меняются типы протестных движений, это уже не столько борьба производителей, сколько протесты потребителей, охватывающие соответственно более широкий круг людей. Самой распространенной формой индустриальных революций, господствующей на протяжении ХХ в., были пролетарские революции с марксистской идеологией.

Несколько лет назад, работая над английской прессой XVIII века, я натолкнулся на сообщение о захвате власти в Петербурге царицей Екатериной, как известно, сбросившей с престола своего неудачливого мужа Петра III. Эта статья говорила об «очередной революции» в России. Иными словами, по мнению британского автора, в Российской империи не только произошла революция, но они случались там довольно часто. Как мы видим, вплоть до времен Великой французской революции значение термина было несколько иным, чем в политической теории XIX и первой половины ХХ века.

По сути, революцией обозначался любой переворот, насильственный или, по крайней мере, совершаемый с нарушением сложившихся в государстве институциональных норм. Именно опыт революционной Франции, радикально изменив привычные представления о политических процессах, сформировал основные концепции, которыми теоретики оперировали вплоть до недавнего времени. Однако в течение последних 30 лет термин «революция» вновь начал употребляться в понимании, близком к тому, который мы находим в текстах середины XVIII столетия.

Василий Константинович Блюхер родился (19 ноября) 1 декабря 1890 года в деревне Барщинка Ярославской губернии, в крестьянской семье. В 1909 году Василий поступил слесарем на завод, и уже через год за призыв к забастовке он был арестован и приговорен к тюремному заключению, которое отбывал в течении трех лет.

С началом Первой мировой войны Блюхера направили на фронт рядовым. За боевые отличия и проявленную храбрость он был награжден двумя Георгиевскими крестами и медалью, произведен в младшие унтер-офицеры.

В 1916 году после тяжелого ранения Блюхера демобилизовали, и он устроился работать на завод, вступил в партию большевиков. После Февральской революции по решению парторганизации Блюхер вернулся в армию для революционной работы, вступив добровольцем в 102-й запасный пехотный полк в Самаре. Уже в начале 1918 года он руководил взятием Оренбурга, занятого белогвардейскими казаками. Блюхер был активным участником Гражданской войны.

В должностях начальника дивизий и помощника командующего 3-й армией, он проявил себя как мыслящий и талантливый полководец, особо отличившись в боях за Каховский плацдарм, в Перекопско-Чонгарской операции и разгроме белогвардейцев под Волочаевкой. Отмечая заслуги Блюхера, ВЦИК наградил его только что учрежденным орденом Красного Знамени.