Молодежь — а именно молодыми людьми были те, чьи воспоминания собраны здесь — да и люди повзрослев, такие, как инструктор аэроклуба Василий Борисович Емельяненко, встретивший войну в Николаеве, боялись не успеть повоевать: «… вслед за командиром полка на конях ехали два бородача, высоко держа красный стяг. На нем была захватывающая дух надпись: „На Берлин!“… надо успеть за майором Зможных, который уже повел своих конников на Берлин!» В военкоматах выстроились огромные очереди патриотов, стремившихся скорее попасть на фронт бить фашистов. Кто-то из них сразу попадал на передовую, а кто-то — в училища, в том числе и танковые.

В это время Красная Армия терпела тяжелые поражения. Первые удары гитлеровцев среди прочих приняли на себя и танкисты. Вспоминает Сав-кин Михаил Федорович, курсант учебной роты, участвовавший на своем Т-34 в бою под Радзеховом 23 июня: «Танки пошли на немецкую артиллерию. Немцы вели огонь из крупнокалиберных и зенитных полуавтоматических орудий и минометов. Несколько танков были подбиты. По нашему, как по наковальне в кузнице, грохали снаряды всех калибров, но я никак не могу сквозь смотровую щель обнаружить ни одной пушки.

Танки на полях противостояния «красных» и «белых» не достигли того влияния на ситуацию, какое у них было в Первую мировую, но это не значит, что танкам не придавали должного значения.

Под разными флагами

На вооружении у белых состояли британские тяжёлые MkV (и пушечные, и пулемётные) и лёгкие MkA Whippet; французские Renaut FT-17. Естественно, бронетехника была прислана Лондоном и Парижем для борьбы с большевиками, которые рассматривались как союзники Германии (до ноября 1918 года).
Пиком эффективного использования танков стал 1919-й. Той весной «белые» заняли Царицын именно благодаря танковой атаке, прорвавшей линию обороны «красных», после чего в брешь пошли кавалерия и пехота. Вооруженные силы Юга России (ВСЮР) располагали 74 машинами. Это было много по сравнению с другими соединениями, но явно недостаточно для достижения стратегического перевеса. На севере у «белых» танков было только шесть. Документально подтверждается всего одна танковая атака. У Колчака их не было вообще. Есть история, будто бы Антанта прислала во Владивосток десять танков, но их угнали просоветски настроенные железнодорожники. Впрочем, это слишком уж похоже на байку…

Страсти вокруг фильма «Т-34» уже улеглись, так что можно обсудить вопрос, оставшийся вне поля зрения большинства критиков кинокартины. Они, в основном, сосредоточились на танке Т-34-85, и на разного рода особенностях и нюансах типа того, что на АЗС  в Третьем рейхе тогда никакого дизельного топлива и близко бы не было. Но вот на «биографию» танкиста, сыгранного Сашей Петровым, не обращают внимания.

Категории пленных: смерть и смерть, но чуть позже

Точнее – на факт, что он три года дерзко себя ведёт, не называет имени и семь раз бежал. И до сих пор жив. Его бы расстреляли после первого раза!
Так, в 2016 году в  интервью «АиФ» эксперт Российского военно-исторического общества Антон Мигай рассказал, что если с точки зрения законов Германии того времени пленный был опасен (саботировал работу, портил имущество, организовывал в лагерях подполье), в его личном деле (т.н. «зелёной карточке») делалась пометка. Либо карта перечёркивалась красным, либо писалась аббревиатура «Мрак и туман» («Nacht und Nebel»). Это означало, что человек направлен на уничтожение.  Прощай, танкист Петров!

Если же без доли иронии, то к уничтожению советских пленных нацисты подошли с точки зрения немецкого орднунга.
Ещё за две недели до нападения на СССР были определены категории военнопленных и методы обращения с ними. «Приказ о комиссарах» определял признаки, по которым следует выявлять евреев, советских работников, коммунистов и политкомиссаров, и предписывал расстреливать их на месте. В литературе и кинематографе это не нашло широкого отражения, разве что персонаж фильма «Брестская крепость», которого играет Павел Деревянко, в финале фильма отвечает: «Комиссар, коммунист, еврей», прекрасно понимая, какие будут последствия. Вследствие «Директивы об обращении с политическими комиссарами», как официально назывался документ, уже в прифронтовой полосе в трагическом 1941 году было расстреляно 15%—20% военнопленных.

Я родился на Урале, в городе Оса Пермской области, в 1924 году. В 1941 году заканчивал десятилетку. Больше всего в школе я любил занятия по военной и физической подготовке. Хотя рост у меня в то время был всего сто шестьдесят два сантиметра при весе пятьдесят два килограмма, я считался отличным спортсменом: имел первый разряд по лыжам и всегда был правой рукой у преподавателей по этим дисциплинам. Я любил военное дело и хотел после окончания школы поступать в военно-морское училище. У них такая форма!

Ну, мы знали, что война будет. Где-то в феврале-марте, когда начался призыв запасников на доукомплектование частей, из нашей школы ушло много молодых преподавателей… А немецкий язык мы не изучали, дураки! Когда преподаватель начинал говорить, что вот, мол, война будет, вы схватитесь, мы бравировали: «Ничего, война будет, мы с немцами будем разговаривать на языке пушек и пулеметов. Другого разговора у нас с ними не будет». К концу войны, когда я уже командовал танковой ротой, а потом и батальоном, бывало, пленных берешь, а допросить не можешь, поскольку по-немецки только и можешь сказать «хенде-хох» и «вег». Тут-то хватились, конечно…

С главным подвигом советского танкиста Зиновия Колобанова произошёл странный казус — в него попросту отказывались верить.

«Стоять насмерть!»

В начале 1990-х годов в России появилось огромное количество литературы, прославляющей подвиги немецких лётчиков, танкистов, моряков. Красочно описанные похождения гитлеровских военных создавали у читателя чёткое ощущение, что победить этих профессионалов Красная Армия смогла не умением, а числом — мол, завалили противника трупами.

Подвиги советских героев при этом оставались в тени. О них писали мало и, как правило, ставя под сомнение их реальность.

Между тем, самый успешный танковый бой в истории Второй Мировой войны был проведён советскими танкистами. Причём произошёл он в самое тяжёлое военное время — в конце лета 1941 года.

8 августа 1941 года немецкая группа армий «Север» начала наступление на Ленинград. Советские войска, ведя тяжёлые оборонительные бои, отступали. В районе Красногвардейска (такое название тогда носила Гатчина) натиск гитлеровцев сдерживала 1-я танковая дивизия.

Обстановка была крайне тяжёлой — вермахт, успешно применяя большие соединения танков, прорывал советскую оборону и угрожал захватом города.

Почти в один голос ветераны заявляют: без брезента в танке жизни не было. Им накрывались, когда ложились спать, укрывали во время дождя танк, чтобы его не залило водой. В обеденное время брезент служил «столом», а зимой — крышей импровизированной землянки. Когда во время отправки на фронт с танка экипажа Ария сдуло брезент и унесло в Каспийское море, ему даже пришлось пойти на кражу паруса.

По рассказу Ю. М. Поляновского, особенно брезент нужен был зимой: «У нас были танковые печи. Печка обычная под дрова приворачивалась сзади. Экипажу зимой куда-то деваться надо, нас же в деревню не пускали. Внутри танка дикая холодища, а потом, больше двух человек там не ляжет. Вырывали хорошую траншею, загоняли на нее танк, брезентом весь накрывали, края брезента прибивали. А под танк вешали печку и ее топили. И таким образом мы себе грели траншею и спали».