Пора официально признать, что навязанная нам идеология нерегулируемого рынка – провокация; никакого отношения к реальной жизни эта идеология не имеет.

Нынешняя система хозяйствования, доставшаяся нам в наследство от 90-х, и сейчас во многом сориентирована на конкретных людей и финансовые кланы, которые ставят корпоративное и личное благо выше интересов страны, а порой и путают общенародный карман со своим.

Произносится много красивых фраз, за которыми часто скрывается бездеятельность. Сколько раз уже, к примеру, сказано: надо строить жильё. А что сделано, чтобы решить извечный квартирный вопрос?

Если посмотреть на тот же Питер, жилья на рынке более чем достаточно. Все, у кого есть деньги, давно купили квартиры, некоторые – и не по одной. А кто живёт от получки до получки и едва сводит концы с концами, новоселье справить не в состоянии, независимо от количества строек. Проблема не в том, сколько миллионов квадратных метров ежегодно возводятся в городе, а как они распределяются. Согласитесь, нелепо и несправедливо, когда человек, вкалывающий от зари до зари, поднимающий детей – будущее нашей Родины, обречен ютиться с семьей в 12 метрах, потому что жилплощадь для него стоит столько же, как и для спекулянта, приобретающего пятую квартиру. Задача государства – так организовать жизнь, чтобы каждый работающий гражданин России всегда мог удовлетворить, как выражаются социологи, «демографически обусловленные потребности» – те, что позволяют развиваться интеллектуально, физически и духовно. Жилье, питание, работа, образование, продолжение рода, досуг, культура, соцгарантии, предметы быта и разумной роскоши должны быть обеспечены именно государственной политикой, в том числе, за счет перераспределения средств из сверхприбыльных отраслей туда, где низкая доходность.

1.01.1992 года, то есть без малого три десятилетия тому назад, Россия резко изменила парадигму своего экономического развития и перешла от административно-плановой (распределительной) модели хозяйственного развития к рыночной экономике, основанной на частной собственности, конкуренции и действии объективных законов экономического развития. То есть, за все эти годы мы прошли тот путь, который все развитые страны мира проходили эволюционным путем в течение нескольких столетий.

Мы прошли этот путь, постоянно меняя модель хозяйственного развития, и, приспосабливая ее не только к рыночным отношениям, но и ко всем изменениям мировой экономики, которые неизбежно оказывали влияние на состояние как российской национальной экономики в целом, так и на отдельные ее сегменты, в том числе, такие чувствительные с социальной точки зрения как образование и здравоохранение. За эти годы модель хозяйственного развития в России менялась от «олигархического капитализма» 90-х годов ХХ столетия, до ресурсоориентированной экономики 2000-х годов ХХI столетия, сложившейся в эти годы, благодаря высокой экономической коньюнктуре на мировых рынках энергоносителей.

В ресурсоориентированной экономике не было бы ничего страшного, поскольку закон международного разделения труда еще никто не отменял: в соответствии с этим законом, каждая страна вывозит на мировой рынок именно те ресурсы, которые имеются у нее в изобилии. При этом, если бы экспортные доходы, полученные государством и частным бизнесом, оставались в России и направлялись на развитие не только ресурсодобывающих отраслей, но также собственной промышленности и сельского хозяйства, такая ресурсоориентированность явилась бы признаком наличия у России дополнительных, по сравнению с другими странами, конкурентных преимуществ. Но, если российское государство от продажи энергоресурсов в благоприятные «нулевые» годы еще сумело создать некую «подушку безопасности» для всей страны, то частный бизнес, занятый в ресурсодобывающих отраслях, предпочитая делать деньги в России, вкладывал их, отнюдь, не в российскую промышленность или сельское хозяйство, а вывозил за рубеж в виде покупки дорогостоящей недвижимости. В подобном случае, все слова о необходимости модернизации российской экономики на инновационной основе, оставались не более чем намерениями с непредсказуемыми сроками их реализации.

Сегодня у нас господствует «плюрализм» мнений. Может быть, кто-то видит какие-то изъяны в советской модели, и ему больше нравится модель «рыночной экономики». Но вот что удивительно: сегодня 99,99 % всей информации, относящейся к категории «экономической», посвящено «рыночной экономике». Оставшиеся 0,01% информации имеет отношение к советской модели. Но при этом в сообщениях, статьях и книгах нет подробного описания указанной модели, всё ограничивается беспредметной «критикой» и традиционным выводом: это «административно-командная экономика». Никаких вразумительных определений «административно-командной экономики» нет, за исключением того, что это экономика, противоположная «рыночной экономике». Кажется, автором этого штампа стал на заре «перестройки» экономист Гавриил Попов, один из наиболее рьяных «рыночников». «Административно-командная экономика – что-то типа приговора, который обоснованию не подлежит. Думаю, что замалчивание темы «советская модель экономики» объясняется очень просто: серьезный сравнительный анализ двух моделей крайне невыгоден тем, кто продвигает идеологию «рыночной экономики». Такова информационно-пропагандистская политика «Вашингтонского обкома».

Об «экономическом чуде»

В 1913 году доля России в мировом промышленном производстве составляла около 4%, а к 1937 году она уже достигла 10%. К середине 70-х годов этот показатель достиг 20%, и он держался на этом уровне до начала «перестройки». Наиболее динамичными были два периода советской истории – 1930-е и 1950-е годы.

 Изменение мотивации трудовой деятельности в советский период

Проблема изучения соотношения патриотизма и трудовой активности человека взаимосвязана с анализом влияния на него как индивидуальных духовно-нравственных качеств, так и характера всей социальной системы с ее базовой формой собственности.

Как известно, в советское время в условиях замкнутой партийно-государственной системы марксистская методология впрямую, т.е. непосредственно связывала высокую трудовую активность человека с общественной формой собственности и этим объяснялась патриотическая мотивация труда. И действительно, в жизни старших поколений, чья биография проходила сквозь суровые испытания российской истории, эта связь была органичной.

Яркими периодами в этом плане являются и послереволюционный трудовой энтузиазм с высокой степенью слияния патриотизма и трудовой активности, и послевоенное восстановление народного хозяйства с высокой социально-значимой мотивацией труда, а также время «оттепели» и освоения космоса. Но в эти периоды трудовой энтузиазм исходил еще из недавней общинной рабоче-крестьянской психологии большинства населения страны. Как отмечал Н.А.Бердяев, в то время самым распространенным был социально-ориентированный тип человека, который живет общим и растворен в нем. Он еще не выделил своего индивидуального «Я» из общего потока. Но так было в начале и середине XX века. Сегодняшняя история уже оценила победы и трагедии этого человеческого типа.