За мужество и отвагу, проявленные при исполнении служебных обязанностей, награждена орденом Красного Знамени Курченко Надежда Владимировна — бортпроводница самолета «АН-24» Сухумского аэропорта гражданской авиации. Она занесена в Книгу Почета ЦК ВЛКСМ и награждена Почетным Знаком ВЛКСМ.

Самолет «АН-24» с сорока пятью пассажирами на борту взял курс на Сухуми. Сделал первый разворот на четвертой минуте полета — это было на траверзе Зеленого Мыса. Пошел над морем…

О том, что произошло в самолете, первым рассказал нам командир экипажа самолета Георгий Чахракия. Его только что доставили на Родину. Через несколько минут увозят в больницу. Врач разрешил нам несколько минут разговора. Командир говорит тихо — он тяжело ранен:

— Я услышал, скорее почувствовал, что за кабиной Надя… Дверь чуть приоткрылась. Один из бандитов выстрелил в нее. Надя все-таки успела рвануться назад и заслонить нас от пуль. …В ту же секунду второй бандит выстрелил в меня, попал в спину. Я потерял на мгновение сознание. Когда пришел в себя и мог бы уже нажать кнопку связи, чтобы передать SOS, связь не работала — штурман Валерий Фадеев был без сознания. В него тоже стреляли. Валерия ранили в тот момент, когда он включал связь. Я увидел бандитов: у одного в руке были гранаты. Он сказал: «Эти гранаты не для вас. Это для пассажиров».

12 июня 1907 года. Ясное солнечное утро. На Эриванской, центральной площади Тифлиса, обычное оживление. Стук колес экипажей по брусчатой мостовой, громкий говор разноплеменной толпы. Щеголеватый офицер прохаживается по площади, остроумными замечаниями сгоняя с нее на тротуары разгулявшихся пешеходов, подальше от того места, где через несколько мгновений развернутся главные события.
На площади показывается казачий конвой, сопровождающий экипаж. В нем мешок с деньгами, в котором ни много ни мало 341 (по другим данным 241) тыс. рублей.
10 часов 45 минут… И вдруг страшной силы взрывы сотрясают воздух. С разных сторон в сторону конвоя летят бомбы — в солдат,
под колеса экипажа, под ноги лошадей. Все смешивается в дыму и огне взрывов. Дикие вопли, стоны, ржание лошадей, звон лопнувших в окнах городской управы стекол, звуки выстрелов.

Стреляют и нападавшие и казаки, неизвестно куда и в кого. В возникшей суматохе офицер с завидным самообладанием приближается к экипажу и, прихватив с собой мешок с деньгами, спокойно удаляется с площади… Его никто не останавливает… Никто из боевиков не пострадал в перестрелке и не был задержан. Трое казаков из состава конвоя оказались убитыми, человек пятьдесят мирных жителей легко раненными: не напрасно Камо прогонял их подальше от центра площади.

Почти в один голос ветераны заявляют: без брезента в танке жизни не было. Им накрывались, когда ложились спать, укрывали во время дождя танк, чтобы его не залило водой. В обеденное время брезент служил «столом», а зимой — крышей импровизированной землянки. Когда во время отправки на фронт с танка экипажа Ария сдуло брезент и унесло в Каспийское море, ему даже пришлось пойти на кражу паруса.

По рассказу Ю. М. Поляновского, особенно брезент нужен был зимой: «У нас были танковые печи. Печка обычная под дрова приворачивалась сзади. Экипажу зимой куда-то деваться надо, нас же в деревню не пускали. Внутри танка дикая холодища, а потом, больше двух человек там не ляжет. Вырывали хорошую траншею, загоняли на нее танк, брезентом весь накрывали, края брезента прибивали. А под танк вешали печку и ее топили. И таким образом мы себе грели траншею и спали».

Все опрошенные танкисты подтверждают тот факт, что «экипаж машины боевой» на фронте не являлся стабильной структурой. С одной стороны, высокие потери среди личного состава и техники, особенно в наступлении, приводили к быстрой смене членов экипажа, с другой — вышестоящее начальство не сильно заботилось о сохранении экипажа как боевой единицы. Даже у весьма удачливого В. П. Брюхова за два года войны сменилось не менее десяти экипажей.

Вероятно, поэтому особой дружбы между танкистами не возникало. Хотя товарищеские отношения, конечно, были. «В танке у всех одинаковая задача — выжить и уничтожить противника. Поэтому очень важна сплоченность экипажа. Необходимо, чтобы наводчик стрелял метко и быстро, заряжающий быстро заряжал, а механик-водитель маневрировал на поле боя. Такая слаженность экипажа всегда приводит к положительным результатам», — утверждает А. С. Бурцев. Бывали и исключения, например, экипаж командира роты старшего лейтенанта Аркадия Васильевича Марьевского, прошедший вместе со своим командиром всю войну.

Как было заявлено командованием Военно-воздушных сил, в рамках программы гособоронзаказа до 2012 года армейская авиация получит около 30 Ка-52 «Аллигатор». Первые четыре серийных борта поступили в Торжокский центр боевого применения и переучивания летного состава армейской авиации еще в январе, и все это время пилоты проходили курс обучения по управлению. Презентация машин для прессы состоялась 8 февраля.

По всей видимости, первыми строевыми частями, которые получат «Аллигаторы», станут те, что расположены в Приморском крае. Это естественно, так как вертолет выпускают там же, в городе Арсеньев, а это значит, что техническое обслуживание новых винтокрылых машин будет проводиться оперативно и относительно дешево. К тому же именно Ка-52 предполагается базировать на «Мистралях», которые, как уже официально заявлено, войдут в состав Тихоокеанского флота.

Ка-52 – как двухместный вариант Ка-50 — был создан в середине 1990-х годов. В 1997-м он прошел испытания и был признан экспертами одной из самых перспективных боевых машин в мире. Вооружение вертолета состоит из 12 сверхзвуковых ПТУР «Вихрь», 80 неуправляемых авиационных ракет калибра 80 мм, ракет класса «воздух-воздух», а также 30-мм пушка 2А42 с боезапасом в 500 выстрелов.

Я родился в интеллигентной семье в Таганроге. Мой отец, горный инженер, закончил Петербургский горный институт. Мать — преподаватель немецкого языка. В тридцать шестом году мы переехали в Москву. Здесь до войны я закончил немецкую школу, где все преподавание велось на немецком языке, так что язык я знал неплохо, что потом помогло на фронте.

Я не собирался быть военным, тем более танкистом, но началась война, и я, как и многие, был призван в армию. Сначала меня направили в Челябинскую военную авиационную школу стрелков-бомбардиров, которая готовила штурманов на самолеты СБ. Они уже были сняты с производства, и после нескольких месяцев занятий школу расформировали, а курсантов разбросали по различным учебным заведениям. Вот так я попал в учебный танковый полк в Нижнем Тагиле.

Батальон, в котором я оказался в результате распределения, готовил стрелков-радистов на Т-34. Честно говоря, после авиационного училища, где мы изучали сложные радиостанции, где у нас были радиотренажи и мы сдавали диктанты, передавая до ста двадцати знаков смешанного текста в минуту, для нас изучение простенькой танковой радиостанции было пустяковым делом. То же самое можно сказать и о пулемете ДТ, который по сложности конструкции не шел ни в какое сравнение со скорострельными авиационными пулеметами. Так что через месяц обучения нам присвоили звание «старший сержант» и направили в маршевую роту, которая находилась там же, в Нижнем Тагиле, на танковом заводе. Там укомплектовали экипажи, в которые вошли бывшие курсанты, обучавшиеся другим специальностям.