1612 год, ополчение, Козьма Минин… Каждому образованному русскому человеку эти слова должны говорить о событиях начала XVII века, о Смутном времени, о подвиге русского народа. И хотя прошло уже 400 лет, память о «делах давно минувших дней» до сих пор жива. Для меня события 1612 года значат гораздо больше, чем просто страница в учебнике истории, может быть потому, что я родилась на родине Козьмы Минина – в городе Балахне.

Еще в школе на уроках истории и краеведения нам говорили, какое великое дело сделал наш земляк, и что мы должны им гордиться. Согласитесь, гордиться и вправду есть чем. Обычный купец, сумевший словом и делом поднять народ на борьбу, повести за собой, спасти страну от захватчиков. В нашем городе этот подвиг никогда не будет забыт, и личность Минина до сих пор не остается без внимания. Одна из площадей города носит имя Козьмы Минина. Именно здесь стоит памятник знаменитому земляку. История монумента необычна. Его отлили в 1943 году и поставили в Нижнем Новгороде (тогда еще городе Горьком), но он не приглянулся местным властям, и в 1980-е годы его «сослали» в Балахну. Ежегодно 21 мая (этот день считается предположительной датой смерти Минина) на площади проходит митинг, на который собираются ученики школ, преподаватели, представители администрации, духовенство, а также гости из Нижнего Новгорода. Возлагаются цветы к памятнику, читаются стихи, а также награждаются мининской стипендией лучшие ученики, в числе которых довелось оказаться и мне.

К 1611 году Смута уже больше десятилетия гуляла по Руси. Менялись государи на троне, полстраны находилось под польско-литовской и шведской оккупацией. Первое ополчение потерпело неудачу. Банды хозяйничали под Арзамасом и Балахной. Неспокойно было на дорогах. Экономика страны и денежное обращение лежали в руинах.

В этой обстановке в Нижний Новгород осенью 1611 года приходит грамота патриарха Гермогена о защите земли русской. Она находит отклик в сердце купца, тогдашнего «сити-менеджера» (земского старосты) Нижнего Новгорода Кузьмы Минина.

После некоторых раздумий  Минин обращается с горячей речью к нижегородцам.  Кстати, Минина часто обозначают мясником, это не совсем верно. В документах к нему применяется термин «прасол», что означает оптового торговца  крупным рогатым скотом. Владел Минин и солеварочным производством в Балахне. Кстати, как и князь Дмитрий Пожарский.

Смутное время считается самым благоприятным для фальсификации и является самым богатым для обмана, измены и политического коварства. Политика не просто творит историю, но еще и предлагает свой письменный её вариант, который не всегда оказывается адекватным объективной действительности.

На примере русской Смуты начала XVII в. рассматриваются созданные ложные страницы истории, скрывающие за собой еще одну версию прошлого, которая была неугодной для тогдашней российской власти.

Ключевые слова: элита, истина, фальсификация, верификация, власть, иллюзии, мистификация, политическая спекуляция, обман, смута, люди смутного времени, фольк-хистори, альтернативная история, «ё-элита».

История России представляет собой смесь панихиды и уголовного дела, над которыми смеется весь мир и плачет Господь Бог. Комического и трагического в истории России предостаточно, причем большая часть всего трагикомического исходит от власти, точнее от её элиты. Поэтому над историей российских элит хочется смеяться, над историей русского народа – плакать. Если не смеяться, можно сойти с ума, если не плакать – можно потерять совесть. А без совести одним лишь разумом историю России не объять и не понять.

С наступлением зимы пламя народной войны охватило многие уезды. Самые многочисленные отряды партизан действовали на смоленской дороге и в местах зимовки войск Ходкевича.

Войска Сигизмунда III удерживали смоленскую дорогу. Но в зимнее время передвижение по ней затрудняли как снежные заносы, так и действия русских шишей. Вооруженные чем попало крестьяне из ближних деревень храбро вступали в бой с регулярными войсками врага. С опаской оглядывались на притихший заснеженный лес наемные командиры. Лесные чащи вдруг оживали, и мужики с топорами и вилами в руках высыпали на большак. Они побивали солдат, забирали лошадей и повозки и исчезали так же быстро, как появлялись. Растянувшиеся на марше колонны не успевали собраться в одном месте.

В феврале 1612 года из Смоленска выступил на помощь Ходкевичу полковник Струсь с солдатами. В пути отряд подвергся нападению партизан. Струсь потерял много людей и едва сам не попал в плен. Отступая, солдаты бросили весь обоз. В марте Струсь вновь пытался пробиться к Москве. На этот раз он продвинулся за Вязьму. Но его вновь постигла неудача.

Ходкевич поначалу разбил свой лагерь в селе Рогачеве в семидесяти верстах к северу от Москвы. Однако вскоре его фуражиры разграбили всю округу дотла, и гетману пришлось перенести ставку в менее разоренную местность. Ходкевич решил обосноваться поближе к смоленской дороге. Он перебрался в село Федоровское, находившееся на некотором удалении от Волоколамска.

После многих лет самозванщины имя «доброго Дмитрия» утратило прежнюю магическую силу. В глазах многих русских людей оно давно стало символом раздора, а не единения.

Инициаторы провозглашения Лжедмитрия III царем обманулись в своих надеждах. Крест самозванцу отказались целовать не только замосковные города Рязань и Тверь, но и многие города, прежде входившие в состав калужского лагеря. По утверждению троицких монахов, присяга не удалась даже в Калуге, Туле и Серпухове.

В столице народ недолго ликовал по поводу обретения государя. Буйный пир сменился тяжким похмельем. Казаки и московские черные люди имели возможность убедиться в том, что провинция решительно отказалась поддержать их выбор. Надежды на то, что царек поможет вызволить царствующий град, оказались иллюзорными. В Пскове Лжедмитрий III не мог управиться даже с Лисовским. Зато реальные последствия воцарения псковского вора дали о себе знать незамедлительно.

Нижегородская рать, прибытия которой ждали в Москве с нетерпением, остановилась в Ярославле и отказалась выступить оттуда на помощь таборам. Вожди нового ополчения Минин и Пожарский предприняли военную демонстрацию против казаков Просовецкого, чтобы доказать всем и каждому, что они не потерпят утверждения на троне самозванца.

Патриотический порыв, охвативший русское общество в 1609 - 1612 гг., оказался возможен в первую очередь по причине наличия в северо-восточных посадах и уездах России мощной организации земского управления. Несомненно, однако, что успех земского движения был также тесно связан с репрессивной фискальной политикой различных правительств, изымавших налоги для ведения войны. Мы будем называть такую политику фискальным принуждением в соответствии с определением Ч. Тилли, понимавшего под принуждением "осознанное обращение к действиям, которые обычно причиняют вред или вызывают потери в людях или их имуществе, причем потерпевшие осознают как само направленное против них действие, так и потенциальный ущерб" . Настоящая статья посвящена изучению взаимовлияния двух обозначенных феноменов (патриотического движения и фискального принуждения) в 1606 - 1616 гг.